 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
ГЛАВА 8. Однажды в прохладный и ветреный день апреля 1970 года, когда я был еще совсем молодым профессором Пенсильванского университета
ШКОЛА
Однажды в прохладный и ветреный день апреля 1970 года, когда я был еще совсем молодым профессором Пенсильванского университета, я оказался в очереди желающих войти в Хэддон-Холл, некогда импозантный, а теперь слегка пришедший в упадок отель, который ждал, пока Атлантик-Сити превратится в своего рода Лас-Вегас на востоке страны. Поводом собрания был очередной съезд Восточной ассоциации психологов. Передо мной стояла женщина, которая со спины не показалась мне знакомой; но стоило ей повернуть голову, как я открыл рот от изумления. Мы с ней дружили на протяжении всего детства.
«Джоан Стерн, — воскликнул я, — ты ли это?»
«Мартин Зелигман! А ты что тут делаешь?»
«Я — психолог», — сказал я.
«И я!»
Мы расхохотались. Ну, конечно, кем же еще могли мы быть, если ждали регистрации на этом съезде в этот выходной. Джоан защитила докторскую по психологии в Новой школе социальных исследований, я — в Пенсильванском университете, и вот мы, два профессора, были тут как тут.
Мы вместе ходили в детский сад («Помнишь мисс Мэнвилль?») и росли в трех кварталах друг от друга («Стит-тиг все еще на месте?»). Когда меня послали в привилегированную академию в Олбени, она поступила в ее эквивалент для девочек, Сент-Агнес. Жизнь у обоих резко улучшилась с того самого дня, как мы покинули Олбени и поступили в колледж. Мы открыли, что в мире полно людей вроде нас, а внешность Дэбби Рейнольде и музыку
Школа____________________________________ 213
Элвиса Пресли любят вовсе не везде, так же, как не везде презирают живой ум. Джоан теперь была замужем, носила фамилию Джиргус.
Я спросил, над чем она сейчас работает. «Я занимаюсь детьми, — отвечала она, — их восприятием и мышлением, и как все это меняется с возрастом». Она рассказала мне о своей очаровательной работе, посвященной зрительным иллюзиям. Я рассказал ей о приобретенной беспомощности.
«Твой отец жив? — спросила она. — Как, наверное, тебе было трудно», — вздохнула она, узнав о его смерти. Она прекрасно понимала тяжесть этой потери; ее мама умерла, когда Джоан была еще подростком.
По ходу собрания мы проводили все больше и больше времени вместе, пытаясь увязать наше общее прошлое с нынешней жизнью. К тому моменту, как мы расстались, мы оба пришли к мысли, что когда-нибудь наши научные интересы (детство и самоконтроль) вполне могут состыковаться.
Впоследствии Джоан стала деканом факультета социальных наук в Нью-Йоркском городском колледже, а затем деканом в колледже Пристонского университета, я же продолжал свою работу по стилю объяснения. Прошло еще десять лет, прежде чем наши интересы совпали. И тогда они срослись вокруг вопроса об оптимизме в классе.
Как влияет стиль объяснения ребенка на его школьные успехи?
Давайте начнем с того, что вернемся к основной теории. Когда мы в чем-то терпим поражение, мы все ощущаем беспомощность и депрессию — по крайней мере, на мгновение. Мы не предпринимаем сознательных действий так быстро, как могли бы в другой ситуации, а иногда и вообще не пытаемся. Если пытаемся, то не очень настойчиво. Как вы уже прочитали, стиль объяснения — великий модулятор
214 Мартин Э. П. Зелигман
приобретенной беспомощности. Оптимисты оправляются от этой мгновенной беспомощности почти сразу. Довольно быстро после поражения они собираются, встряхиваются и возобновляют свои попытки. Для них поражение — это вызов, препятствие на пути к неизбежной победе. Оно носит временный и конкретный, а не всеобъемлющий характер.
Пессимисты увязают в своем поражении, которое считают постоянным и всеобъемлющим. Они впадают в депрессию и' остаются беспомощными в течение очень долгого времени. Для них препятствие — синоним поражения, а поражение в одной битве — все равно что проигрыш войны. Они не предпринимают новых попыток неделями и месяцами, а если и пытаются, то малейшее новое препятствие вновь отбрасывает их в беспомощное состояние.
Теория четко предсказывает, что и в классе, и, как мы узнаем в следующей главе, на спортплощадке успех не обязательно приходит к самым одаренным. Приз вполне может достаться тем, кто при адекватной талантливости является оптимистом.
Верны ли эти предсказания?
Поиск по сайту: