Кодификация гражданского права и партикуляризм в праве

Под именем кодификации следует разуметь не простую, механическую сводку действующего дотоле права, а а) переработку его б) на основе принципов, выработанных гражданским оборотом и сообщающих всему законодательству в) единство, внешнее и внутреннее, органическую цельность.

а. Поэтому кодекс как переработку действующего права по существу никоим образом нельзя смешивать со сводом законов. Таким сводом, а не кодексом, или уложением, была, в частности, компиляция Юстиниана, у нас – Свод гражданских законов (т. X ч. 1). При этом внешняя переработка действующего права, хотя и может быть названа кодексом, но, очевидно, лишь условно, а не по существу. Такую внешнюю переработку нашего права дал Сперанский в Своде законов 1832 г. (§ 5. I).

б. Кодекс же непременно требует внутренней переработки. Но такая переработка не может иметь места по одному желанию. Для кодификации нужны определенные принципы, уже созданные самой жизнью, необходимы вообще определенность и единство самого гражданского оборота. Поэтому кодексы по существу, а не по форме, создавались в эпоху не только подъема общественных и народных сил, но, главным образом, в результате господства в обороте определенных новых принципов. Таким кодексом в свое время был кодекс Наполеона, таким же кодексом является ныне Швейцарское Уложение. Попытка создать у нас настоящее гражданское уложение обречена, поэтому, на неудачу до тех пор, пока крестьянское право не потеряет свою обособленность, пока наш гражданский оборот не выработает определенных принципов для кодификации.

в. Но и против желательности кодификации гражданского права возможно возражение. Если настоящая кодификация влечет за собою единство, внешнее и внутреннее, сообщает всему законодательству органическую цельность, то не препятствует ли такая кодификация дальнейшему свободному развитию гражданского права? Возражение это имеет за себя очень многое. В частности, подчеркивают, что с изданием кодекса юридическая мысль понижается, направляясь в сторону комментирования нового законодательства. Если юристы, которые работали до издания кодекса, подходят к нему, вооруженные эрудицией, с широкими взглядами, с пониманием относительности кодекса, так как им ясна связь нового права с прежним правом, то юристы, прошедшие школу кодекса, видят в нем «альфу и омегу юриспруденции», стараются извлечь теорию из самого кодекса. Короче, творчество уступает место механической разработке кодекса: выводятся правила из закона, комментируется каждый абзац статьи, перефразируются статьи закона, наука превращает­ся в голое знание закона, право делается механическим агрегатом наук, на закон смотрят, как на нечто, не подлежащее критике, последняя счи­тается не лояльной, связь с прошлым правом забывается. Такими черта­ми рисуется состояние юриспру­денции в эпоху кодекса как результат его действия на юристов. Анало­гичная картина наблюдается ныне от­части в Германии, где разработка нового уложения в общем понизила науч­ный уровень юриспруденции, воспитанной на общем праве. Тем не менее, приходится констатировать, что западноевропейские законодательства стали на путь кодификации, создав более или менее совершенные кодексы.

Поиск по сайту: