|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Лингвистический контекстВ связи с тем, что коммуникация происходит в дискретных текстовых единицах и это является изначальным свойством языковой коммуникации, вполне логично предполагать, что место каждого отдельного языкового элемента, имеющего относительно номинативную самостоятельность (слово, словосочетание), должно определяться прежде всего тем окружением, в котором оно встречается в речевой цепи. Речь в данном случае идет не о статистической дистрибуции как вероятном окружении этой единицы, а об актуальном существовании каждой единицы как зависимого элемента текстового фрагмента. Не говоря о том, что сам синтаксис упорядочивает и определяет место и функцию каждого языкового элемента в высказывании, семантика этих единиц раскрывается лишь в этих коммуникативных отрезках. В связи с тем, что грамматическая структура представляет собой более обобщенный вид организации коммуникативных единиц языка, вполне естественно, что количество конкретных, семантически разнообразных единиц может объединяться одной и той же грамматической структурой или формой. Из этого факта вытекает такая же неизбежность полисемии грамматических форм, как и для лексического уровня полисемии слов. Источники этой полисемии различны: если для лексики многозначность обусловлена ограниченным набором лексем и обобщающим характером слова, то для грамматической структуры действует закон абстрактности категории отношения как свойства субстанциональных элементов. Структура языка есть прежде всего грамматическая организация, следовательно, упорядоченное отношение словесных элементов структур. Абстрактность грамматических форм имеет как следствие существенную ограниченность количеством форм в противоположность лексике, значительно более многочисленной по своему составу и разнообразию. Понятно, что в коммуникации грамматическая полисемия не может выступать как организующее начало конкретного высказывания; и снятие этой полисемии происходит по тем же законам контекста, как и снятие лексической полисемии. Однако в отличие от лексической полисемии главной пружиной, как бы отбрасывающей полисемические моменты в грамматике, является здесь не простое окружение, а глубинные семантические взаимодействия значения грамматических форм и семантики конкретных словесных единиц. Поэтому наиболее распространенная — грамматическая полисемия, как, например, полисемия атрибутивных словосочетаний, устраняется только внутренним значением самих слов (ср. угольный комбайн — угольная свеча). Многозначность определенной конструкции типа водяной насос настолько распространена, например, в русском языке, что без минимального контекста такие конструкции не могут восприниматься адекватно. Выражения снежные пушки и снежные городки весьма близки по своей семантике, однако только в предложении можно расчленить эти структуры: в одном случае как структуры с качественным определением (снежные городки), а в другом—как функциональные (снежные пушки), например: Арсенал технических средств горнолыжного спорта — канатные дороги, повое снаряжение, машины для утрамбовки снега и т.д. — наполнился снежными пушками (Техника молодежи, 1965); К Новому году в каждом микрорайоне шахтерского города выросли снежные городки с разукрашенными елками; или: Бумажный вокзал. В связи с приближением Нового года в Южноуральске готовят очередное письмо. А автовокзала нет: из бумаги его не выстроишь (Лит. газ., 1978). Грамматическая полисемия свойственна всем структурным конституентам высказывания — словосочетанию, предложению и сложному предложению. Удельный вес ограничивающих полисемию фактов для каждой соответствующей единицы различен и диктуется статусом грамматических форм. Так, например, форма атрибутивного словосочетания, как было упомянуто выше, расшифровывается в основном на базе семантики слов, а такая структура, как эллипс всего предложения, расшифровывается главным образом на основе семантики окружающих высказываний. Одной из самых употребительных структурных форм живого процесса коммуникации является эллипс, выступающий как грамматическая конструкция, состоящая из неполного набора необходимых для завершенности высказывания языковых элементов. Такая неполнота высказывания определяется прежде всего условиями экономии в развертывании высказывания, экономии, которая по существу снимает лишь избыточность завершенной конструкции как обособленной единицы. В связи с тем, что коммуникация представляет собой, как правило, цепь связанных высказываний, как бы целый (устный, соответственно письменный) текст, наличие ряда взаимосвязанных высказываний создает уже условие для сокращения или элиминации каких-либо знаков, повторяющихся в некотором цельном фрагменте (отрезке). Вполне естественно, что единство некоторого фрагмента текста при устном или письменном общении создает некоторую единую семантическую базу, на основе которой возможно удержание в памяти или восстановление при восприятии высказывания знаков, опускаемых в последующем высказывании на основе ранее зафиксированных структур. Для восполнения недостающих звеньев в эллипсных (сокращенных) конструкциях решающим фактором остается семантика контекста. Сама по себе грамматическая форма никогда не дает оснований не только для восполнения опущенных звеньев, но и вообще для восприятия смысла высказывания. В грамматических эллипсах восполнение смысла происходит именно на основе семантики всего высказывания, а не на основе чисто грамматических показателей. Так, в простейшем предложении и ответе на него Вы утверждаете это? — Да, где типичная вопросительно-утвердительная форма построена по закону эллипса с полным отсутствием цельного звена предложения — Я утверждаю это, — смысл подтверждения обозначается лишь минимальным средством, к тому же весьма многозначным субститутом да. Если представить себе ситуацию восприятия абсолютно изолированного показателя да вне всякой контекстной связи, то можно безоговорочно утверждать, что сам по себе показатель да не имеет никакой коммуникативной, а следовательно, и смысловой ценности. Этот элементарный пример лишь свидетельствует о значимости семантического фактора в коммуникации — фактора, распространяющего свое действие практически на все виды высказывания и на все языковые единицы — от слова до сложного предложения. * * * Категория контекста имеет прямое отношение не только к восприятию и однозначному пониманию высказываний, но и к логической сфере определения истинности высказываний. Причем в данном случае языковой контекст выполняет свою роль не как элемент формальных правил высказываний, а именно как содержательный фактор. Многочисленные дискуссии относительно статуса истинности тех или иных высказываний могут быть представлены совершенно в другом свете, если их аргументы будут связаны прежде всего с понятием контекста, воспрещающим анализ смысла высказывания, взятого безотносительно к выражаемой в коммуникативном отрезке определенной и конкретной референции. Выражение Король Франции болен в аспекте коммуникативной функции вряд ли может быть признано законченной смысловой единицей, хотя и грамматически оформленной, к которой могут быть приложимы различные операции по установлению действительной семантики, а следовательно, и критерия истинности и ложности. По существу к любой сепаратной, изолированной грамматической единице может быть поставлен такой же вопрос, как и к вышеприведенному высказыванию: существует ли король Франции в настоящее время? Такие вопросы в случае того или иного ответа о возможной предикации через приписывание различных признаков королю, естественно, отпадают в случае помещения этого высказывания в достаточно определенный коммуникативный каркас. Подобная фраза с точно таким же грамматическим построением в фрагменте исторического текста получает свою единственную референцию, при которой остается абсолютно определенным не только само существование короля Франции, но и его персональная характеристика и все другие атрибуты французского правителя соответствующей эпохи. Естественно, что при таком коммуникативном ограничении текста теряют всякий смысл сами вопросы о том, существует ли и какой король Франции и в каком состоянии он находится. Вопросы истинности или ложности, правильности и неправильности смысла и бессмысленности снимаются через единственную возможную для данного отрезка референцию, и становится излишней дискуссия о логической природе подобного высказывания. Практически отдельное предложение — Король Франции лыс — должно быть квалифицировано скорее как модель, несмотря на лексическую наполненность, так как лексика здесь коммуникативно не имеет полного набора, а грамматика абстрактна и, следовательно, многозначна в силу своей природы, что и даст право обсуждать эту модель вне контекста, а значит, и вне параметров реальной истинности. Дело в том, что вообще естественный язык не есть сумма, или конгломерат, изолированных фраз, а сам процесс общения не только не образует какой-либо двусмысленности, а определяется единственно целью установления взаимопонимания коммуникантов (в том числе и взаимопонимания на предмет установления двусмысленности в определенных условиях). Именно контекст есть производное условие от коммуникации, и это обстоятельство запрещает строить предположение об амбигитивном характере того или иного высказывания и разрешает лишь в строго ограниченных пределах с соответствующей целевой установкой семантическую анатомию изолированных и, следовательно, не составляющих арифметическую сумму отдельных фраз вне рамок естественной коммуникации. Если мы можем уже с уверенностью говорить о том, что так называемые грамматические модели типа «глокая куздра» или «пироты карулируют элатично» не являются принадлежностью естественного языка (Р.Будагов), поскольку они не только не имеют какой-либо объективной референции, но вообще лишены маркированного содержания, то естественные модели языка вышеописанного типа Король Франции лыс, Король Франции болен и т.д. за пределами контекстного окружения также не составляют действительной единицы языка, а представляют собой лишь препарированную часть цельного коммуникативного отрезка, вне которого эти высказывания лишаются своего адекватного логического содержания, внутри которого оно функционирует как абсолютно однозначная, единица, как относительно законченная ячейка осмысленного сообщения. Понятие контекстной семантики в этом плане вообще переносит любое логическое и лингвистическое исследование единиц естественного языка в плоскость реальной коммуникации и заставляет проводить четкую границу между реальными контекстуальными единицами языка и всевозможными искусственными предложениями (псевдофразы и модели чисто формальной грамматики, логического синтаксиса, логической семантики и т.д.), в которых предметом исследования являются сконструированные по формальным правилам языка и с использованием языковых знаков внекоммуникативные символические единицы, но не высказывания реального вербального общения.
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.003 сек.) |