|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ. ИДЕИ ЭВОЛЮЦИОНИЗМА
В предыдущих главах речь шла о так называемых микродинамических процессах, происходящих в обществе и культуре, то есть той изменчивости событий, переживаний, представлений, действий, отношений, которую можно проследить в пределах жизненного цикла одного-трех поколений. Это временной период, равный примерно столетию, где с помощью предложенных ранее теоретических моделей оказывается вполне возможным проследить некоторые динамические тенденции на уровне как отдельных культур, так и в глобальном масштабе и объяснить их происхождение, существование, направленность движения. Однако, чтобы дать оценку таким тенденциям с точки зрения их вклада в общее благополучие человека, этих временных рамок оказывается недостаточно. Исследователи обращаются к историческим масштабам времени, чтобы, проводя сравнения современного состояния культуры определенного общества или конкретных общераспространенных культурных черт с теоретически организованными представлениями о прошлом, дать ему оценку в исторической цепи смены событий. Вплоть до настоящего времени наиболее влиятельной научной моделью исторического процесса в культурной антропологии является эволюционизм. Он задает систематическую схему необратимых культурных изменений, называемую эволюцией, или развитием, применение которой позволяет оценить рассматриваемую культуру или культурную черту в соответствии с установленными критериями. О том, что собой представляет такая модель и как с её помощью описываются и сравниваются тенденции социокультурной динамики, и пойдет речь в этой главе. Концепция эволюции была предложена еще Г. Спенсером. Утверждалось, что необратимые изменения культурных феноменов осуществляются в направлении от относительно неопределенной, бессвязной гомогенности к относительно более определенной согласованной гетерогенности. Это происходит благодаря постепенной дифференциации и интеграции[92]. Человеческая культура рассматривается как совокупность процессов адаптации людей, организованных в общества, к их природному окружению. Понятие «адаптация» устойчиво сохраняется на протяжении всего существования эволюционизма и особенно активно используется в настоящее время в эколого-антропологических, «культурно-материалистических» исследованиях. Интерес к эволюционным идеям в мировой науке об обществе и культуре не оставался неизменным. После широкого их распространения в конце XIX — начале XX в. это теоретическое направление стало считаться чуть ли не единственным универсальным для объяснения социокультурных явлений и процессов. Однако в начале XX в. оказалось, что существуют многочисленные факты, не поддающиеся эволюционной интерпретации. И по мере продолжения исследований общества и культуры их становилось все больше. Теория начала утрачивать научный авторитет и постепенно была вытеснена функционалистскими идеями. Однако, поскольку оба направления базировались на одних и тех же, эволюционных, допущениях о генезисе и существовании общества и культуры, функционализм в своем становлении с неизбежностью вышел на концепцию динамики социокультурных процессов и именно в эволюционном ключе. Интерес к идеям эволюционизма начал возрождаться в 50-е гг. XX в. Появляются и все шире распространяются работы, посвященные установлению аналогий и связей между биологической и культурной эволюцией. Немаловажным катализатором этого процесса стало празднование столетия со дня выхода в свет работы Ч. Дарвина «Происхождение видов», ознаменовавшееся юбилейной дискуссией, посвященной проблемам эволюции, в Антропологическом обществе США и выходом в свет трехтомника «Эволюция после Дарвина» (1968) и «Эволюция и антропология: оценка за столетие» (1958). Характеризуя ситуацию конца 1950-х— начала 60-х гг., Т. Парсонс писал: «Медленно и почти незаметно акцент в социологии и антропологии смещается от явного отсутствия интереса к проблемам социальной и культурной эволюции к эволюционистским рамкам»[93]. Этот поворот был обозначен термином «неоэволюционизм» и объединяет весь спектр теоретических ориентации, связанных с изучением необратимых социокультурных изменений, обусловленных отношениями человека как вида с его природным и искусственным окружением. За время существования неоэволюционизма были получены значимые познавательные обобщения и выводы, относящиеся к закономерностям глобальных социокультурных процессов, поиску элементарных единиц социокультурного развития, обоснованию правомерности проведения различий между общей и специфичной, микро- и макроэволюцией. Считается, что эволюционный процесс обусловлен действием механизмов адаптации человека к окружению двух типов — биологические и культурные. Они относительно независимы друг от друга как по функционированию, так и по последствиям, но совместно контролируют параметры отношений людей с их окружением. С их помощью регулируются значения соответствующих переменных (например, обмен ресурсами, информацией, антропогенное давление на среду и т. п.), которые меняются как под влиянием человеческих интенций, так и под давлением средовых факторов. Изменения подразделяются на два основных типа. Во-первых, вариации, под которыми понимается тип динамических процессов, не выходящих за границы установившихся параметров системы и не меняющих конфигурации. Таким образом, они находятся под контролем механизмов поддержания системы. Во-вторых, структурные изменения, предполагающие смену конфигурации параметров или порождение новых переменных, определяющих установившиеся связи социальной системы с окружением. Такие динамические процессы находятся под контролем механизмов, регулирующих изменчивость системы. Когда изменения параметров выходят из под контроля обоих типов механизмов, система может разрушиться или трансформироваться во что-то другое. Однако этот случай не отождествляется с концепцией биологической мутации из-за того, что, по определению, биологические и социокультурные эволюционные механизмы не тождественны[94]. Обычно принято выделять три типа эволюционных концепций: однолинейная, универсальная и многолинейная. Концепция однолинейной эволюции базируется на допущении наличия универсальных стадий последовательного развития социальных систем (например, классические «дикость — варварство — цивилизация»). Соответственно считается, что на базе широкомасштабных сравнений различных культур можно выделить такие стадии. Идея универсальной эволюции является продолжением традиции Л. Моргана, где последовательность в развитии культуры выводится на самый высокий уровень обобщения с отвлечением от разнообразия условий и черт совместного существования людей. Концептуализация ограничивается лишь универсалиями, не вызывающими возражений характеристиками. Теория многолинейной эволюции связана с допущением возможности множества примерно равноценных путей социокультурного развития. Сторонники этой позиции не стремятся к установлению всеобщих законов эволюции. Они ограничиваются изучением отдельных регионов и построением эмпирических обобщений относительно наблюдаемых исторических повторов и параллелизмов[95]. Большое внимание уделяется исследованию связи человеческих популяций и отдельных сообществ с природным окружением. Эта ветвь неоэволюционизма называется по-разному: экологической антропологией, человеческой адаптацией, культурной географией. Известные культурные антропологи Э. Вайда и Р. Раппопорт назвали это направление культурной экологией, и первый этап его развития отнесли к появлению работы Дж. Стюарта «Теория изменения культур: методология многолинейной эволюции» (1955). Исследования такого рода связаны с изучением процессов адаптации социокультурной системы к природному окружению. Главной задачей является выяснение того, дают ли они начало внутренним социальным изменениям эволюционного характера. Культурная адаптация понимается не как состояние социальной системы, но как перманентный процесс, поскольку ни одна культура не считается столь совершенно приспособленной к среде, чтобы достичь полного равновесия с ней. В ходе этого процесса происходят дифференциация, усложнение культуры, возникают новые феномены. Считается, что основные механизмы такого приспособления социальной системы к окружению заложены в её культурном ядре, то есть институтах, технологиях, социокультурных формах производства и распределения средств существования. Обычно к ним относят экономику, политику, нормативные системы (в том числе религию). Основным инструментом адаптации считается «технологический базис». Его изменения влияют на сдвиги в социокультурных запросах, что в свою очередь порождает переориентации культурного ядра в отношениях с другими группами элементов окружения. Таким образом, процессы культурно-экологической адаптации носят конструктивный по отношению к социальной системе (но не всегда по отношению к окружению) характер. Выделяются также элементы культуры, не входящие в её ядро (например, эстетические, идентификационные, стилевые и т. п.) и не участвующие в процессах адаптации социальной системы к внешним изменениям. Они не находятся в жестких причинно-следственных зависимостях друг от друга и потому могут варьироваться в относительно широких пределах. Эти вариации определяют культурные конфигурации, отличающие общества друг от друга, и их следует объяснять с помощью особых закономерностей, характеризующих «специфическую эволюцию» каждого конкретного общества. Важной ветвью неоэволюционизма стала концепция модернизации, выделяющая современные развитые общества в качестве такой совокупности необратимых социокультурных изменений, которая обеспечивает имеющим её социальным системам определенные гарантии развития, поступательного движения. К культурным чертам, отличающим традиционалистские (расположенные ниже на шкале эволюции) общества от модернизованных (занимающих высшую позицию на эволюционной шкале), относятся: современные, базирующиеся на научном знании технологии и производство, сменившие традиционный ручной труд и природные материалы; демократический политический режим, сменивший авторитарные и олигархические; универсалистская система законов, сменившая обычное право; социальный статус, достигаемый путем личных усилий, сменивший статус предписанный по рождению; рационализация социокультурной жизни, сменившая её мифологизацию; универсалистская философия человека, общества, культуры, сменившая партикуляристскую, узко локалистскую, националистическую. Все эти черты считаются важными факторами общей эволюции. Они распространялись через такие пути и средства, как миграция, колонизация, завоевания, торговля, индустриальная экспансия, финансовый контроль, культурное влияние более развитых стран. Постепенно ориентации на массовое повышение качества жизни собственными силами, на расширение зоны контроля над условиями и процессами собственного существования, на демократизацию внутреннего устройства охватили большинство стран мира. Однако модернизационные процессы не распространяются беспрепятственно. Дело в том, что механизмы регулирования динамических процессов в социальных системах воплощены не только в их социальных институтах, экономических и политических организациях. Они концентрируются прежде всего на уровне привычек, нравов, стереотипов поведения. На первом уровне механизмы являются относительно гибкими, поскольку связаны с рационализованным контролем над социокультурными процессами, а в условиях модернизации — с ускорением обновления технологий и рынка благ и услуг. Второй уровень обычно не рефлексируется и соответствующие ему механизмы носят жесткий характер и действуют автоматически вне зависимости от их эффективности. Сегодня сложилась ситуация, когда люди оказались неспособными на втором уровне приспособиться к изменениям, которые сами же создали благодаря взаимодействиям в соответствии с механизмами первого уровня. Соответственно эволюционистские исследования ориентированы на поиск средств преодоления подобных затруднений.
Основания классического эволюционизма [96] __________
Понятие «эволюции» начало использоваться в Англии в XVII в. для обозначения упорядоченной последовательности событий, причем такой, в которой выход каким-то образом содержится внутри нее с самого начала. Такое употребление понятия отражало превалирующий философский взгляд на природу изменения. Начиная с Аристотеля в философской среде была распространена вера в то, что вещи изменяются в соответствии с внутренним принципом развития, который считался воплощенным в «семени», или «герме». Эту точку зрения разделяли Г. Лейбниц, И. Кант, Г. Гегель. Она была ключевой в рациональном объяснении динамики форм жизни, начиная с XVIII в., а в XIX в. укоренилась в изучении человеческого общества и культуры. Базу социокультурного классического эволюционизма заложили такие мыслители, как Г. Спенсер, Э. Тайлор, Л. Морган. Во-первых, была обоснована возможность социальной науки. Основоположники эволюционизма стремились объяснять феномены культуры человечества в терминах научных законов, поскольку считали её производной естественных причин. Это отличало их от предшественников, которые считали историю человечества последовательностью уникальных событий, не поддающихся объединению в регулярные последовательности. Порождение же этих событий одни объясняли свободой воли, случайностью, а другие — божьим промыслом. К 40-м гг. XIX в. научный метод, столь успешно применявшийся в естественных науках и лингвистике, распространился на изучение человеческого общества и культуры. О. Конт, Дж.С. Милль, Г. Бекль начали, а классические эволюционисты успешно продолжили работу в этом направлении. Во-вторых, определились источники данных, на которых до сих пор базируется реконструкция культурной эволюции. Можно выделить три основных типа таких источников: — Археологические данные. Они были относительно малочисленными и могли обеспечить материал лишь для предположений об условиях жизни преисторического человека. На их основе были разработаны общие гипотезы, ставшие затем исходными допущениями о том, что динамика человеческой культуры характеризуется движением от простоты к сложности с точки зрения как социальной организации, так и технологий. Обеспечивая представления о направленности социокультурной эволюции, археологические данные оказались явно недостаточными для понимания деталей исторического развития человечества. — Письменные исторические источники. В распоряжении исследователей в это время находились богатые документы об изменениях общественной и культурной жизни, происшедших примерно в течение трех тысячелетий. Свидетельства истории позволили обнаружить некоторые общие тенденции культурного развития. Однако пробел, существовавший между представлениями о предысторическом и историческом этапами человеческой эволюции, оставался незаполненным. — Непосредственные наблюдения «примитивных» обществ. Существовало (и доныне существует) не доказанное, принимаемое на веру допущение, что дописьменные, племенные сообщества аналогичны тем, что стали в глубоком прошлом переходным звеном от предыстории к истории человечества. Соответственно на основании их изучения исследователи пытались выстроить концептуальные модели самых ранних стадий социокультурной эволюции. Названные источники данных использовались произвольно, не в равной мере и не систематически. В-третьих, к этому времени в исследовании общества и культуры утвердился сравнительный метод. К моменту появления антропологии он уже существовал в биологии и филологии. И хотя в рамках эволюционизма он еще не был систематическим образом сформулирован, в исследовательской практике сравнения использовались постоянно.
Характеристики культурной эволюции _____________
Анализ классических работ позволяет выявить то общее представление об эволюционном процессе, которое сложилось как парадигма для рационального отбора и обобщения данных о человеческой истории и во многом сохраняется до сих пор. Вначале следует выделить общие исходные допущения, на которых базируется сама идея эволюции. Психическое единство человека. Практически все классические эволюционисты придерживались концепции видового психического единства человечества. Из нее выводилось наличие культурных параллелей, обнаруживаемых в истории. Э. Тайлор, Л. Морган, Д. Фрейзер и др. полагали, что психика человека как такового одинакова во все времена и повсюду. Этот принцип остается фундаментальным и для современных антропологических исследований. Однако из него отнюдь не следует представление о культурной эволюции как о разворачивании имманентных психических свойств человека. В классических работах она в основном интерпретировалась как реакция человеческого сообщества на внешние условия существования. Отнесение причин развития к неуловимому «герму», как это было раньше, оставляло их недоступными для понимания. Поэтому охотно была принята модель естественного отбора Ч. Дарвина, связавшая изменения, происходящие в организмах их взаимодействием с окружением. Соответственно у Л. Моргана и Э. Тайлора можно найти объяснение сходства культурных черт в различных обществах подобием жизненных условий. Движение от простоты к сложности. Этот принцип является логической необходимостью эволюционного процесса. В идеях «семени», или «герма», негласно присутствующих в эволюционизме, содержится представление о том, что из простого нерасчлененного элемента при определенных условиях начинает «разворачиваться» процесс имманентной дифференциации, последовательного усложнения заложенных в нем потенций. На поддержку этой идеологии были ориентированы археологические и исторические исследования, результатами которых подтверждалось, что предшествующие эпохи были более простыми, чем последующие. Как писал Л. Морган «Все факты человеческого познания и опыта свидетельствуют о том, что человеческая раса как целое последовательно прогрессировала от низшего к высшему состоянию»[97]. Соответственно считалось, что существуют объективные критерии для подтверждения этой направленности процесса. Среди них назывались такие культурные черты, как ремесла, переработка природных ресурсов, агрокультура, строительство, рациональное познание, моральный кодекс, религия, социальная и политическая организация и т. п. Г. Спенсер, Э. Тайлор, полагали, что в соответствии со степенью их развитости можно объективно и точно упорядочить весь ход культурного развития от более простых к более сложным формам. Закономерность культурного развития. Эволюция человеческой культуры в целом и отдельных культур рассматривалась изначально как закономерный процесс. Считалось, что социальные и культурные институты развиваются одинаковым образом, то есть последовательно сменяют друг друга, у всех людей, по всему земному шару. Соответственно задачей антропологов становилось «открыть» эту закономерность, выявить её форму. Из идеи закономерности логически следует представление о непрерывности исторического процесса развития человечества. Допущение о том, что настоящее вырастает из прошлого, позволяло сегодняшнее состояние человеческой культуры выводить из прошлого последовательным образом. Считалось, что в общей истории человеческой культуры не было разрывов и непоследовательности. Так, Э. Тайлор, выражая общую для эволюционистов точку зрения, утверждал: «Ни одна из стадий цивилизации не возникала спонтанно, но вырастала или развивалась из предшествующей стадии. Это великий принцип, которого положено придерживаться каждому ученому, если он намеревается понять либо мир, в котором живет, либо историю прошлого»[98]. В то же время ранние эволюционисты полагали, что конкретные человеческие сообщества в своей реальной истории могут пропускать некоторые стадии общего развития. Это важное допущение сохраняло эволюционную модель в качестве общей теории при наличии фактов, не укладывающихся в предлагаемую концепцию последовательности. Оно, в частности, позволило решить спор об обязательности предшествования пастушеской стадии социокультурного развития по отношению к агрокультурной путем компромиссного вывода о том, что её отсутствие в истории конкретных сообществ не мешает их эволюционному движению. Другой способ сохранить идею непрерывности связан с концепцией пережитков, принадлежащей Э. Тайлору, который ввел её в научный оборот и дал ей четкую формулировку. Согласно его определению, пережитки — «это процессы, обычаи, мнения и т. п., которые были насильно или по привычке перенесены в общество в его новом состоянии, отличном от того, в котором они родились, и они, таким образом, сохраняются как свидетельства и примеры прежнего состояния культуры, из которых развилось новое»[99]. Соответственно, рассматривая такого рода явления, исследователь может по ним реконструировать прошлые состояния общества, понять смысл и значение тех культурных явлений, объектов и образований, существование которых иначе оставалось бы в современных обществах необъяснимым. К этому концепту широко обращались Э. Тайлор, Л. Морган, Дж. Макленнан, Дж. Фрейзер. Форма культурного развития. В рамках классического эволюционизма развитие человеческой культуры не рассматривалось в прогрессивистском духе как неизменно линейный процесс, направленный лишь вперед и вверх. Так, Г. Спенсер писал: «Современная теория деградации неприемлема, но теория прогресса в её первоначальной форме также представляется неверной... Возможно, и я полагаю, вероятно, что ретрогрессия (возвратное движение) было столь же частым, как и прогрессия (поступательное движение)»[100]. Такого же мнения придерживался Э. Тайлор, отмечая ошибочность мнения о том, «что цивилизация всегда находится в движении и это движение всегда прогрессивно». «Напротив, — писал он, — история учит, что она надолго остается неизменной и даже возвращается назад»[101]. Однако их конечным заключением было представление о том, что эволюция доминирует над регрессией. Так, Э. Тайлор подчеркивал, что «история низших, как и высших рас не есть история деградации и даже равномерного раскачивания вперед и назад, но движения, которое несмотря на частые остановки и возвраты в целом было поступательным»[102]. Утверждения такого рода были весьма значимыми для эволюционистов. Они противопоставлялись влиятельной в то время точке зрения «деградационизма», утверждавшей общую тенденцию снижения по сравнению с «высокой» культурой «золотого века». И хотя к 70-м гг. XIX в. эта идея утратила влияние, она еще продолжает быть точкой отсчета в научных и философских дискуссиях. Более того, развитие не рассматривалось как униформный, однолинейный процесс. Хотя часто подчеркивалась его закономерность, тем не менее не считалось, что каждое общество проходит через одни и те же последовательные ступени эволюции. Г. Спенсер, Э. Тайлор, Дж. Фрейзер, Дж. Макленнан, Л. Морган — все они полагали, что социальный и культурный прогресс не является однозначно линейным, но представляет собой постоянно, вновь и вновь расходящиеся и дробящиеся множественные процессы. Каждая из его единиц порождает новые, в зависимости от внешних условий, ускоряющих или замедляющих такую дифференциацию. Из этого следовало, что общества, находящиеся в несходных условиях, меняются по-разному. Соответственно в каждый данный период времени состояние человечества можно представить как совокупность единиц, находящихся на разной ступени эволюции и развивающихся с различной скоростью. Это представление получило название дифференциальной эволюции и применялось не только к человеческой истории «в целом», но и к изучению отдельных культур. Как отмечал Макленнан, «различные секторы каждого общества должны представлять неравномерность развития»[103]. Для реконструкции эволюционного процесса представление о дифференциальной эволюции было очень важным, так как позволяло делать выводы исторического характера на основании синхронных сравнений. Дж. Фик, последователь Г. Спенсера, так сформулировал эту позицию: «Существует путь социального развития, на котором в зависимости от обстоятельств одни народы продвигаются больше, другие меньше, третьи совсем немного... изучая существующие дикие и варварские народы, мы получаем ценный ключ для интерпретации предысторических времен»[104]. Однако в некотором специфичном смысле все же утверждалась известная векторность, однонаправленность культурного развития. Последовательность «дикость — варварство — цивилизация» считалась необходимой, закономерной для всех человеческих племен, хотя пути движения от стадии к стадии предполагались различными. Таким образом, существовала некоторая идеальная модель эволюционного процесса, которая не описывала, как в реальности происходили изменения на общем и локальном уровнях, но обеспечивала концептуальную систему соотнесения при сравнении и обобщении эмпирических данных. Скорость эволюции. Классический как и современный эволюционизм предполагает, что культурное развитие постепенно ускоряется в ходе исторического времени. Считалось, что на ранних стадиях социокультурной эволюции прогрессивные изменения осуществлялись крайне медленно. Так, Л. Морган писал: «Первые искусственные приспособления и социальные организации, конечно, были труднодостижимы и соответственно отделены друг от друга длительными временными промежутками». Однако по мере поступательного движения человечества его скорость возрастала «не строго, но в общем в геометрической прогрессии»[105]. Согласно Г. Спенсеру, такая закономерная форма ускорения объясняется «умножением результатов» эволюционного процесса и «ростом гетерогенности» социокультурных систем[106]. К этому следует добавить, что, согласно классическим идеям, общества различаются мерой своих возможностей к продолжению развития. Так, Г. Спенсер полагал, что более простая организация может оказаться лучшей предпосылкой для нового эволюционного шага, чем более сложная, но и более жесткая структура. Жесткость может стать сильным препятствием к дальнейшему усложнению системы: уже существующие паттерны приспособления могут мешать выработке или заимствованию новых, более адаптивных, и это становится тормозом для развития. В этом смысле менее организованные, более простые системы могут иметь определенные преимущества в заимствовании социокультурных образцов, позволяющих увеличить меру их адаптивных возможностей, что ускорит их эволюцию. Представления о доисторическом обществе. Реконструкция процесса социокультурной эволюции считалась в рамках классического эволюционизма основной задачей. В этой связи концепция доисторического общества становилось отправной точкой такой реконструкции