Лк. 17:22 «Придут дни, когда пожелаете видеть хотя один из дней Сына Человеческого, и не увидите»

Лк. 17:30 «Так будет и в тот день, когда сын Человеческий явится»

Лк. 18:8 «Но Сын Человеческий пришед, найдет ли веру на земле?»

Лк. 21:36 «Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого»

Ссылки, которые заключены в скобках, по-видимому, редакторского происхождения. В Евангелии от Марка содержатся высказывания всех трех типов, в то время, как источник О сообщает только об одном высказывании, касающемся страданий Сына Человеческого. В источниках, легших в основу Евангелий от Матфея и Луки, Содержатся высказывания как о земном Сыне Человеческом, так и об апокалиптическом. Существует довольно широкое распределение по всем евангельским источникам.

На вопрос о том, восходят ли эти высказывания ко времени Иисуса, или же они были включены в евангельское предание на различных этапах его истории, отвечают по-разному. Назовем пять основных видов истолкования. ¹⁷ [1] Согласно «консервативному» крылу ученых-библеистов (представленному такими именами, как Воз, Тернер, Мовинкель, Тейлор, Кульман, Маршал, Гренхельд) все три типа высказываний, если вообще не каждое из них в отдельности, имеют своим автором Иисуса и характеризуют его умонастроение. [2] С точки зрения А. Швейцера, которую ныне поддерживает Иеремиас, только эсхатологические высказывания являются подлинными (и от Иисуса ожидали, что именно Он и есть небесный сын Человеческий в грядущем конце этого века). [3] С точки зрения Бультмана, к которому присоединяются Борнкам, Тодт, Ханн и Хигенс, подлинными представляются только высказывания апокалиптического характера. Однако, говоря о сыне Человеческом, Иисус имел в виду не Себя, но какой-то иной апокалиптический образ, иную апокалиптическую личность, которая будет судить людей в конце этого века, исходя из того, какую связь они имели с Иисусом (Лк. 12:8). [4] В последнее время несколько радикально настроенных исследователей, отвергнув подлинность всех высказываний, приписали их авторство христианской общине. среди них можно назвать Типла и перрина. [5] Несколько ученых, и в первую очередь е. Швейцер, настаивают на подлинности тех высказываний, в которых речь идет о земном Иисусе, но в то же время они весьма скептически относятся к тому, каком виде до нас дошли изречения двух других групп. Признавая подлинность нескольких апокалиптических высказываний, Швейцер истолковывает их в смысле грядущего вознесения. С его точки зрения, Иисус ожидал, что Бог вознесет Его от Его страданий и уничижения и будет свиде тельствовать за или против тех, кто появится перед престолом божьим в день последнего суда. Надо сказать, что позицию Швейцера одобряет М. Блек. ¹⁸

Надо сказать, что когда ученые оценивают достоверность тех или иных высказываний о Сыне Человеческом, на их оценку влияют соображения догматического порядка. Взгляд исследователя на сущность исторического процесса является критерием того, что ему кажется истинным или ложным в отношении Иисуса. «В вопросе о Сыне Человеческом принципиально важным является не проблема подлинности той или иной группы высказываний, но вопрос о природе исторического процесса». ¹⁹ В современном ученом мире принято считать, что евангельский образ Иисуса — это образ человека, наделенного трансцендентным самосознанием и, как полагала раннехристианская церковь, утверждавшего, что в день суда он предстанет как эсхатологический Сын Человеческий. Однако, считают ученые, «история» — это повествование о людях, а не о божественных существах. В истории нет места для воплотившегося божества, и, следовательно, образ, который мы имеем в Евангелиях, рожден христианской общиной и является плодом христианской веры.

Несколько иной подход можно наблюдать у тех исследователей, которые полагают, что Иисус не заявлял о Себе как об эсхатологическом Сыне Человеческом, поскольку нормальный человек не стал бы делать такого утверждения. Более того, использование данного наименования для описания земного служения предполагает совершенно однозначное утверждение, на которое обратили внимание некоторые исследователи: утверждение о некоем предсущем небесном мессии, который неожиданно появляется среди людей в образе человека. Типл, например, пишет об этом так: «Если Иисус действительно считал, что в Своем нынешнем служении Он был Сыном Человеческим, в Его мозгу должно было произойти нечто невероятное. Ему надо было поверить, что Он сам как Сын Человеческий существовал на небесах от начала века, затем сошел на Землю, а потом опять взойдет на небо и снова вернется на Землю». Уже само утверждение о том, что такая мысль должна представляться Иисусу чем-то невероятным, отражает те предпосылки, согласно которым делается вывод, что может быть истинным в истории, а что не может быть таковым.

Другим моментом, оказывающим влияние на объективность оценки, является акцент на так называемой формальной последовательности. Суть ее такова: если один ряд высказываний является подлинным, то тем самым он исключает подлинность другой группы высказываний. «Если под Сыном Человеческим понимать только неземного трансцендентного Мессию… тогда нельзя объяснить, каким образом уже во время Своего земного служения Иисус мог назвать Себя Сыном Человеческим со всеми вытекающими от сюда правами.» Однако представления о земном и апокалиптическом Сыне Человеческом вовсе не обязательно исключают друг друга, и это доказывается хотя бы тем фактом, что в Евангелиях обе концепции сведены воедино. Следовательно, нет никакой априорной причины, на основании которой можно было бы считать, что в сознании Иисуса они существуют порознь. Мысль о том, что Сын Человеческий представляет Собой некую эсхатологическую личность, отличную от Иисуса (именно такая точка зрения является главенствующей в немецком богословии), весьма проблематична, поскольку нет ни малейшего свидетельства тому, что Иисус ожидал кого-то большего нежели Он сам, тогда как о противоположном свидетельствует многое.

Мы утверждает, что единственная обоснованная критическая позиция сводится к тому, что во всех ветхозаветных источниках Иисус, и только Иисус использовал наименование Сын Человеческий для обозначения Себя Самого. Что касается сторонников критики формы, то они настаивают на критерии так называемого несходства, суть которого сводится к тому, что лишь те высказывания можно с уверенностью считать подлинными, которые не имеют параллелей ни в иудаизме, ни в ранней церкви. Если этот принцип применить к высказываниям о Сыне Человеческом, то надо будет признать, что идея о том, что Он появится на земле уничиженный, дабы пострадать и умереть, не имеет параллелей ни в иудаизме, ни в ранней церкви. Церковь часто говорила о страданиях Иисуса Христа, но никогда — о страданиях Сына Человеческого. Тот факт, что данное наименование употребляет один лишь Иисус, «по-видимому убедительно доказывает, что оно без всякого сомнения было тем наименованием, которым Иисус обозначал Самого Себя». Это довольно сильный довод, однако большинство критиков, включая Борнкама, не в состоянии признать его убедительной силы. Если Иисус действительно говорил о Себе как о Сыне Человеческом в Его земном служении, тогда единственным серьезным аргументом против подлинности эсхатологических высказываний является их возможная несовместимость с теми высказываниями, в которых речь идет о земле. Более того, это сообразуется с принципом несходства, если мы соотнесем представление об эсхатологическом Сыне Человеческом с представлениями о Нем, как об уже совершающем Свое смиренное служение на Земле. Таким образом, для сторонников непредвзятого индуктивного метода существует хорошее критически выверенное обоснование расценить все три типа высказываний как подлинные.

Земное служение Сына Человеческого Примером данного раздела может служить то, что мы обнаруживаем в Евангелии от Марка. Исповедание Петром мессианской природы Иисуса, совершившееся в Кесарии Филипповой, знаменует поворотный пункт в самооткровении Иисуса Своим ученикам. До Кесарии Он говорил о Себе как о сыне Человеческом в земном измерении, но после этого появляются два новых момента: Сын Человеческий должен пострадать и умереть, однако затем Он придет уже в Своем эсхатологическом статусе, чтобы судить и править в эсхатологическом Божьем Царстве.

У Марка мы находим два варианта использования этого наименования в начале Иисусова служения. Отвечая на критику, которой Он был подвергнут после того, как простил грехи расслабленному, Иисус говорит: «…Сын Человеческий имеет власть на Земле прощать грехи» (Мк. 2:10). Словосочетание, встречающееся в данном высказывании, нередко истолковывается как синоним к слову «человечество», но не как мессианское наименование, однако, учитывая смысл контекста, надо сказать, что такое толкование вряд ли возможно. Прощать грехи по-прежнему прерогатива Бога, а не человека. По сути дела здесь Иисус был обвинен в богохульстве, поскольку только Бог может прощать их (ст. 7). Как Сын Человеческий Иисус в данном случае настаивает на том, что имеет власть прощать грехи. Следует обратить внимание и на выражение «на земле». Предполагается наличие контраста между небом и землей, однако не между той божественной прерогативой, которая осуществляется на небе и властью Иисуса на земле. Контраст скорее предполагает наличие двух аспектов в авторитете Иисуса. Он обладает им как небесный Сын Человеческий, но теперь низводит его на землю, проявляя Свою власть среди людей.

Свое поведение Иисус противопоставляет тому, как вел себя Иоанн Креститель. Иоанн пришел как аскет, Иисус же, будучи Сыном Человеческим, пришел как обычный человек, который ест и пьет (Мф. 11:19=Лк. 7:34).

Далее мы видим, что фарисеи осуждают Иисуса за то, что Он не соблюдает предания книжников о том, что касается субботы. Отстаивая то, что Он делает Иисус говорит: «Суббота для человека, а не человек для субботы, посему Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мк. 2:27,28). Чтобы ни значило это высказывание, нет оснований говорить, что человечество как таковое обладает некоторой верховной властью над субботой и что, следовательно, каждый человек может устанавливать свои правила ее соблюдения. Будучи Сыном Человеческим Иисус говорит о том, что Он имеет власть истолковывать те предписания относительно субботы, которые были установлены книжниками. Речь идет о том, что суббота не является чем-то самодовлеющим, но сотворена для человека. В данном контексте наименование «Сын Человеческий» предполагает определенные смысловые оттенки, касающиеся человеческой природы Иисуса. Мессианское служение Иисуса включает в себя определенную причастность к природе человека, и поэтому все, что касается человечества как такового, попадает под власть и авторитет Сына Человеческого. Совершенно невозможно представить, чтобы Иисус считал, что человечество имеет верховную власть над субботой. Весьма важны слова Иисуса о том, что «Сын Человеческий есть господин и субботы». В этом конкретном случае власть, которой обладает сын Человеческий, простирается даже до заповеди о соблюдении субботнего дня.

Говоря о хуле на Святого Духа, Иисус связывал Себя с той силой, которая в Нем действует. Можно говорить против Сына Человеческого и получить прощение, но если человек духовно слеп, что не в состоянии отличить Дух Божий от сатанинской власти, и поэтому готов приписать дьяволу ту силу, которая действует в Иисусе, он достиг такого ожесточения, что уже никогда не может быть прощен (Мф. 12:31-32). В данном случае Иисус не стремиться к тому, чтобы противопоставить ту работу, которую Он совершал как сын Человеческий, работе Святого Духа; Он, скорее, описывал два этапа в постепенном помрачении человеческого сердца. Можно говорить против Иисуса, против Сына Человеческого и все-таки получить прощение. Иисус признавал, что Его мессианское предназначение было таковым, что люди легко могли обидеться на Него (Мф. 11:6). Но если человек доходил до того, что начинал усматривать источник силы Иисуса в сатане, он терял возможность спасения.

Что касается другого высказывания (хронологию которого установить довольно трудно), то его лучше всего понимать в контексте мессианского достоинства. Книжнику, который хотел последовать за ним Иисус говорит: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет где приклонить голову» (Мф. 8:20; Лк. 9:58). Если слова выглядят довольно блекло, если под выражением «Сын Человеческий» понимать только синоним слову «Я»; если же допустить, что данное наименование указывает на статус Иисуса как небесного Мессии, оно тот час исполняется глубокого смысла: «Я, наделенный мессианским достоинством Сына Человеческого, вынужден жить в уничижении, которое никак с этим достоинством не согласуется».

Сознание мессианства выражено и в следующих словах: «Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10).

Все эти высказывания смущали иудеев. Независимо от того, отражали ли притчи Еноха современное Иисусу иудейское умонастроение, иудеи были знакомы с видением Даниила о «как бы сыне человеческом», и если Иисус использовал это наименование для того, чтобы обозначить Себя в Своем земном служении, было очевидно, что в нем Он недвусмысленно заявляет о Себе как о небесном предсущем, похожем на человека существе. Использование этого наименования в данном контексте предполагает весьма решительное и неожиданное утверждение, доходящее до исповедания Своей божественно природы. Возможность оставаться небесным Сыном Человеческим, пребывая в смиренном уничижении, и в то же время сохранять за Собой достоинство небесного предсущего Человека — в этом суть мессианской тайны.

Поиск по сайту: