Культура античного полиса и становление первых форм теоретической науки

Духовной родиной Европы и европейской науки многие фило­софы (Г. Гегель, Г. Г. Гадамер, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер и др.) счи­тали античную Грецию, где в VII—VI вв. до н.э. возникла филосо­фия. Гегель утверждал, что культура древних греков и римлян «вот уже несколько тысячелетий... является той почвой, на которой покои­лась вся культура (имеется в виду европейская. — Т.М.), на которой она взошла и с которой находилась в постоянной связи... Подобно тому, как Антей получает прилив новых сил через соприкосновение с мате­рью-землей, всякий новый подъем и развитие науки и образования происходит из обращения к древности».

Какие интеллектуальные открытия античности стали истори­ческими предпосылками европейской наукиXVI—XVIIвеков?

Первое открытие - обнаружение способности мышления к те­оретизированию, которое произошло в античности на рубеже VI— V вв. до н.э. Слово «теория» греческого происхождения, восходя­щее к глаголу «видеть», «рассматривать». Первоначальный смысл «теории», связанный с экстатическим мистическим созерцанием, способностью «выходить» в сверхчувственную реальность, антич­ные философы превратили в способность мысли «работать» с иде­альными объектами и моделями. Так, направляя свой интерес на поиск первых начал бытия как такового, т.е. бытия вообще, не

имеющего отношения к специфике жизни греческого народа, за­нимаясь поисками истинного содержания добра как такового, кра­соты как таковой и т.д., первые философы создали мир абстракт­ных понятий, которые не могли использоваться древними греками в их повседневной практике. Например, античные греки знали, что такое оливковое дерево, что делать с его плодами, и для их обы­денного сознания вопрос философов «что такое оливковость как таковая?» воспринимался как безумный; греки на уровне обыден­ного чувственного созерцания умели воспринимать красоту вещей и людей, а философские поиски идеи красоты как таковой были им явно не понятны. Аналогично, решаемые философами пробле­мы части и целого, единого и многого, рассуждения о простран­стве, времени, возможности и невозможности движения (ср. апо­рии Зенона) и т.д., не имели никакого отношения к практическим нуждам обычных греков. Платон учил, что «сферу идей» можно обнаружить только чистым, т.е. не связанным с чувствами, а тем более с практическими нуждами, взлетом мысли, а неоплатоник Плотин характеризовал работу мышления с идеальными объекта­ми как «небесное путешествие», которое совершается «не ногами», а «созерцанием, уподобляющим душу Богу». Греки, писал Гуссерль, «заняты теорией и только теорией, развивают только ее». Теорети­ческая деятельность первых философов изначально характеризо­валась «чистотой», т.е. предполагала «вынесение за скобки» прак­тически-житейских интересов, психологических, социальных и прочих связей и мотивов. Гуссерль писал в этой связи: «Теорети­ческая установка... целиком изъята из практики. Она основыва­ется на намеренном воздержании от любой естественной практи­ки, включая самые высокие ступени последней». Теоретическая позиция мышления превратила греческих философов в незаинте­ресованных наблюдателей мира, а их теоретическое знание по сте­пени своей абстрактно-логической мощи далеко превосходило знания, полученные в ходе обыденной практики, а также знания религиозно-мифологические, эзотерические и др.

В отличие от других продуктов человеческой деятельности -ремесла, сельского хозяйства и т.д. — теоретические знания не унич­тожаются временем, не поддаются порче, ибо они не реальны, а

идеальны. Идеальный план работы мышления - это сущность ра­циональности, определившей облик всей европейской культуры. В познавательной деятельности рациональность сводится к мыс­лящему познанию. Открытие рациональности как мыслящего по­знания принадлежит Пармениду (IV в. до н.э.), в философии ко­торого «впервые фиксирована чистая мысль и сделана предметом для самой себя». С момента своего возникновения теоретический (идеальный) мир в своей попытке проникнуть в тайны природы «надстраивался» над обыденными житейскими представлениями и чувствами. Появилась тенденция «отчуждения» теоретического мира от обыденного: теоретическая деятельность начинает оцени­ваться как более высокая по сравнению с деятельностью ремес­ленников. Аристотель писал, что ремесленники действуют «по при­вычке», т.е._без помощи слова передают способность «знать руками», а не «умом». Философы же творили «по слову», а твор­ческая «деятельность по слову», как писал отечественный фило­соф М. К. Петров, была уже запечатлена в книге Бытия, в гомеров­ских поэмах до того, как проявилась в сочинениях греческих философов. Использование новоевропейской наукой практики конструирования идеальных объектов Гадамер прокомментировал так: «Сохранилось фундаментальное начало греческого мышления бытия: современная физика предполагает античную метафизику». «Создав науку (речь идет о греческой науке. — Т.М.), греки отдели­ли Запад от Востока и вывели его на свой собственный путь».

На Востоке, в отличие от Древней Греции, философия тяготела к идеологическим конструкциям, обслуживающим традицию. Так, философия конфуцианства и брахманизма одновременно являлась религиозно-идеологическим регулятивом поведения людей, что не способствовало открытию способности мышления к теоретизиро­ванию.

Второе интеллектуальное открытие античной мысли связано с превращением математики в теоретическую науку. В античности к математике относили арифметику, геометрию, стереометрию, астрономию, акустику, гармонику (теорию музыки). Гадамер был убежден, что «не естествознание, не говоря уже об истории, но математика была для греков подлинной наукой». Гуссерль особо

выделял античную геометрию. Античность, с его точки зрения, изобрела «идеальный мир геометрии», отойдя, тем самым, «весь­ма далеко» «от первоначального созерцательного мышления». Важ­ную роль в формировании древнегреческой математики сыграла пифагорейская школа. Известно, что математика возникла в куль­турах Вавилона и Египта для практических целей, будучи простым искусством счета (например, с помощью арифметики решали за­дачи о расчете заработной платы, о количестве хлеба, пива и т.д.). Древние греки заимствовали алгебру и арифметику из культуры Востока, но заимствование было творческим: (1) начиная с Пи­фагора, младшего современника Фалеса Милетского (VI в. до н.э.), и далее до неопифагореизма эпохи эллинизма (I в. до н.э. — III в. н.э.), с помощью числа стали объяснять природу всего сущего, рас­сматривать числа и числовые отношения как ключ к пониманию все­ленной и ее структуры. Родилось убеждение, что «все есть число». Именно в пифагорейской школе появилась мысль о том, что «книга природы написана на языке математики». Эту мысль по­вторит спустя 2000 лет Галилей. Пифагор считал основным опре­делением вещей число. Число как таковое есть мысль, и хотя мысль о числе очень близка к чувственному, а потому недоста­точна, чтобы выразить посредством нее понятие вещей, все же пифагорейская философия может рассматриваться как один из первых опытов теоретизирования; (2) пифагорейцы поставили воп­рос о сущности числа, т.е. превратили число из средства в предмет и цель исследования. Поиски связей и единства всех возможных закономерностей чисел становятся центральной задачей матема­тических исследований; (3) пифагореизм, особенно на ранних ста­диях, существовал как религиозный орден, его учения были тай­ными для непосвященных (известно, что Пифагор был в Египте и принял посвящение в таинство жрецов, а затем на берегах Ганга ознакомился с браминами и их учением). Этим объясняется пере­мещение математических исследований из практически-приклад­ной (профанной) сферы в сакральную, трактовка числа как боже­ственного начала мира. Сакрализация числа существовала и до пифагорейцев. Но они не просто рассматривали числа как иде­альные сакральные объекты, а впервые начали исследовать при-

роду их совершенства; (4) греки перестроили математику из сис­темы счета и измерения в систему знаний, построенную на при­менении правил вывода одних математических положений из других. Они превратили математику в теоретическую науку, так как (а) сформулировали вопрос «как это доказать? и (б) ввели процедуры систематического доказательства. «Начала» Евклида (III в. до н.э.) - одна из первых форм теоретической математики (геометрии), главной чертой которой является доказательство, ис­пользующее, вместо наглядной демонстрации геометрических фи­гур, логические рассуждения. Гадамер писал, что предметом ан­тичной математики являлось «чисто рациональное бытие, ее считали образцом для всякой науки, поскольку она представлена в замкнутой дедуктивной системе».

Учение пифагорейцев о том, что природа построена по зако­нам математики, не принял Аристотель. Поэтому вплоть до Ре­формации средневековая теология, вобравшая в себя многие по­ложения философии Аристотеля, также не одобряла постулат об онтологической значимости чисел и фундаментальности матема­тики по сравнению с физикой. И только в XVII веке вновь актуа­лизируется математическая программа античности, согласно ко­торой «книга природы написана на языке математики». Но в Новое время изменилось понимание математики: во-первых, всеобщие математические формулы, с помощью которых стали выражать «законы природы», приобрели форму «функциональных» зависи­мостей чисел, потерявших свой мистический смысл; а, во-вторых, математика стала рассматриваться как образец для других наук не благодаря своему предмету (как это было в античности), но как «самый совершенный способ познания» (Гадамер).

4. Роль Реформации в становлении науки Нового времени и изменении созерцательной позиции