В.Я. Михайлов

Живой с живыми говоря

Автору этих строк выпала честь работать с замечательными людьми коллектива КБ "Южное", первым Главным конструктором которого был
Михаил Кузьмич Янгель.

Память о первых годах жизни КБ "Южное" выдвигает крупным планом образ Михаила Кузьмича. Эти годы незабываемы, ибо они в жизни коллектива ОКБ были годами становления, творчества, признания, верности своему делу, Родине. Думается, не будь в рядах защитников Родины ракетных комплексов, созданных янгелевцами, возможно, не было бы и мирного неба.

Образ Михаила Кузьмича Янгеля, каким я его запомнил при нашей первой встрече.

Средних лет, сухощав, подтянут, спортивен, загорелое лицо, бобрик русых седеющих волос, несуетлив, точен в движениях, корректен, прост (понятен) в разговорной речи, внимателен к собеседнику. Особо хочется выделить черту его характера – внимание к собеседнику, умение до конца выслушать, ничем не поторопить.

1959-1966 гг. Кульминационный момент в жизни Михаила Кузьмича. Годы ТРИУМФА! Все почести Михаилу Кузьмичу: дважды Герой Социалистического Труда, звание академика, избрание в самые высшие партийные и государственные органы.

Михаил Кузьмич оставался таким же простым, доступным, скромным, каким мы его знали ранее. И это не игра актера. А если и игра, то гениальная, перед такой игрой не грешно и шапку снять, низко поклониться. Михаил Кузьмич не был горьковским Лукой. Не был толстовцем. Нет! Когда он видел, что человек зарвался, - пощады не жди; рука его тяжела становилась и ее уже никто не мог остановить.

Михаил Кузьмич переехал жить в отдельный дом, выстроенный около стадиона "Метеор". Он все время тяготился забором, огораживающим дом. "Черт знает что, - ворчал обычно Кузьмич, - забор выстроили будто для барина, надо же, додумался кто-то. Даже неудобно с соседями встречаться".

В народе принято говорить об уважаемом человеке, именуя его по отчеству. В нашем большом семействе конструкторов Кузьмич был для нас отцом, которому верили и доверяли во всем. Люди, знавшие Янгеля, поговаривали, что Кузьмич был добрым.

Самому Михаилу Кузьмичу, впрочем как и каждому из нас, небезразлично, что о нем, о нас с вами думают и говорят товарищи. Когда Янгель узнавал, что кто-то о нем плохо говорил, больно ему становилось.

Так за что все-таки мы любили Янгеля? Но, к слову, будем честными до конца, не все и не всегда его любили. Были и такие, которые желали ему провалиться ко всем чертям. Кузьмич был не святой. Ой, не святой. Ушибал некоторых, не приведи бог. Ладно – за дело. А бывало, и рикошетом доставалось, за компанию.

Так вот, Янгель, будучи не святым, находил в себе силы всегда оставаться самим собой. Простым. Доступным. Человечным. Свои ошибки на других не валил. Если где видел промах – сам его исправлял. Но быть самим собой – это еще не все, что мы ценим в людях. Хамы, к слову, также умеют быть самими собой. Но за это их не любят. Очень важно понять, какому богу поклоняется человек, оставаясь самим собой.

Янгель родом из Сибири. У Михаила Кузьмича был свой бог – труд. Этому богу он всю жизнь поклонялся. Никто из его товарищей не скажет, что работал он вполсилы. Но Янгель умел не только сам работать в удовольствие, а что важно, увлекал за собой товарищей. И не просто: раз-два-ухнем. А с красной песней.

Помнится мне один из зимних вечеров рабочих будней. Зашел я к Михаилу Кузьмичу в кабинет часов в 9 вечера. На улице только что выпал снег. Было тихо, небольшой морозец. Я предложил Михаилу Кузьмичу домой пройтись пешком, немножко подышать свежим воздухом. Михаил Кузьмич смущенно, улыбнувшись, сказал мне: "Страшно болят ноги. Хватит ли сил дойти до проходной?" А наутро снова работа, да какая работа!

Удивительная способность была у Михаила Кузьмича: зримо, объемно представлять себе конструкцию самых сложнейших узлов и агрегатов, держать это в памяти, с учетом всех плюсов и минусов, предлагать вариант конструкции, которая вписывается в общую композицию так, что и комар носа не подточит. Удивительная интуиция где-то в своих кладовых отыскивать только единственно правильное решение. Это также одна из важных черт стиля работы Михаила Кузьмича.

Вначале я попытался нарисовать внешний портрет Михаила Кузьмича, оговорившись, что этот портрет – впечатление от первой встречи с ним.

Проработав много лет с Михаилом Кузьмичом, я бы попытался вкратце нарисовать его деловой портрет:

- исключительные технические и организаторские способности;

- ясность мышления;

- способность в совершенстве владеть анализом и синтезом;

- способность найти и выделить главное;

- дальновидность;

- память (феноменальная память!);

- реализм, абсолютно лишенный авантюризма;

- постоянство;

- убежденность;

- твердость характера, мужество, непреклонность, непримиримость к недостаткам;

- человечность.

У нас уважают, ценят, любят тружеников - пахарей своего дела, если так образно можно выразиться!

Михаил Кузьмич проложил в нашем деле первую борозду, посеял хорошее зерно, ростки которого бесценны! Государственность Михаила Кузьмича я видел в той огромной личной ответственности перед народом, которую он нес ежечасно на своих плечах, отвечал за создание новых ракетных комплексов, обеспечивающих наш мирный труд.

Михаил Кузьмич до последнего часа своей жизни оставался Великим Человеком.

Февраль 1991 г.

Ниже следуют фрагменты воспоминаний, подготовленные В.Я. Михайловым в 2002 г. для газеты "Конструктор". Как-то, будучи парторгом КБ, договорились с Михаилом Кузьмичом в воскресенье выехать за город на рыбалку. До ставка – рукой подать. Добрались быстро. Утро выдалось солнечным. Небольшой ветерок. Забросили удочки. Поплавки, мирно покачиваясь, как бы приглашали рыбаков к продолжению беседы.

- Михаил Кузьмич, так почему все-таки расстались с Сергеем Пав-ловичем Королевым? Ссорились?

- Ссорились? Нет. Разногласия – были. К примеру, в выборе вида топлив и систем управления боевых ракет.

Сделав небольшую паузу, Янгель продолжил: "Как ты знаешь, боевая ракетная техника стала развиваться с использованием автономных интегральных более защищенных систем управления и высококипящих более стабильных в эксплуатации компонентов топлив, на чем мы, оппоненты Королева, настаивали.

Если говорить обо мне, жесткая борьба за свое мнение в работе, я полагаю, не прошла бесследно. После раздумий решил окончательно: надо определяться. Пошел в ЦК партии. Там меня знали. Откровенно поделился своими проблемами. Мне ответили: "Ждите". Ждал ответа несколько недель. Сколько пачек искурил. Сколько бессонных ночей провел, - Янгель закурил, жадно затянулся, - и вот, когда казалось, "все, приехали, распрягай", меня вызвали в правительство. Принял Дмитрий Федорович Устинов. Я не буду тебе передавать всю нашу беседу. Была она долгой. Мне поверили. Вначале я был назначен руководителем НИИ-88, а затем - в Днепропетровск, в конструкторское бюро. Здесь встретился с молодым коллективом, только начинающим свою творческую жизнь. Одновременно от Сергея Павловича и из других мест прибыла "могучая кучка" опытных специалистов. Для начала получился неплохой сплав опыта и молодости. Встреча с молодежью меня не обманула. Потенциал их я сразу на себе ощутил. Горячий, бесстрашный. Все им казалось по силам."

Лето 1958 года. Главный конструктор вернулся с полигона из-под Волгограда, где в этот раз состоялись зачетные летные испытания баллистической ракеты-первенца с дальностью стрельбы 2000 км. Он попросил комитет комсомола организовать встречу с молодежью, зная, что к нему накопилось много вопросов. Михаил Кузьмич и сам соскучился по своим ребятам. В те годы средний возраст работников конструкторского бюро был 25-27 лет.

Накануне Янгель в Москве доложил руководству Совета Обороны страны об успехах конструкторов, заводчан, испытателей. Высокую оценку, данную ракетчикам, Михаил Кузьмич спешил передать авторам первенца.

Будучи талантливым полководцем своих инженерных "войск", Михаил Кузьмич хорошо знал, что широта и глубина решаемой задачи, доведенные до исполнителей, как правило, гарантируют успех, победу. Выстраивалась новая, весьма сложная и ответственная задача: создание в кратчайшие сроки межконтинентального ракетного комплекса.

Актовый зал конструкторского бюро был набит слушателями, яблоку негде упасть. Кто не втиснулся в зал, стоял у входа.

И в этот час вдруг перед выходом из кабинета в актовый зал Михаилу Кузьмичу по связи ВЧ из Москвы звонок: "Немедленно вылетайте в Москву на встречу с Н.С. Хрущевым". В моих комсомольских глазах – малая паника. "Растерзают", - пронеслось в голове. Кузьмич видимо шестым чувством понял ситуацию, медленно взял трубку телефона, спрашивая с усмешкой: "Попробуем?" Москва разрешила Янгелю задержаться с выездом на два часа.

С трудом пробираясь, Кузьмич здороваясь шел к сцене. Люди как магнит втягивали его в гущу и, зарядив огромной энергией, выталкивали на передовую. В тот вечер Михаил Кузьмич говорил с молодежью о том, каким быть ракетам завтра. Речь шла об автономности эксплуатации и управления машин, их повышенной живучести, точности, эффективности, безопасности.

Осень 1959 года. Ждали министра. Подготовка к встрече велась тщательно. В новых разработках хотелось заручиться его поддержкой. А это непросто. Министр деньгам цену знал и давал их в тех случаях, когда у него складывалась уверенность в успехе.

Янгель собрал мозговой центр. Товарищи, приглашенные в кабинет Главного, тихо переговаривались, ожидая начала совещания. Михаил Кузьмич не торопился начинать генеральную прокрутку основных положений доклада. Он как будто ждал минутной готовности, чтобы ринуться в бой и победить.

"Ну что, начнем?" – обратился Янгель к своему первому заместителю Василию Сергеевичу Буднику, приглашая сразу всех к столу жестом хозяина. Завязался деловой, весьма скрупулезный технический разбор тезисов обсуждаемого проекта доклада. Рождалась первая межконтинентальная ракета на высококипящих компонентах.

Конструкторам, заводчанам, смежникам сейчас нужна была особая экспериментальная строгость к своему детищу. Но и любовь в этой строгости четко просматривалась.

Вечером в Днепропетровск прилетел заместитель министра. Из аэропорта поехал сразу к конструкторам, минуя гостиницу. После детального разбора предложений ракетчиков было дано добро на представление доклада правительству.

В Москве, на Совете Обороны, докладывал Главный конструктор.

Большой коллектив вел Янгель за собой. Где секрет его успехов? Видно, весь секрет в том, что умел вобрать в себе силу, цвет своего времени. Он был единоверцем со смежниками, а их у него, считай, полстраны. И как дружны между собой! В таком большом деле побеждает тот, кто делает свое дело, опираясь на плечи товарищей.

По докладу Советом Обороны было принято специальное постановление по разработке межконтинентального ракетного комплекса Р-16.

Встреча с ядерщиками. Позвонил Михаил Кузьмич, пригласил на встречу с головным смежником.

Вечерний стол. Под потолком мирно светил небольшой светильник. Хозяин принимал гостей, своих друзей-ядерщиков.

То, что Михаил Кузьмич был иногда резок, знали. Но что он может "выходить из берегов" у себя дома в роли хозяина, не укладывалось, не вписывалось в его образ. Однако удивительно – его горячность гостей не стесняла. Напротив.

– Михаил Кузьмич, не горячись, побереги себя, дай мне объяснить, как все это получилось, - миролюбиво, уж какой раз, пытался оправдаться разработчик заряда головной части ракеты С.Г. Кочарянц.

– Ну что, Самвел, ты можешь мне объяснить? Голова, вон, вся в серебре.

– Михаил Кузьмич, по ошибке к Вам попал наш технологический макет заряда. Ведь и на мартышку бывает…

– Действительно, на мартышку. Та тоже не знала, куда очки нацепить.

– Да остынь, Кузьмич, тебе говорят, что уже забрали свой грех назад.

– Спасибо, обрадовал. Самвел, давно мы в друзьях ходим. Ты знаешь, как я дорожу нашей дружбой. Меня за каждый день, час простоя испытаний ракеты лупят наотмашь. Живого места уже нет. А ты: "…Забрали свой грех назад".

– Эх, Кузьмич, защемил ты нас, не вырваться. Завтра самолетом пришлем штатный макет заряда.

– Самвел, до обеда!

– Ну и хватка, ладно, до обеда у вас на площадке будет макет.

Михаил Кузьмич встал, потянулся, прошелся, с удовольствием хрустнул в плечах, расправляя спину.

– Друзья, я немного прихворнул. А вам не грех и бутылочку распечатать. Прямо из холодильника.

– Ишь, шутник, из душителей сразу в хлебосолы перенесся, - хохотнул Самвел, принимая мировую.

Когда все в одну упряжку, рождается новое качество доверия в работе, оно передается машине и на такую ракету можно положиться.

Нужен флаг. Кузьмич: "Друзья мои, похоже, мы теряем инициативу в новых разработках?

Проектант, в шутку: "Стареем, Михаил Кузьмич".

Кузьмич: "На что намекаешь? Хорошо бы понять, сохранится ли к нам, лет через десять, признание страны. Если да, то в каком качестве мы им будем нужны? Похоже, заказчик, насытившись жидкостными ракетами, приглашает нас к разработке твердотопливных ракетных систем".

Проектант: "Михаил Кузьмич, Америка манит наших заказчиков, но янки очень богаты, они справятся с "Минитменами", а мы? Не надорвем ли пуп?".

Кузьмич: "Я знаю одно – пока живет страна, она должна уметь себя защищать. Дорого нам обошелся урок последней войны. В то же время согласен, небогато, ой как небогато мы живем… Думаю, что будущее нашей работы будет связано с поиском решений по ядерной безопасности. Сами знаете, долго балансировать на лезвии ножа – штука опасная. И потом, рано или поздно, придется отдавать народу то, что мы у него берем сегодня, но отдавать с умом, не в ущерб оборонке. Другими словами, нам потребуется внедрение настоящей ракетной конверсии, скажем, на плечах боевых ракетных носителей развивать гражданские космические системы, которые у нас просит академия наук."

Вот почему мудрый Кузьмич, зная это, пробивал дорогу-просеку с упорством сибиряка твердотопливным ракетам, относительно безопасным в эксплуатации.

Вот почему Янгель, заглядывая на 15-20 лет вперед, утверждал интеркосмосы, находя решение подлинной ракетной конверсии.

Именно поэтому он в первую очередь беспокоился о признании флага труда, о людях, которые этот флаг понесут завтра.

Госбанк. Михаил Кузьмич пригласил главбуха Владимира Кирилловича Мотренко.

– Сегодня какой у нас день, дорогой?

– Среда, 27.

– Правильно, 27. Аванс выдали конструкторам?

– Нет, Михаил Кузьмич. Госбанк денег не дает. А потом – днем раньше, днем позже. Целее будут.

– Говорите, целее будут?

– Моей вины нет.

– Владимир Кириллович, слушайте меня внимательно. Зарплату и аванс будете выдавать в срок. Если нарушите наш договор, то я переведу Вас на три месяца в чертежники, чтоб лучше поняли важность получения зарплаты в срок. Мне важно, чтоб у конструкторов на работе и в семьях было хорошее настроение. Теперь Вы меня поняли?

Вот так-то лучше. А то – Госбанк!

Аттестация. Идет заседание аттестационной комиссии. Ведет заседание лично Янгель. Михаил Кузьмич просит секретаря комиссии повременить и пока не приглашать аттестуемого руководителя группы испытателей.

– Буду предлагать, - говорит Янгель, - комиссии утвердить следующее решение: "Руководитель группы (далее называет фамилию, имя, отчество аттестуемого) должности не соответствует".

– За что?

– Груб с подчиненными по работе.

Комиссия просит высказаться Игоря Игнатьевича Купчинского, руководителя комплекса испытаний. Игорь Игнатьевич докладывает, что аттестуемый дело свое знает, но в поведении бывает не выдержан, груб.

В разговор вступает председатель профкома Евгений Александрович Скуратов: "Профсоюз просит ограничиться устным предупреждением".

Далее я прошу слова: "Михаил Кузьмич, аттестуемый – фронтовик, а война крепко подпалила людям нервишки. Поддерживаю просьбу Евгения Александровича. Давайте ограничимся предупреждением. Через месяц-другой проверим".

Кузьмич минуты две молчал затем, уступая, проворчал: "Владимир Яковлевич, под твою личную ответственность. Согласен?" – "Согласен, Михаил Кузьмич".

Слово и дело. Утренние лучи солнца потоком света заполняли ширь магистральной улицы, концом упирающейся в ступеньки восточной проходной завода, далее беспрепятственно проникали на территорию и, легко взлетев к широким окнам корпусов, властно врывались в пока еще пустующие залы, щедро одаряя их энергией вечного светила.

Приятная утренняя свежесть бодрила. Михаил Кузьмич неторопливой походкой поднялся на второй этаж в приемную, поздоровавшись с секретарем, попросил Лидию Павловну пригласить Владимира Ивановича Данельского.

Именно сегодня Янгель думал принять окончательное решение по организации подразделения телеметристов.

Через несколько минут в приемной, как всегда по-молодому шумно и напористо, зарокотал голос Владимира Ивановича, начальника лаборатории ОКБ.

– Проходите, Владимир Иванович. Вас уже спрашивал Михаил Кузь-
мич, - улыбаясь приветливо встретила вошедшего секретарь.

– Как шеф?

– Заходите, заходите, будьте мужчиной.

– Ой, Лидия Павловна…

Янгель сидел за своим рабочим столом без пиджака. Белая сорочка оттеняла полигонный загар. Привстав, он сделал дружелюбный жест, крепко пожав ладонь Владимира Ивановича.

– Как, обдумал мое предложение?

– Обдумал и согласен, Михаил Кузьмич.

– Если так, докладывай.

– А что докладывать, все ясно. Оперативный диагноз годности машины во время испытаний, без всякого сомнения, позволит существенно сократить сроки и стоимость отработки.

– Стоп, стоп, стоп, Владимир Иванович. Дорогой, я рад, что в постановке вопроса мы с тобой единомышленники. Но мне бы от тебя хотелось услышать предложения, как лучше в КБ организовать оперативную диагностику.

– Докладываю. Вот структурная схема, штатное расписание, проект положения телеметрического отделения.

Янгель пододвинул к себе бумаги.

– Не многовато ли запрашиваешь?

– Маловато. Но на большее не решился.

– А по людям как? Персональная расстановка есть?

– Есть.

– Оставь бумаги. Я с ними поработаю. Будь на месте, возможно, ты мне понадобишься.

Тут же раздался звонок. Янгель приглашал испытателей. Через несколько минут вошли заместитель Главного конструктора по испытаниям Виктор Васильевич Грачев и ведущий специалист по телеметрии Борис Евгеньевич Хмыров.

– Так что, создаем отделение телеметрии?

– Нужное дело, Михаил Кузьмич. Однако Ваше предложение по Владимиру Ивановичу не воспринимается.

– Непонятно, Виктор Васильевич. Поясни, чем не угодил.

– Михаил Кузьмич, в вопросах телеметрии у него нет, к сожалению, должной технической подготовки. И потом, настораживает одна черта его характера – не в меру любит власть.

– Может тебе, Виктор Васильевич, она мешает? – усмехнулся Янгель.

– Все в меру.

– Преувеличиваешь, дорогой. Ловлю себя уже не раз, что моя мягкость против меня же и оборачивается.

– Может быть, Михаил Кузьмич.

Наступила неловкая пауза. Янгель не ожидал такого поворота. Борис Евгеньевич до сих пор хранил нейтралитет. Главный конструктор перевел свой взгляд на него, как бы спрашивая: "Ну, а ты, молчун, тоже против?"

– Михаил Кузьмич, – ломая паузу, выдавил из себя Хмыров, – я согласен с Виктором Васильевичем. С какой стати мы, телеметристы, будем подчиняться начальнику, который в нашем деле, простите, ни гу-гу. Речь ведь идет о создании не роты измеренцев, а ансамбля телеметристов. Нужен технический дирижер.

– Да, да, дорогие мои, вот где боком вылезает моя терпимость. Разбаловал я вас.

– Михаил Кузьмич, с другим бы, возможно, промолчать, с Вами говорим, как думаем. По делу согласны. Надо организовать отделение измеренцев. По начальству… Впрочем, решайте. Если будет приказ на Владимира Ивановича, поддержим его в ранге начальника.

– Умно очень. Штаны поддерживать, когда пуговицы сами отрезали, - думая о чем-то своем, пробурчал Янгель. – Ладно, наговорились. Вы свободны. Спасибо за откровенность.

За окном небо, с утра такое ясное, заволокло тучами. "Видно снова к дождю", - подумал Янгель, потирая ноющую ногу.

От утренней бодрости и следа не осталось. На Главного конструктора навалились тяжесть, досада, раздумье. Было о чем подумать и мне, секретарю парткома.

Прошло несколько мучительных дней. Подразделение телеметристов было организовано во главе с Борисом Евгеньевичем Хмыровым.

Жизнь. Нечеловеческий труд свалил с ног Главного конструктора. Приехав в Москву, я позвонил от друзей Михаилу Кузьмичу.

– Здравствуйте, Михаил Кузьмич.

– Владимир Яковлевич, дорогой, какими судьбами?

– Приехал, не выдержал. Как Ваше здоровье?

– Что по телефону спрашиваешь? Приезжай.

Через полчаса я был в кремлевской больнице. Разговор был, можно сказать, домашний. Я рассказывал о наших общих знакомых, вспоминали о воскресных рыбалках. Кузьмич ревниво, но тактично спрашивал, как начальство, справляется ли.

Голос Янгеля звучал как всегда непринужденно. Его качаловский баритон чем-то располагал к себе собеседника и вселял надежду.

Но приближался к исходу очень и очень печальный, трагический октябрь 1971 года.

Поиск по сайту: