В.С. Фоменко

Самопожертвование, целеустремленность,
государственность – это М.К. Янгель

Прибыл я в КБ "Южное" молодым специалистом в августе 1958 г. после окончания Харьковского политехнического института по общей специальности "Автоматика и телемеханика" и о ракетной технике имел представление только в объеме занимательных книг Перельмана да газетных сообщений о запусках первых спутников. Когда я оформлялся на работу, Михаил Кузьмич был в командировке, беседовал со мной В.С. Будник.

В сентябре я побывал у Михаила Кузьмича на приеме по личному вопросу – устройству на работу жены. М.К. Янгель отнесся к молодому специалисту с большим вниманием, подробно расспросил о работе, быте. Решил вопрос о приеме жены на работу в КБ.

И начался период вхождения в новое дело, активных поисков, нетрадиционных технических решений. Это был "золотой век" нашего КБ: все были молоды, энергичны, увлечены новым делом. А дело было чрезвычайно государственной важности – речь шла о создании ракетного щита нашей Родины. Сейчас есть разные суждения на этот счет – нужно ли было создавать этот щит, должен ли он быть столь мощным и т.п. Легко так говорить в совершенно новой политической обстановке в мире. Однако я убежден – если бы мы не достигли паритета, то вряд ли и мир пришел бы к нынешнему состоянию. Ну, да ладно. Это большой вопрос большой политики и не здесь его обсуждать.

Во всяком случае коллектив КБ был на высочайшем подъеме и сознавал важность и ответственность задач. И этот дух пронизывал всю жизнь коллектива. И прямо скажу, что этот дух я назвал бы "духом Янгеля", поскольку от Михаила Кузьмича шел мощный заряд энергии на всех, поощрялись инициатива, поиск независимо от иерархии и должности. В процессе работы Михаилу Кузьмичу приходилось решать множество вопросов: технических и организационных. И всегда он старался найти оптимальное решение. В качестве "нетривиального" примера приведу случай, когда Михаил Кузьмич вызвал нескольких (три-четыре человека) молодых ребят в кабинет начальника планового отдела М.Я. Виноградова и попросил их продумать и дать предложения по оценке работы подразделения и конкретных исполнителей: "Как стимулировать? Как сделать так, чтобы руководители просили у меня работу, а не я им навязывал, приказывал?"

То есть, Михаил Кузьмич искал новые формы управления, понимал, что кроме энтузиазма нужны и материальные стимулы, экономические методы.

На работе все бывало. Хотя формальных взысканий я не имел, но однажды на месте испытаний пришлось услышать от Михаила Кузьмича: "Как котята!" – когда дали возможность смежникам, грубо говоря, обмануть, обойти нас. Этого было достаточно, чтобы я запомнил упрек на всю жизнь, а вроде бы и ничего страшного! Умел Михаил Кузьмич задеть за живое! Так же и в поощрениях: достаточно было услышать "Спасибо", "Молодец!" – и не нужны были никакие другие поощрения.

Главными чертами Михаила Кузьмича можно назвать самопожертвование, целеустремленность, государственность. Нельзя не отметить артистичность в самом лучшем смысле этого слова.

Я не помню ни одного случая, чтобы на совещаниях у Михаила Кузьмича не было принято решение, чтобы участники не получили четких и ясных заданий. Даже если потом оказывалось, что решение нужно пересмотреть, то эта необходимость и выявлялась в результате разработки заданий Главного конструктора. Но эти случаи были очень редкими. И еще. Чрезвычайно важно, что Михаил Кузьмич умел слушать. Это настолько важно для любого руководителя, что переоценить невозможно. Михаил Кузьмич обладал не просто способностью, а я бы сказал обладал даром внимательного слушателя и умел выделить принципиальное в беседе.

Безусловно, Михаил Кузьмич ценил в людях "все хорошее". Я бы подчеркнул, что он очень ценил генерацию идей, увлеченность. Как ему удавалось при этом отделять прожектерство, фантазии от действительно ценных идей?

Беседы Михаил Кузьмич вел артистично, сохраняя при этом уверенность в себе, чувство собственного (а за этим – и коллективного) достоинства, благожелательность, твердость и мягкость – всего было столько, сколько необходимо в соответствующей обстановке.

Не всегда у Михаила Кузьмича были возможности тщательно готовиться к выступлениям; мне кажется, что он и не хотел тратить время затем, чтобы "красиво" выглядеть. Бывало (и часто), что он импровизировал. Если провести параллель с музыкантами, то он всегда был композитором, а не исполнителем даже самой высокой пробы.

В своем техническом руководстве Михаил Кузьмич избегал, если можно, давления. Вербовал союзников, единомышленников, увлекал, а не тащил, не толкал. Вселял веру, за ним шли. В этом его сила. Не страх, не боязнь, даже не простой долг, а желание сделать дело важное – вот это и вело за Михаилом Кузьмичом людей, и они ему верили.

Ничто человеческое не чуждо любому человеку, в том числе и Михаилу Кузьмичу. Не нравится мне, когда о великих людях пишут хрестоматийно, хотя и мои заметки страдают этим. И затем в мемуарах, воспоминаниях оказывается, что нет того живого, разного во всех проявлениях человека, которого имел счастье знать близко. Были ли у Михаила Кузьмича недостатки, слабости? Конечно, были. Но что касается тяжелых ситуаций, например в 1960 году: при катастрофе, вот тут-то и проявились в полной мере мужество и воля Михаила Кузьмича, его непоколебимость, основой которых являлась необходимость укрепления обороноспособности Родины. В этой связи мне вспоминается случай, когда мы с Михаилом Кузьмичом (и референтом) ехали вместе в Москву. Поезд опоздал на 12 часов, так что у нас была возможность поговорить о многом. Михаил Кузьмич рассказал о себе, о Н.Н. Поликарпове, других конструкторах, встречах с руководителями, государственными деятелями. Это был очень интересный рассказ. Да, так вот я в разговоре сказал, что человек должен иногда сомневаться. Михаил Кузьмич вскинул брови и внимательно посмотрел мне в глаза. Завязался небольшой спор. Я сослался на Сократа. Как-то его ученики сказали ему: "Учитель, вот ты столько знаешь, но часто сомневаешься там, где нам все ясно". Сократ начертал на песке большой круг и совсем маленький, и сказал: "Вот мои знания, а вот ваши. Вот линия соприкосновения моих знаний с миром, вот ваша. И у меня значительно больше оснований сомневаться в своих знаниях". Михаил Кузьмич согласился со мной, но уточнил: "Ты имеешь в виду не сомнения, не неуверенность, а критическое отношение к себе. Конечно, только дурак безапелляционен. И все же чрезмерное копание в себе ни к чему. Кстати, ты знаешь судьбу физика Эренфеста?" Я ответил, что знаю.

В Михаиле Кузьмиче меня более всего поражали сердечность, внимание к человеку. Мне рассказали о С.П. Королеве: однажды задержались на работе за полночь. Когда собрались уезжать, один из участников забеспокоился, как доберутся домой машинистки, которые печатали документы. Королев сказал: "Глеб, если ты будешь думать о машинистках, ты ничего толкового в жизни не сделаешь!" Я не хочу противопоставлять этих двух выдающихся людей – Королева и Янгеля. Тем более не имею права осуждать Королева в этом эпизоде. Просто это разные по стилю люди, каждый из них так много сделал для Родины. Но в аналогичной ситуации, мне думается, что об этих машинистках скорее бы вспомнил Михаил Кузьмич, чем кто-нибудь из сотрудников.

В неслужебной обстановке Михаил Кузьмич был прост, любил шутку. К примеру, мне вспоминается встреча Нового, 1961-го, года в поезде, когда мы ехали на полигон для проведения испытаний новой ракеты. На пороге своего 50-летия Михаил Кузьмич веселился и вел себя с нами как равный, ничем не пытаясь выделиться.

Август 1991 г.

Поиск по сайту: