Возможности создания и систематизации текстовых связей слов

Глубина разработки лингвистики слова ста­вится в прямую зависимость от степени изученности вопро­сов общей и частной лингвистической теории текста. Один из таких вопросов — вопрос о возможностях и основах систе­матизации текстовых связей слов.

Систематизация может проводиться с опорой на систему понятий и категорий собственно лексического уровня, на межуровневые связи лексики и грамматики и, наконец, с учетом композиционно-речевого фактора, в котором нахо­дит выражение интенция автора. Само собой разумеется, что возможны и иные исходные моменты в систематизации текстовых связей. Текстовые связи слов изучаются с опорой на их системные объединения по самым абстрактным и су­щественным признакам (статическим и динамическим) — объединения по типам лексических значений, по категориальным и субкатегориальным признакам — группировки по ЛГК и разрядам. В основе текстовых связей слов могут лежать лексические группировки по содержательным (вклю­чающие, пересекающиеся, комплементарные и др.) и фор­мальным признакам, по социально-территориальным, хроно­логическим и иным признакам. Исходными для текстовых могут оказаться связи разных значений многозначного сло­ва, отдельные его словозначения и даже отдельные расчле­нения этих словозначений. Однако не все виды текстовых связей функционирующего слова поддаются объяснению с опорой на жестко понимаемую системность.

<…> Разнообразие текстовых связей слов и вместе с тем воз­можность их объединения в определенные типы уже на лек­сической основе обнаруживаются в сравнительно небольших текстовых фрагментах. Следует выделить эти типы в пре­делах двух текстовых фрагментов романа С. Залыгина «По­сле бури»:

1. Наличие лексической номинации (отказ от нее в двух смежных высказываниях: «Этакое вот суждение, по-видимо­му, входило в мироощущение аульского обывателя. Конеч­но, он такого слова, как «мироощущение», не знал, но пото­му опять-таки не знал, что не нуждался в нем. Вполне оче­видные и повседневные понятия, будучи таковыми, не требо­вали для него словесного обозначения». Отказ от номинации, естественно для повествователя, владеющего нормами кни­жной речи, мотивирован состоянием бытового сознания ауль­ских жителей, защищается их право на незнание слова, сигнал его инородности для персонажей — кавычки.

2. Акцент на нарушении частотности употребления чле­нов антонимической пары при создании текстовой неопреде­ленности аморфности, немаркированности одного из них: «Очень редко употреблялось им даже такое слово, как «жизнь», разве только по необходимости что-то противопо­ставить другому слову — «смерть» — Поляков-то Андрюха-то, жив ли?

— Помер... (межчастеречные связи по противоположно­сти значений.— Н.С.).

— Ну, вот, я как знал, царствие ему небесное... Или же несколько по-другому:

— Значит, ты живой?

— Живой и есть!

— Ну и слава богу! Живи тогда на здоровье! (acассоциативно-деривационные связи с одним из членов антонимической пары).

Таким образом, при кажущемся сохранении системных связей слов происходит текстовая десемантизация одних (жизнь и сближенных с ним по корню) и актуализация дpугих (смерть, помер).

3. Текстовая интерпретация лексической многозначности с нарушением иерархического статуса значений полисеманта в языке, переактуализацией сем выдвигаемого значения, «Сегодня — здесь, завтра — там… Свобода! Да так оно и было: свобода аульскому жителю представлялась, наверное и прежде всего, в смысле необъятного, навсегда и для всякого человека свободного пространства, и только потом уже в других разных смыслах — в религиозных, общественных, социальных, прочих. Нет, он из понятия «свобода» практических благ и начертаний общественного устройства извлечь не умел, не старался, старание это было ему чуждо, а мо­жет быть, и постыдно — от веры истинной не требуют же благ земных — ему это понятие было, скорее всего, духов­ным, божественным, художественным... Прекрасная такая картина высшей естественности и природности, что на ней изображено — не столь важно, если это столь естественно. Так что аульский житель, если даже не удалось ему побро­дить по свету далеко на запад, еще дальше — на восток.. все равно он видывал свободу в лицо... Ту сторону даже сквозь зарешеченные острожные окна и то было видать».

Из 12 значений, отмеченных у слова свобода БАС, в тек­стовой иерархии первое место занимает периферийное, 11 значение, вообще не отмечаемое MAC: «11. Разг. Раздолье, простор, воля». Сема «простор» поддерживается соседством со словами пространственной семантики: здесь, там, не­объятное пространство. Та Сторона. Это словозначение об­растает новыми семами, его структура в тексте усложняется: «высшая естественность и природность». Все другие значе­ния слова свобода — они интерпретируются как религиоз­ные, общественные, социальные, прочие — оказываются в перспективе текста вторичными, причем используются ауль­скими жителями, как можно себе представить, в весьма трансформированном виде. Об этом свидетельствует исклю­чение из семного состава этих значений актуальных или по­тенциальных для них сем «общественный», «практический», «земной». В противоположность им контекстом наводятся семы «духовный, божественный, художественный», то есть рисуется совершенно определенный, в чем-то языческий, уровень мировосприятия.

Разные значения многозначного слова могут рассредоточиваться в пределах текстового фрагмента, выступать дис­кретно (в отличие от предыдущего случая, где не очерчива­ется сама граница семантического объема многозначного слова в eгo текстовой интерпретации). Ср.: «Усмешка усмешкой, но вся история демидовского завода и нынешней, двад­цатых годов двадцатого века, его облик, новое, советское его предназначение едва ли не каждого аульского жителя обязывали относиться к памятникам строительства и архи­тектуры с подобающим уважением, возлагать на них свои надежды относительно будущего. Откуда же еще могли ис­ходить подобные надежды, как не из этих старинных зданий, ныне увенчанных красными флагами». В данном текстовом фрагменте слово история сориентировано на реализацию своего производно-номинативного значения. 2.Сово­купность фактов и событий, относящихся к прошлой жизни; прошлое, сохранившееся в памяти людей». В следующих двух абзацах оно диффузно связывается с другим значением слова история, привносящим иронический оттенок в по­вествование: «8. Происшествие, событие, случай. Разг. Со­седство со словом молва ведет к актуализации и ещё одного значения слова история в абзацной фразе — «7. Рассказ, повествование»: «Демидов Акинфий, построив завод, без преувеличения можно сказать — на костях рабочего люда, в скором времени захотел сбыть его с рук, у него были соображения, что нужно сделать, и, не долго думая, он за­вод этот, вместе с приписанными к нему крестьянами, про­играл в карты императрице Елизавете. Такая молва, такая история». Таким образом, относитель­но дискретным оказывается лишь первый случай употребле­ния слова история, этому способствуют такие средства ре­чевого контраста, как «нынешний облик», «новое, советское его предназначение».

4. Актуализация коннотативных сем хронологической от­меченности и книжности в текстовых связях слов как спо­соб интимизации авторского повествования: «Ну, после той карточной игры и возник Горный округ Кабинета Их Ве­личества Романовых, а город Аул оказался как бы горнорудной столицей Западной Сибири и многие столичные за­машки приобрел незамедлительно... они(господа инжене­ры), кроме всего прочего, обучены были в институте кор­пуса горных инженеров музыке, пению (по способностям), ри­сованию и танцам и вот устраивали в аульских своих особня­ках салоны и вечера с культурными программами...

А в Горном округе какой происходил технический про­гресс?

…Другой мастер в тех же горах высек на диво миру огромнейших размеров тысячепудовую вазу из яшмы и, подстилая под оную деревянные помосты, за три с небольшим года укатил ее в Париж; получив же на Парижской всемирной выставке золотую медаль, тем же способом доставил непревзойдённое это произведение искусства обратно в Рос­сию, в Санкт-Петербург, в царский дворец, именуемый Зим­ним. Собственный музеум учредил город». Обращает на себя внимание контраст коннотатнвных сем в глаголах укатить-доставить при нейтрализации в тексте их денотативных, родо-видовых отношений. Следовательно, анализируемые фраг­менты обнаруживают и еще один тип текстовых связей слов:

5. Текстовое изменение типа лексической парадигмы на базе перестройки семного состава ее членов.

Выход в пределы высказывания, текстового фрагмента, дискурса предполагает возможность систематизации тексто­вых связей слов с учетом влияния синтаксических отношении на эти связи ввиду их совместного приспособления к об­щей денотативной ситуации, к выполнению общей коммуни­кативной программы. Важным условием текстуальной адаптации лексического значения слова, создания текстовых па­радигм выступает расположение входящих в них слов в контактных синтаксических позициях смежных предложении, частей одного сложного или осложненного предложения, в пределах словосочетаний.

Так, сема «нежность», «ласка» не входит в структуру семемы слова любовь и его производных. Однако эти семы, будучи потенциальными, имеют сильно вероятностный для этого слова характер, что проявляется во включении слова любовь в толкование лексических значений слов нежность и ласка (MAC). Ср. актуализацию указанных сем у слов лю­бовь, любить с ограничением семного наполнения текстовых словозначений по отношению к соответствующим языковым в миниатюре М. Пришвина «Животные», название которой объясняет именно данный путь модификации семного потен­циала в оказанных выше первых двух синтаксических пози­циях:

«Все бранятся зверем, хуже нет, когда скажут: «вот на­стоящий зверь». А между тем у зверей этих хранится без­донный запас нежности. Сколько заложено в природе люб­ви — можно видеть, когда дети зверей разлучаются с род­ной матерью и на место родной становится чужая. Малень­кого слепого лисенка вынули из норы, дали воспитывать молочной кошке, и она вслепую любила его, и он ласкался к ней, как к родной матери». Таким образом, закон семного согласования охватывает не только явления синтагматики, включая и текстуальную, но и явления парадигматики и эпидигмагики — вслепую (ср. слепой лисенок).

Ср. в том же фрагменте перекличку сем прямого и пе­реносного значении в слове зверь, употребленном в сходных синтагматических позициях, взаимоисключающих семы прилагательных родной-чужой в приведенном фрагменте и далее: «Окотилась кошка, котят забросила, другая вскоре окоти­лась, в том же лукошке ей оставили одного. Тогда обе кош­ки стали кормить одного котенка: родная уйдет, лезет в лу­кошко чужая, как будто в молоке ее заключается повели­тельная сила, которая все чужое роднит». В рамках послед­него словосочетания на уровень производного глагола пере­водится словосочетание «делать родным», имплицирующее сему переносного значения прилагательного «дорогой, близ­кий».

Как видите, такие, казалось бы, полярные пути установ­ления текстовых связей слов, как упрощение и модифика­ция сем, с одной стороны, и обогащение семного потенциала текстового слова, с другой, с опорой на определенные син­таксические позиции, общие в реализации семантического повтора слов, подчинены единому замыслу — показать со­зидательные силы природы, частью которой являются и жи­вотные, и люди. Степень близости животного к человеку под­черкивается меньшей степенью модификации значения слов, определяющих повадки, желания животного: «Напротив, со­бака видит в нас высшее существо и старается заслужить нашу любовь и уважение». «Интеллектуальное превосходст­во собаки, ее «очеловеченность» ведут к поддержанию в слове любовь сем «чувство», «глубокой», «привязанности» с помощью помещения его в однородный ряд со словом ува­жение и соседства с определением «нашу», сема «к чему» погашается, «к кому» — нейтрализуется.

Для взаимной адаптации лексико-синтаксических средств к текстовому заданию важны не только контактные синтак­сические позиции, но и структурно-семантические отношения в словосочетании Это особенно очевидно в текстовом фраг­менте, содержащем разные словосочетания с одним словом и сходные словосочетания с разными словами: «Мечта Жильки. Жулька сначала идет по следу, а когда потеряет, ведет по мечте. И все поле переходит в мечте. Метель в поле стра­шная, наст, однако в лесу от собаки не проваливается. Сквозь метель Жулька увидела летящую птичку и со всех ног во все тяжкие бросилась за ней по насту. Она догнала, схватила, но это не птичка, а старый сухой дубовый лист Но ничего! Вот другой летит, и собака уже не бежит за ним. Так и мы тоже за мечтой своей, как за птичкой, а потом научаем­ся мечтой своей управлять и свою птичку не смешивать с ка­ким-нибудь сухим листиком». В первом словосочетании «мечтa Жульки» сема «желание» системного значения модифици­руется как «потребность», «инстинкт». Семы «образа дейст­вия», «ориентирам», органичные для существительного в соче­тании идти по следу, иррадиируют в словосочетание сходной структуры ведет по мечте. В эллиптическом словосочетании (броситься) за мечтой, хранящем черты структурно-смысло­вой близости со словосочетанием броситься за ней (птич­кой.—Н С.), которая поддержана сравнением как за птич­кой, слово мечта актуализирует сему «предмет желаний». Наконец, семы «стремление, желание», представляющие расчленение одного из производных значении слова мечта в словаре, актуализируются в нормативном сочетании управ­лять мечтой. Несомненна в указанных различиях роль се­мантики стержневого компонента словосочетания (глаголы перемещения, с одной стороны, и эмоционально-волевого действия — с другой). Любопытно в этом смысле семное со­гласование по слабо вероятностной для глагола переходить семе «состояние», трансформирующей следующее системно-языковое значение слова мечта: «2. Процесс создания в во­ображении к.-л. образов, представляемых как существую­щие». Во всех этих случаях отчетливо влияние семантики и структуры словосочетания на семное наполнение зависи­мого члена в тексте.

Однородный ряд как синтаксическая категория создает свои возможности текстовых связей слов, не одинаковых для разных частей речи. Приведем несколько высказываний из описания грозы у П.Проскурина («Судьба»): «… зной становился нестерпимым, жгучим… по земле, по скошенным лугам, по полям колосящейся мягкой озими непрерывно идет ветерок, луга пустеют, все бросаются к шалашам, под кусты, под стога и копны... Гроза проходит также быстро, как и возникает; на земле остаются солнечные лужи, и люди отдыхают, ждут, пока просохнет земля и сено». Между прилагательными первого ряда устанавливаются поясни­тельные отношения с оттенком причинно-следственных, во втором однородном ряду существительные объединены не только семой «часть земного покрытия», но и наведенной текстовой ситуацией семой «место действия» (идет ветерок) В третьем ряду наводится сема «место укрытия», в четвертом ряду глаголы (если признавать их однородными сказуемыми) противопоставлены по ceмам «начало»—«конец» дей­ствия, сема «скорости», факультативная для глагола про­ходить, наводится отождествительной конструкцией. В пятом ряду связь глаголов носит причинно-следственный характер, хотя названные семы не входят в структуру лексических значении данных глаголов, однако и не противоречат им. Наконец, в последнем ряду наводятся семы «грязный», «мокрый», «препятствующий работе». Таким образом, сено в тексте — это не только «скошенная и высушенная трава, идущая на корм скоту», но и объект труда, требующий вос­становления своих качеств. Сема функциональной пригодно­сти погашена и в текстовом значении слова земля. Взаимозависимость лексических связей слов в тексте и их синтак­сического назначения представляется еще более очевидной, если иметь в виду под синтаксисом не только синтаксиче­скую структуру, но и синтаксическую семантику, абстрагируемую от лексической. Очень часто она дает себя почувство­вать в таком текстовом явлении, как перевод синтаксичес­ких структур производящего на уровень производного слова, своеобразного эллипсиса, результата свертывания исходной синтаксической структуры.

<…> Выделение композиционно-речевого аспекта как основа­ния для систематизации текстовых связей слов не означает его изоляции от других аспектов. Именно его взаимодействием с собственно языковыми ас­пектами (на уровне лексики и в ее межуровневых связях) обеспечивается интегративное начало текста. Рассмотрим комплексное, совместное действие указан­ных оснований в систематизации текстовых связей слов в стихотворении К. Симонова «Словно смотришь в бинокль перевернутый...».

Говоря о композиционно-речевых формах систематиза­ции текстовых связей, следует отметить организующую роль данной строки — она задает ключ к согласованию смыслов слов по семам; «величина, размер, пространство» (с послед­ней ассоциативно связывается временная сема). По абст­рактной семе «признак выше нормы» с ними связываются метафорические отношения слов в тексте, с отталкиванием от этих сем выстраиваются текстовые парадигмы, уста­навливается речевая неоднозначность многих слов и вы­страиваемого с их помощью образного содержания. Ср. сквозное присутствие этих сем, заданных зачином:

Тема «испытания временем», возможной в будущем пере­оценки ценностей обусловила значимость в организации тек­ста не только лексических средств с временным значением, но и грамматических, в первую очередь форм глагольного времени, представленных в широком диапазоне и законо­мерном переходе от прошедшего к будущему. Раздумье о судьбе поколения, необходимость соотнесения прошлого, на­стоящего и будущего приводят к активному использованию причастий и причастных оборотов, деепричастий, позволяю­щих подразделять информацию на основную и дополнитель­ную, фиксировать актуальные для настоящего результаты. Таким образом, средства создания пространствен­но-временного континуума, представляющее соответствую­щее семантическое поле, предельно разнообразны.

Наконец, ситуация, задаваемая зачином, организует межчастиречные связи слов по семе «способность к зрительному восприятию», взаимодействующей с другой — «способность к восприятию и оценке вообще». Ср.: смотришь (в бинокль перевернутый), (ее горе отсюда невидимо, жестокое (зре­ние) не дает нам (увидеть) вчерашнего), (нашим гневным сегодняшним) зрением, (снова к прошлому (взглядом) при­близимся, но на этом далеком свидании (до былой (слепо­ты) не унизимся), повидавшее смерть поколение (в нашем горе испытанном) зрении.

Печатается по кн. Сулименко Н.Е.Семантические основы текстового слова (методическая разработка и материалы к спецкурсу). Л.1988.

Поиск по сайту: