Этологические основания идентичности

Проблема социализации на этологическом уровне основывается на идее границ, которые люди проводят между собой и своим социальным окружением. Она трактуется через дихотомии «я — другие» на индивиду­альном уровне и «мы — они» на групповом уровне, то есть через анализ факторов и механизмов, обусловли­вающих установление границ в совместном существо­вании людей в процессах социального взаимодействия, культурной коммуникации. Такого рода исследования направлены на то, чтобы объяснить, каким образом происходит установление и прерывание контактов меж­ду людьми, при каких условиях возникает необходимость укреплять личностные и групповые границы, а при каких они становятся более проницаемыми.

Регулирование отношений «я — другие» на инди­видуальном уровне составляет один из важнейших принципов в формировании межличностных отноше­ний. Соответственно культурные выражения и закреп­ления их форм и структур занимают важное место в процессе социализации. Антропологический механизм такого регулирования формируется на всех уровнях существования человека: на органическом — это спо­собность организма отличать внутренние для него сигналы от внешних; на телесном — это ощущение границ личного пространства; на социально-психоло­гическом — это чувство эмоциональной дистанции (близость — отчуждение); на культурном — это способ­ность выражать и понимать сигналы индивидуальной дистанции. Нарушение адекватного функционирования механизмов такой регуляции имеет негативные послед­ствия как на индивидуальном, так и на социальном уровнях. В первом случае это ведет к потере идентич­ности — психическому состоянию или заболеванию, при котором человек теряет способность к различению внутреннего и внешнего мира, «я» и «не-я». Во вто­ром — нарушение межличностных дистанций порож­дает конфликтные и агрессивные реакции.

Регуляция приватности культурными средствами осуществляется с помощью вербальных сигналов, зна­ков экспрессивного и проксемического (пространствен­ного) поведения, характера одежды, средствами орга­низации предметно-пространственной среды. Это не­прерывный процесс, осуществляемый различными «я», составляющими общество, вступающими во взаимодей­ствие друг с другом и выходящими из него. Таким об­разом, соотношение совместности и приватности пред­ставляет собой механизм избирательного контроля над доступом людей друг к другу, основание индивидуаль­ного права выборочно открывать или закрывать себя для социального или физического воздействия со стороны других. Фундаментальность этого механизма для фор­мирования культурных элементов и конфигураций обус­ловливает важность для психологической антропологии ответа на вопрос, «как в культуре используется вариа­бельность уровней поведения для регуляции отношений «я — другие»[86]. Степень приватности в различных куль­турах, субкультурах, социокультурных ситуациях варь­ируется от максимальной открытости к максимальной закрытости. Тем не менее даже в предельных случаях, как показывают сравнительно-культурные исследова­ния, всегда сохраняется их определенное соотношение, всегда имеется культурная выделенность приватности в публичных ситуациях[87].

Развитие урбанизации и возникновение мегаполи­сов породили социокультурные проблемы высокой плотности и скученности расселения. Жителям таких городов приходится часто попадать в ситуации вынуж­денных контактов с незнакомыми людьми — на ули­цах, в учреждениях обслуживания, в городском транс­порте. Скученность обусловливает постоянную угрозу нарушения «персонального пространства». В связи с этим в культуре мегаполиса усиливаются в массовом масштабе тенденции к обособлению, приватности и формируются соответствующие образцы поведения и культурные конфигурации. Так, общество здесь явля­ется «анонимным»: люди не просто могут быть не зна­комыми друг с другом будучи жителями одного кварта­ла, но они не хотят этого и имеют на это право. Город­ские жители законом ограждаются от вмешательства в их приватную жизнь даже ближайших соседей. Закон в мегаполисах как механизм регулирования социаль­ного взаимодействия существенно преобладает над мо­ралью (локальными нравами и обычаями). Основной способ адаптации в этих условиях связан с развитием индивидуальных механизмов регуляции коммуникатив­ных и информационных процессов, навыков возведе­ния барьеров на пути обмена информацией, защитных реакций в сфере эмоционального обмена (маскировка, гашение эмоций). Именно культура крупнейших горо­дов породила феномен «ролевого, поведения», сводящего контакты между людьми в институционализованных ситуациях к максимально возможной рационали­зованной и функциональной форме. В современной модернизованной, урбанизованной культуре такие эмоциональные и поведенческие барьеры стали устой­чивыми стереотипами поведения.

Однако, как всегда в культуре, такая тенденция на первоначальных стадиях формирования оказывается далекой от оптимума в своем проявлении. Люди ищут благоприятных пространственных условий, огражда­ющих приватность. Массовое стремление горожан к этому состоянию обусловлено усталостью от множе­ственности, изменчивости и интенсивности воздей­ствий окружения. Обе тенденции находятся в резонан­се с культурной ценностью приватности. Привычка к поддержанию эмоциональной дистанции с «чужими» распространяется на ближайшее окружение личнос­ти — родственников, друзей, знакомых. Обособление приобретает патологические формы ощущения безвы­ходности, изоляции, одиночества, непреодолимости психологических барьеров в сфере межличностных контактов, неумения выразить себя адекватным (при­емлемым для себя и для других) образом. В результате в крупнейших городах возникают соответствующие формы как психических, так и поведенческих патоло­гий, нормализация которых является одной из важней­ших задач специалистов в области социализации (обра­зования, психиатрии, пенитенциарной системы, адап­тационного консультирования, социальной помощи)[88].

Поиск по сайту: