АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Языки культуры и культурные порядки

Читайте также:
  1. I. Герменевтика культуры
  2. I. ДОИСТОРИЧЕСКИЕ СТУПЕНИ КУЛЬТУРЫ
  3. I. ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ
  4. I. ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ
  5. I. Общие работы по теории культуры
  6. I. ТРАДИЦИОННЫЕ И ИННОВАЦИОННЫЕ КУЛЬТУРЫ
  7. LL(k) ЯЗЫКИ И ГРАММАТИКИ
  8. XX. ИНДЕЙСКИЕ (АМЕРИНДСКИЕ) ЯЗЫКИ
  9. АВТОРИТЕТ АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЫ
  10. Авторитет учителя физической культуры
  11. Алтайские языки
  12. Анализ организационной культуры ОАО «Монди СЛПК»

Структуралистские построения базируются на определенной концепции человека. Считается, что у него должна существовать четкая, устойчивая органи­зация связей с окружением, предопределяющая кате­горизацию и классификацию того, что существует, является значимым для него, что он может конструи­ровать в своем окружении. Человек не может игнори­ровать или превосходить эту врожденную, устойчивую организацию, не подвергая опасности свою жизнь, поскольку она и составляет его собственную природу, идентифицирует его как часть природы.

«Реальность» для живых существ, в том числе че­ловека, можно трактовать двойственным образом. Во-первых, это реальность собственного организма, его функций, происходящих в нем процессов. Во-вторых, это реальность окружения, жизненной среды, где орга­низм развивается и функционирует. Соответственно на уровне представлений можно обнаружить два их клас­са: организация следов от повторяющихся событий, ха­рактеризующих как внутренние состояния организма, так и действия внешних факторов. Соответственно жизненный мир для организма существует не как не­расчленимое, неопределенное или же четко упорядо­ченное нечто, непосредственно запечатлевающееся в нем, пассивно отражаемое им. То, что представляется организованным или хаотичным, есть результат про­цесса взаимодействия между внешним событием и внутренним состоянием организма.

На этих основаниях выстраиваются своеобразные упорядоченные области отношений человека с окруже­нием. Они являют собой организацию многообразия элементов этого окружения, представлений о них, их символических выражений в некоторые ограниченные целостности. Такие области — культурные порядки — составляют своего рода топографическую модель куль­туры, где человек оказывается в хорошо распознавае­мых, символически выделенных зонах устойчивых свя­зей с окружением и где ему заданы коды и правила оперирования по отношению к знаковым системам, выражающим эти отношения. Можно выделить основ­ные механизмы формирования таких порядков.

Во-первых, организованное различие вещей и их символической представленности — в словах, жестах, формулах, художественных образах и т. п. — опреде­ляется как конституирующее начало культуры. Верти­кальное расслоение обусловлено наличием «зазора» между обозначаемым и обозначающим. Горизонталь­ное различие определяется одноуровневой сеткой пра­вил сочетания знаков и их порождения друг из друга.

Упорядоченность различий приобретает свое сим­волическое значение не в силу природной принадлеж­ности к обозначаемому, но благодаря соглашению вза­имодействующих людей, которым потребовалось согла­совать свои действия и представления и преобразовать их в устойчивые выразительные формы. Именно так внутри определенных областей культуры устанавлива­ются связи между знаками, символами и природой того, что они обозначают. Антропологическая суть динами­ческого порядка такого рода может быть выражена сле­дующим образом: «Человек получает от природы мате­риал для изготовления знаков, и эти знаки служат ему сначала для того, чтобы договориться с другими людь­ми в выборе таких знаков, которые будут приняты в даль­нейшем, тех значений, которые будут за ними призна­ны, и правил их употребления; и эти знаки служат за­тем для образования новых знаков по образцу первых»[57].

Во-вторых, сказанное ранее о контрапункте фе­номенологического жизненного мира и мира знаков и символов позволяет различать характерные для каж­дого из них представления. Представление смысла, или реального переживания, чтобы быть выражен­ным, должно быть соотнесено с представлением обо­значающего. Установление соответствия между ними опирается на те общие закономерности, благодаря ко­торым отношение обозначающего к обозначаемому порождается, верифицируется и конвенционально поддерживается, то есть упорядочивается.

В-третьих, неоднозначность символов и знаков, полифункциональность вещей, относительная автоном­ность вещей и их заместителей от конкретных ситуа­ций их порождения и применения обусловливают тот факт, что люди используют их относительно произволь­но, соединяют в случайные, необязательные, нефунк­циональные композиции. Если такие композиции выс­траиваются на индивидуальном уровне благодаря слу­чайностям опыта или незнанию, они остаются фактом личной биографии и не имеют культурных послед­ствий. Когда же они закрепляются традицией, то ста­новятся культурным фактом и существуют как симво­лические порядки, не имеющие иных эмпирических соответствий, кроме ложных представлений об их ре­альном существовании и воздействии на людей. Такие символы сохраняются неизменными до тех пор, пока имеют смысл, то есть воспроизводится восприятие или переживание, которое они фиксируют, удерживается представление, которое они транслируют.

В-четвертых, изменения выразительных символи­ческих форм детерминируются множеством разнород­ных факторов, и порядки, образуемые этими формами, являются подвижными, изменчивыми, во многом не­стабильными. К внешним факторам изменчивости мож­но отнести стремление упростить форму представленности, моду, обычаи, внешнее окружение и т. п. В каче­стве внутренних факторов можно назвать наблюдаемые сходства или различия между обозначаемыми факта­ми, контекст переживаний, опыт, из которого черпает свои значения данный язык культуры, форма, благода­ря которой он сохраняется.

Итак, в каждом наблюдаемом и изучаемом обще­стве обнаруживаются определенные области упорядо­ченности, где взаимодействие и коммуникация особым образом организованы и имеют специфичное симво­лическое выражение. Такие области обычно формиру­ются под действием естественных социобиологических закономерностей, с одной стороны, и антропологичес­ких ограничений — с другой. Но способность людей к вариативности поведения, технологий, символизации придает этим относительно немногочисленным структурным формам значительное многообразие проявле­ний. Так, в структурном отношении культура хозяйства строится на переработке природных ресурсов в про­дукты, пригодные для использования людьми, однако технологии такой переработки столь же многочислен­ны, как и виды её продукции; наука структурируется как способ и результат получения достоверного зна­ния о мире, но множественность предметов интереса и стремление повысить степень вероятности предска­заний порождает множество научных дисциплин и теорий. Специфика порядков в культуре проявляется в определенных зафиксированных манерах и стилях формообразования, символизации аффективных и ин­теллектуальных проявлений в социально значимых си­туациях. Наличие таких порядков предполагает, что на поток совместной жизни людей налагаются определен­ные расчленения и организационные формы, что здесь устанавливаются правила проведения различий меж­ду тем, что является и не является ценностью, форми­руются нормы, предписывающие и запрещающие оп­ределенные формы активности в социально значимых ситуациях.

Символический порядок может быть представлен «однородным и нейтральным пространством, где пред­меты одновременно обнаруживали бы непрерывность своих тождеств или различий и семантическое поле своих наименований»[58]. На символическом уровне куль­туры можно выделить два основных, значимых для познания и коммуникации способа существования представлений, знаков, символов, два типа порядков. Один из них — это порядок симультанности, од­новременного сосуществования множеств по-разно­му структурированных представлений. Формирование и поддержание порядка этого рода обусловлено дей­ствием врожденных, непроизвольно действующих психических механизмов, таких как формирование впечатлений и образов, память и способность к вос­поминанию, воображение. Соответственно на уровне представления подобная механика делает возможным то, что называется «картиной мира» и что соответству­ет положительной способности человека в своем во­ображении превращать различные формы движения внешней среды и внутренних состояний в одновре­менное стационарное пространство сосуществующих следов событий.

Другой тип порядка обусловлен способностью че­ловека к соотнесению собственных представлений с реальностью, к фиксированию и отслеживанию по ходу такого соотнесения изменений, происходящих на обо­их уровнях. В представлениях изменения оставляют следы в виде точек, отмечающих наличие изменения, а также интеграции этих точек в виде линий, путей из­менений. Таким образом, формируются динамические порядки двух уровней: исходное поле фиксируемых точечных, дискретных изменений и производная от него область непрерывных процессов. Этот тип порядка соответствует анализу реальности, природы с их из­менчивыми проблемами, беспорядками, раздробленно­стью по отношению к установившимся «картинам мира» и последующим динамическим синтезом резуль­татов этого анализа.

Языки культуры. Как уже отмечалось ранее, куль­турные порядки имеют свои границы, внутреннюю структуру, символические формы выразительности, правила комбинирования соответствующих знаков и символов. Следовательно, можно условно считать, что таким областям соответствуют свои «языки» — языки культуры.

Функции языков культуры. Любой язык культу­ры — вербальный, жестовый, графический, образный, формализованный — имеет природные предпосылки формирования, но сам не является природным, апри­ори заданным человеку свойством. Он формируется во взаимодействиях и коммуникациях совместно живущих людей, в сети обратимых и доступных для анализа отношений знаков и представлений. Он возникает тог­да, когда индивидуальные представления не просто обретают внешнее выражение, но когда такие выра­жения в коммуникативных процессах приобретают статус разделяемых знаковых единиц, а их использование перестает быть непроизвольным и подчиняется определенным установленным, конвенциональным, обязательным правилам. Язык формируется там, где знак осознанно отделяется от представления и начи­нает функционировать как репрезентант этого пред­ставления, выразитель его.

Языки культуры — это системы, которые предназ­начены не только для того, чтобы выделять устойчивые единицы в жизненном потоке, или представления. Характерная для них возможность разными способа­ми расчленять и объединять такие представления по­зволяет фиксировать в них не только объекты или имена, но и действия, состояния, интенции. Соответ­ственно языки обозначают не только то, что видят и чувствуют люди, но и то, что они делают или старают­ся выразить. Языки указывают не только на вещи, но и на те процессы, благодаря которым подобные вещи становятся результатом, объектом, орудием действия.

Таким образом, область расположения языков куль­туры находится не на стороне «объективного мира», природы и не на стороне «субъекта», его внутреннего, солиптического мира. Она конституируется между че­ловеком и его окружением, природой человека и более широким природным контекстом и существует как об­ласть фиксирования значимых для человека представ­лений об окружении, об отношениях с ним. В сфере социального взаимодействия языки культуры предста­ют в качестве медиаторов, проводников, средств, по­зволяющих придавать интерсубъективное, культурное значение интрасубъективному, индивидуальному опы­ту; транслировать социально значимые представления, придавать таким представлениям общезначимый, раз­деляемый смысл.

Языки культуры образуют определенные культур­ные пространства, отличные друг от друга по характе­ру обозначаемых единиц жизненного мира, связей между ними и представляющими их знаками, форм представлений и знаков, правил связей между ними. Однако как языки они имеют нечто существенно об­щее, делающее их средством для такого препарирова­ния социально значимой информации, благодаря которому она становится пригодной для хранения и транс­лирования. Временным разрывам в представлениях и переживаниях язык придает последовательность и не­прерывность включенности в ткань выраженности в системах однородных знаков. Причем благодаря своей знаковой природе он обязательно передает и статику, и динамику вещей. Благодаря языку бесформенная не­расчлененность феноменального, «независимого от че­ловека» окружения трансформируется в дифференци­рованный и в принципе упорядочиваемый жизненный мир. Язык позволяет людям объединять разнообразные и изменчивые элементы окружения в устойчивые и последовательные целостности. Наличие границ, обус­ловленных качеством передаваемых представлений и таким образом отделяющих один язык культуры от другого; возможность соответствующих знаков соглас­но логике анализа представления фиксировать в вы­разительных формах его ключевые точки и конфигу­рацию; степени свободы подобных конфигураций объединяться и разъединяться, соседствовать, пере­секаться позволяют каждый такой язык рассматривать как определенное пространство, со свойственными ему закономерностями порождения и трансформации со­ответствующих единиц.

Языки различаются не только формой используе­мых в них знаков (слово, музыкальная интонация, принцип иконического, графического изображения и т. п.), но прежде всего тем способом, каким эти знаки расчленяют представления.

Знаки, составляющие каждый из языков культуры и предназначенные для выражения представлений и переживаний, различаются по степени подобия тому, что они представляют. Обозначающие, наиболее близ­кие к обозначаемому, вытесняют из процесса взаимо­действия человека с этими элементами окружения рефлексию, то есть реконструкцию структуры связей между ними. Таковы, например, символическое идео­графическое письмо, миметические («реалистичес­кие») художественные образы и т. п. Более условные знаки, не претендующие на то, чтобы изображать обо­значаемое в его «природности», представляют его в формах, построенных в соответствии с правилами не объекта, но отношений человека к нему, правилами мышления, а не существования. Эти ситуации, подоб­ны тем, когда, по словам Кондильяка, буквы, совершен­но не представляя идей, сочетаются друг с другом как идеи, а идеи соединяются и разъединяются как буквы алфавита. Такие аналитические знаки — буквы алфа­витных языков, математические, нотные знаки — дают возможность расчленять и собирать в графической форме любые новые единицы представлений (рацио­нальных и чувственных, конкретных или абстрактных), хранить их на определенных материальных носителях сколь угодно долгое время, переводить с языка на язык в лингвистической сфере и передавать переживания реальности в универсальных математических или нот­ных знаках.

Построение высказывания. Овладение языками культуры означает включение, интеграцию индивида в социокультурный мир. Такое овладение предполагает не только то, что его научают распознавать и пользоваться знаками, символами, характерными для каждого из них. Его учат и тому, что именно следует выражать с помо­щью этих знаков. Иными словами, предполагается, что в рамках каждого из таких языков существуют нормы построения классов «высказываний», соответствующих определенным наборам условий, которые можно назвать социально значимыми.

И здесь рассмотрение «высказываний» с точки зрения их информационного содержания, то есть соот­ветствия знаков представлениям, наполненности их значениями приобретает дополнительный угол зрения. Истинность высказывания детерминируется общим социокультурным контекстом ситуации, в которой оно появилось. Методом определения культурной релеван­тности, осмысленности высказывания становится выяв­ление структурного соответствия между культурно нор­мированными, эталонными образцами высказываний, соответствующих данной ситуации, и множеством ре­ально появляющихся в ней выраженных представлений. Такое сопоставление и анализ «отклонений» от этало­нов позволяет выявить основания претензий последних на истинность. Таким образом, помимо прояснения зна­чений высказываний важно понимать, как осуществля­ется систематизация знакового материала. В этом слу­чае становится понятным вид порядка, соответствую­щий рассматриваемой ситуации. Скажем, становится понятным, чем различаются релевантные высказывания в ситуациях церемонии и научного симпозиума.

Таким образом, в коммуникативном процессе под­черкивается значимость не столько истинности выс­казывания, сколько релевантности стандартной соци­ально значимой ситуации. Такая релевантность прове­ряется «принадлежностью к системе» тех событий, которые совершаются в данной ситуации и представ­ляются в определенном культурном языке. Соответ­ственно акцент внимания смещается от механизмов контроля над истинностью высказывания к тем, что контролируют продуцирование речевого материала, претендующего на социальную значимость в данной социокультурной ситуации. Иными словами, к тому, насколько хорошо индивид освоил языки культуры, к его культурной компетентности.

Субъект в этом случае рассматривается как локус механизмов идентификации и применения правил контроля по отношению к собственным и чужим выс­казываниям. Он представляется проводником и при­емником культурных схематизмов, вносящих и поддер­живающих порядок в социально значимых ситуациях.

Рассмотрим несколько конкретных типов культур­ного порядка и соответствующих им языков.

Язык телодвижений (мимика, жестикуляция, позы). Он не дан человеку от природы, «даны» лишь предпосылки к формированию такого языка, такого сектора знаковой среды. К одной группе предпосы­лок можно отнести способность человека к моторным реакциям на различные значимые для организма си­туации. К другой — способность к сопоставлению своих и чужих переживаний (эмпатия) и сопровожда­ющих их телесных проявлений. Третья группа объ­единяет способности распознавать, отбирать, согла­совывать использование таких проявлений в качестве знаков.

Язык телесных проявлений порождается на при­родных основаниях. Однако он формируется и исполь­зуется как явление культуры, для трансляции небиоло­гической информации.

Само по себе телодвижение не является знаком, элементом языка. Оно становится таковым в результате сложных процедур использования в процессах взаимо­действия и межличностной коммуникации, таких как:

 

§ установление аналоговых отношений между внутренним состоянием и внешним движени­ем и фиксирование, нотация этого движения как знака соответствия (человек фиксирует, что движение, наблюдаемое у другого, он сам де­лает при таких-то внутренних состояниях);

§ разделение во времени движения как знака и переживания, что позволяет употреблять знак для обозначения переживания как такового, вне зависимости от его непосредственного нали­чия;

§ воздействие на другого с целью вызвать у него соответствующее жесту представление о пере­движении.

Пространственный порядок. С языком движений тесно связано упорядочение человеком своего физи­ческого пространства.

В структурализме большое познавательное значе­ние придается дихотомии «центр—периферия». Это трансформационный механизм, действие которого на социальном уровне способствует выделению и орга­низации определенных горизонтальных простран­ственных порядков. Каждый из полюсов оппозиции «центр—периферия» характеризуется различной ин­тенсивностью проявления какого-либо социально зна­чимого феномена совместного существования людей. Так, в пространстве поселений в центре располагают­ся дворцы, храмы, здания, где располагается высшая администрация, а на периферии — кварталы коттед­жей собственников, рабочие районы, гетто бедных. От­носительно социальных движений разделение центра и периферии проходит по линии их установленности, традиционности, распространенности. В центре находятся наиболее установившиеся, признанные и массо­вые, на периферии — наиболее частные, экзотические нестабильные. К. Леви-Строс выделял в простран­ственной организации традиционалистских сообществ шкалу «центр — периферия» на основании двух оппо­зиций «одна между мужским и женским началами и другая — между священным (сакральным) и несвящен­ным (профаническим)»[59], Такое упорядочение относит­ся к представленности власти, могущества, легитимно­сти в организации жизненного пространства людей. Подобные трансформации посредством шкалирования можно обнаружить в вертикальной иерархии, свой­ственной религиозной онтологии добра и зла, в эстети­ческой дихотомии «прекрасное — безобразное» и т. п. Центральное место власти в обществе, начиная с М. Фуко, считается той конституирующей силой, которая обозначает связь человека с сетью вне него находящихся закономерностей. Силовые характеристики человеческой реальности, соответствующие им поряд­ки продуцируются именно с помощью власти. Меха­низмы реализации власти связываются с такими кате­гориями культуры, как знание, принуждение, дисцип­лина. Эти механизмы формируются и действуют в системе социального взаимодействия, коммуникации. Конституирование индивидов властью, согласно струк­туралистской концепции, отличается от обучения. В обучении человек осваивает культуру, окружение бла­годаря осознанной передаче значения знаков от более опытных, компетентных к нуждающимся в знаниях и навыках. Власть относится к бессознательным механиз­мам контроля, к осуществляемому вне сферы значений тренингу поведения в соответствии с определенной дисциплинарной сеткой. Несмотря на неосознаваемость такого рода процедуры оставляют следы в иерархизации культурного пространства. По этим следам оказывается возможным реконструировать механику власти и её центральные функции в социокультурной жизни в определенном обществе в определенный про­межуток времени.

Институциональный порядок. Рассматривая меха­низм трансформации исходного потока совместной жизни людей в культурно упорядоченные процессы, структуралисты подчеркивают значимость институционализации, разделяемости, конвенционального при­знания такого рода порядков. Этот механизм основан на способностях человека различать, выбирать, уста­навливать, объединять, представлять общество как ансамбль устойчивых организационных структур для анонимной и коллективной деятельности, а также обме­на информацией в символических формах воспроиз­водится благодаря действию этого механизма, обеспе­чивающего сходство в идентификации, принципах объединения, символизации переживаний членов од­ного и того же общества, носителей одной и той же культуры.

Считается, что институты общества — семья, ре­лигия, обычаи и т. п. — уходят корнями в естественный, природный слой существования человека. Но речь отнюдь не идет о том, что институты воспроизводят или отражают этот слой, детерминированы им. Скорее здесь существует совокупность предпосылок для фор­мирования институтов, предпосылок, «работающих» как механизмы стимуляции и поддержки, сдержива­ния и препятствования по отношению к этому слою на каждой стадии его внутреннего движения. Это меха­низмы отбора структурных и функциональных состав­ляющих института.

В рамках структурализма социокультурные инсти­туты — от нравов, обычаев, ритуалов до крупных орга­низационных структур — рассматриваются в терми­нах свойственных им символов. Утверждается, что формирование символических структур присуще са­мой природе институтов они должны быть выделены в культуре, их функции должны быть представлены в обществе в символической, распознаваемой форме. Такая символизация необходима, поскольку придает устойчивую и доступную для массового восприятия форму тем социально значимым функциям, которые выполняют институты в поддержании социокультурных порядков. Соответственно структуралистский анализ институтов предполагает поиск ответов на ряд вопросов. Какие обозначаемые, сигнификации обо­значают символические системы, присущие институ­ту, какую социально значимую информацию они транслируют? Почему для этой цели были выбраны именно такие символы, а не какие-то иные? Почему, при каких обстоятельствах подобные символические системы становятся автономными по отношению к институциональным функциям культурными образо­ваниями?

Познавательный порядок. Структуралистскую трак­товку организации порядка, причем динамического, в одной из специализированных областей культуры мож­но проиллюстрировать на примере теории М. Фуко, от­носящейся к формированию типа рациональности, ха­рактерного для гуманитарного знания. Фуко строит схему научного познания, в рамках которой становит­ся очевидным их культурный смысл. Он показывает, что в гуманитарной области (к которой, кроме филоло­гии, он относит также социологию, психологию, куль­турную антропологию) используются достижения эм­пирических наук о существовании (биология, эконо­мика, лингвистика), каждая из которых имеет свой эмпирически ненаблюдаемый, умопостигаемый пред­мет (соответственно жизнь, труд, язык). Смысл гума­нитарного знания состоит в том, чтобы обратить к че­ловеку предмет наук о существовании с целью пред­ставить специфичные для него способы упорядочения мира. Такая представленность выражается в опреде­ленных измерениях, позволяющих описать человечес­кое существование в необходимой полноте.

Первое измерение «функции — нормы» отвечает эпистеме биологического содержания Человек пред­ставлен здесь через те функции, реализация которых позволяет ему приспосабливаться к своему окружению, подчиняться его требованиям, развиваться. Благодаря понятию функции связь между побуждениями и дей­ствиями получает закономерную интерпретацию. Та­кая точка зрения на приспособление человека к окру­жению помогает определить средние нормы этого при­способления, позволяющие ему функционировать в соответствии со своей природой. Психология имеет дело с этим аспектом человеческого существования.

Второе измерение «конфликт — правила» извлека­ется из экономической эпистемы. В её рамках человек рассматривается с точки зрения присущих ему потреб­ностей и желаний и поиска способов их удовлетворе­ния. При таком подходе каждый представляет собой существо, имеющее интересы, добивающееся выгоды и во взаимодействии с другими противопоставляющее в преследовании своих целей себя другим людям. Со­ответственно предельная ситуация, в которой он про­является, — это конфликт. Регулирование ситуаций, обусловливающих возникновение конфликта интере­сов, является существенной составляющей совместной жизни людей. В поисках средств такого регулирования люди устанавливают совокупности правил, которые ог­раничивают конфликты, способствуют их преодолению. Этот аспект человеческого существования составляет предмет социологии.

Третье измерение «значение — система» являет­ся производной эпистемы, свойственной языкознанию. В её рамках человек рассматривается сквозь призму его способности к формированию внутренних концеп­тов и к их коммуницированию с помощью выразитель­ных средств, доступных для восприятия другими. Благодаря внутреннему переживанию, с одной сто­роны, и интерсубъективному характеру выразитель­ных знаков — с другой, все представления, выражен­ные в культурных формах, даже их неотчетливые, скрываемые, неосознаваемые компоненты, приобре­тают значение. Сами же культурные формы, ритуалы, привычки, слова — все эти следы, оставляемые узло­выми моментами совместной жизни людей в виде фик­сированных объектов, складываются во внутренние взаимосвязанные ансамбли, системы знаков. Сегодня этим занимаются люди, имеющие отношение к семио­тике и семантике, с одной стороны, и искусствозна­нию — с другой.

Таким образом, целостное представление о суще­ствовании человека сегодня можно получить, интегрируя знания, получаемые в соответствии с этими тремя измерениями «функция — норма», «конфликт — пра­вило», «значение — система».

Письмо как порядок. В настоящее время очень многое известно об устной речи, о таком её аспекте, как слушание, которое позволяет говорящему понимать себя через фоническую, звуковую субстанцию. Эта субстанция рассматривается как условие, обеспечива­ющее возможность фиксировать и транслировать не­эмпирические, обозначающие элементы. В этом случае письмо — это техническая помощь говорящим, пере­вод обозначающих элементов из слышимой в видимую форму, то есть из одной знаковой формы в другую. Ж. Деррида полагает, что письмо представляет собой самостоятельную форму культурного порядка. Он не считает фонетические компоненты фундаментальны­ми элементарными составляющими представлений, выражающими феноменальность, реальное присут­ствие мысли в момент её полагания, связывания обо­значаемого с обозначающим. Согласно логике Дерри­да, место обозначаемого в коммуникативной среде не совпадает с локусом его данности на уровне восприя­тия и с позицией обозначающего в символической сфере. Знак не является способом утверждения насто­ящего; он не фиксирует самого мгновения восприятия, трансформации воспринимаемого в выразительную форму. Знак есть результат отбора, организации, обоб­щения информации об обозначаемом, многократно предстающим перед людьми в опыте, в восприятии. Только стремление людей объединить содержания такого опыта в целостность, имеющую интерсубъектив­ную, коммуникативную значимость, с целью контроля над устойчивыми и изменчивыми аспектами окруже­ния побуждает их к продуцированию знаков. Соответ­ственно знаки всегда несут в себе гетерогенность со­держания обозначаемого.

Ж. Деррида рассматривает проблемы «письма», употребляя этот термин в широком смысле, как любое графическое фиксирование сообщений, передаваемых с помощью знаков. В сопоставлении «фигуративного» прочтения письма и дискурсивной практики социально значимого произнесения он определяет письмо не просто как дополнение к устной речи, но как сильный фактор, конституирующий язык. Изучение письма по­зволяет наблюдать то начало, пограничное между вос­приятием и обозначением, произнесением и изображе­нием, которое порождает фиксированный мир знаков, где они существуют, воспроизводятся, вступают друг с другом в различные наблюдаемые отношения.

«Будем называть письмом все то, что содержит описание, и это не обязательно литература». То, что письмо распределяет в пространстве, отделено от го­лоса и имеет разные знаковые формы: жест, простран­ственно-художественный образ, музыкальная интона­ция. В этом смысле под определение письма подходят «кино, танец, картина, музыка, скульптура, атлетика, военное, политическое «письмо»[60]. В этих областях куль­туры «письмо» структурно зафиксировано наличием специфичных для них техник, управляющих соответ­ствующими видами активности (телодвижения, живо­писная, музыкальная композиция, политический шаг и т. п.). Такие техники прежде всего описывают содер­жание этих видов активности, но они обязательно вклю­чают в себя и описание соответствующих знаковых систем, систем нотации. Соответственно формируют­ся определенные области «идеациональных» (симво­лических) синтезов, передающих значения, смыслы, но не связанных с фонетическими способами выразитель­ности. В этих областях непосредственное восприятие, «интуиция» объекта есть один из важных, но далеко не единственный и, разумеется не конечный механизм формирования значений и тем более знаков. На знако­вом уровне можно говорить об относительной автоно­мии по отношению друг к другу областей познания и описания[61]. Такая автономия и отсутствие интуиции представлены в акте письма, где знак соединяет раз­нопорядковые, а не однородные элементы. Подобная гетерогенность письма позволяет пишущему нарушать, прерывать логику познания, формирования значений, базирующихся на структуре установления связи между обозначаемым и обозначающим. Соответственно на уровне выражения, знаковой сферы легко обнаружи­вается несбалансированность, дополнительность, про­тиворечивость того, что в тексте не высказано, с тем, что в нем присутствует. Вместе с тем это невысказан­ное может быть реконструировано при использовании правил построения структур связей между обозначае­мым и обозначающим.

Реальное и несуществующее. Исходя из представ­ления о человеке как природно организованном суще­стве в его взаимоотношениях с окружением предполага­ется действие механизма отбора и идентификации внеш­них стимулов, воздействий, событий. Такой механизм разделяет «внешний мир», включающий в себя также и человека как один из «объектов», на часть, которая суще­ствует для человека, и часть, которой не существует для него. Из того же, что существует, этот механизм отделяет значимое от незначимого, информацию от «шума».

Однако относительная автономия сфер обозначае­мого и обозначающего делает вопросы «объективного существования» проблематичными. То, что в обществе признается большинством и даже всеми его членами в качестве «существующего», совсем не обязательно соответствует реальным воздействиям внешнего окру­жения на природном уровне. То же, что «не существу­ет» для членов общества, то есть не зафиксировано в культуре или объявлено несуществующим, совсем не обязательно и не всегда не оказывает никаких воздей­ствий на людей; такие проявления даже замечаются, чтобы быть отвергнутыми. Таким образом, «бытие» и «небытие» всегда существуют в культуре как разделя­емые представления. Эти представления на уровне дискурса, культурной коммуникации символизируют­ся как сущности, существование которых следует ут­вердить или опровергнуть, или как позиции, которые можно установить, чтобы полностью опровергнуть, или, наоборот, отрицать, чтобы в конечном счете утвердить. Таким образом, в обществе, в культуре для любых по­зитивных элементов всегда имеется возможность быть поставленными под сомнение с точки зрения существо­вания или адекватности.

Наналичие иллюзорных порядков в культуре указы­вал еще Ф. Бэкон. «Человеческий ум склонен предпола­гать в вещах больше порядка и сходства, чем в них на­ходится; и в то время как природа полна исключений и различий, ум повсюду видит гармонию, согласие и подо­бие. Отсюда та фикция, что все небесные тела описыва­ют при своем движении совершенные круги»; таковы идолы рода, спонтанные фикции ума; к ним присоединя­ются — в качестве следствий, а иногда и причин — пу­таницы в языке: одно и то же имя в равной мере приме­няется к вещам разной природы. Это идолы рынка[62].

Незначимая информация не существует для чле­нов общества в качестве информации. Она представ­ляет собой ограничитель для значимого. Следователь­но, все то, что представляется в обществе значимым, должно быть выделено и составлять особую среду су­ществования людей, которая обычно и называется куль­турой. В культуре, по определению, все составляющие имеют значение, наделены знаковыми, символически­ми средствами выражения. Объекты культуры не толь­ко означают какие-то социально значимые аспекты бытия, явления, события; они воспринимаются в соот­ветствии с возможностью быть представленными в культурно приемлемой форме. Все, что не имеет сигнификации, то есть социально установленных смыс­лов и значений, остается за пределами культуры вне зависимости от реального воздействия на человечес­кое поведение (например, бессознательные процессы, непознанные природные воздействия и т. п.). На этой базе люди выделяют области невозможного, немысли­мого, абсурдного, незначительного.

Итак, был прослежен весь путь преобразования переживаний человека в представления, выявлены их символические формы выражения и определенные культурные порядки. Важным трансформационным ме­ханизмом в отношениях человека с окружением являет­ся подтверждение или установление регулярности внешних событий, переживаний, внутренних состояний и т. п. Будучи конвенционально утвержденными и выраженными в символической форме, такие регулярно­сти становятся артефактами (объектами культуры). Что­бы образовать порядки, они должны быть определены как регулярности; их значение в отношении объединя­емых ими культурных элементов должно быть установ­лено; их место в интерпретации социокультурной жиз­ни должно быть определено; должны быть выделены пределы их распространенности.

Существование таких регулярностей как подтвер­ждается, так и опровергается соотнесением с есте­ственным уровнем человеческого существования (на­пример, при ощущении холода можно согреться с помощью теплой одежды или внешнего источника теп­ла; чувство голода побуждает к поиску пищи и т. п.). Организация этого первого естественного уровня счи­тается независимой от культурных процессов и явле­ний; он изначально приписывается человеку в каче­стве необходимого условия его существования как природного и культурного существа. Именно поэтому она принимается в качестве конечной критериальной области, санкционирующей утверждения о существова­нии. Это тем более важно принимать во внимание, что знаки и символы не имеют прямой связи и точного по­добия в отношении обозначаемого, и потому составля­емый ими слой культуры существует как бы вне уров­ня естественной организации человека, порождаясь в процессах коммуникации и обслуживая более комму­никационные, нежели биологические процессы.

Следовательно, соответствие суждения, символи­ческого сообщения правилам построения, принятым в рамках определенного культурного порядка, отнюдь не достаточно, чтобы считать его истинным, то есть выра­жающим регулярность, обнаруженную на естествен­ном уровне существования. В то же время восприни­маемая с точки зрения культурных стереотипов несвяз­ность, фрагментарность, абсурдность естественных событий отнюдь не означает не только их неважности для людей, но даже отсутствия стоящей за ними регу­лярности. Феноменальное движение природного уров­ня существования человека не совпадает с собствен­ной динамикой символических порядков. Из этого несовпадения рождаются изменения как единиц этих порядков — знаков, символов, — и так и структурных связей между ними.

В структурализме исследуется область реальнос­ти, расположенная между человеком и элементами его окружения — как вещного, предметного, так и челове­ческого, социального. Основания этого теоретическо­го направления позволяют интерпретировать, как по­рождаются знаки, символы, значения и смыслы в рам­ках символического мира в качестве данного, уже существующего. Процессы становления больших сим­волических порядков, таких как язык, искусство, на­ука, в структуралистских построениях не анализиру­ются. Эти порядки демонстрируются как данное; уста­навливаются связи между элементами реальности и представлениями, специфичными для них.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.012 сек.)