и нижним полюсом эволюционной шкалы. Но классики эволюционизма понимали принципиальную невозможность такой процедуры. Они признавали, что никогда не будет получено достаточных эмпирических доказательств, позволяющих решить проблемы, связанные с возникновением и первыми стадиями существования человеческого общества и культуры. Разумеется, некоторые антропологи, особенно Л. Морган, Дж Фрейзер, Дж. Макленнан строили гипотезы относительно ранних форм человеческой культуры. Однако в противоположность существующим сегодня представлениям такие спекуляции отнюдь не были общей отличительной чертой классического эволюционизма. Разумеется, концепция дифференциальной эволюции подразумевала, что (хотя в общих чертах и весьма приблизительно) современные «примитивные» общества можно приравнивать к ранним стадиям развитых сложных ныне существующих культур. На этом базировалось использование сравнительного метода как адекватного средства реконструкции исторического процесса. Дж. Фрейзер, отмечая, что в изучении культурной эволюции существует множество пробелов, полагал, что их можно заполнить, руководствуясь принципом непрерывности «с помощью сравнительного метода, который позволяет нам заимствовать звенья из одной цепи доказательств, чтобы заполнить разрывы в другой»[107]. Считалось также, что градация известных обществ по сложности тоже является надежным основанием для реконструкции хода культурной эволюция в деталях. По мнению Э. Тайлора, например, «состояния человека на низшем и высшем из известных уровней культуры разделены обширным интервалом; однако этот интервал так заполнен известными промежуточными стадиями, что непрерывная линия между самой низкой дикостью и самой высокой цивилизованностью остается ненарушенной в любой критической точке»[108]. Несмотря на общее согласие относительно справедливости этого принципа, все же признавалась его ограниченность в объяснении деталей эволюционного процесса. Так, отмечая обоснованность общих выводов, полученных с помощью сравнительного метода, Г. Спенсер писал, «что более специальные (выводы — Э. О.) следует считать лишь вероятными»[109]. При построении представлений о доисторических обществах на основе наблюдения за современными «примитивными» классические эволюционисты были весьма осторожны в проведении аналогий. Так, Г. Спенсер, Л. Морган и Э. Тайлор полагали, что первобытный человек по своему развитию был существенно ниже, чем представители самого неразвитого из современных «примитивных» обществ.
Детерминанты культурной эволюции _______________
В классических работах не обнаруживается последовательно сформулированных теорий детерминации культурной эволюции. Здесь можно встретить множество каузальных (причинных) объяснений. Ранние авторы полагали, что именно конкретные локальные факторы порождают те культурные образцы, которые впоследствии приобретают эволюционную значимость. Так, Дж.С. Милль писал: «Обстоятельства... которые влияют на состояние и прогресс общества, неисчислимы и бесконечно изменчивы; и хотя все они меняются согласно причинам и, следовательно, законам, множественность причин столь велика, что превосходит наши ограниченные способности к подсчету»[110]. Соответственно сама возможность построения какой-либо общей теории, обеспечивающей единое причинное объяснение культурной эволюции, оставалась за рамками решаемых проблем. Тем не менее можно попытаться выделить основные факторы, которые назывались в качестве причин эволюционных изменений. Эти факторы можно отнести к двум основным классам: имманентные антропологические и внешние средовые. Теории имманентной причинности изображают культурную эволюцию как процесс разворачивающихся человеческих потенций. Здесь роль причинных факторов обычно отводится человеческой психике и её носителям (расам и индивидам). Другой тип теорий подчеркивает роль факторов, внешних по отношению к человеческому организму. Соответственно детерминанты культурного развития отыскиваются на уровне природного или социального окружения и воплощаются в таких типах реакций на него, как системы жизнеобеспечения, технологии, завоевания, заимствования. В настоящее время признается одновременное действие обоих классов факторов, однако и в современных теориях можно обнаружить приверженность либо «антропологическим», либо «средовым» моделям объяснения социокультурной динамики. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.008 сек.) |