ИНКВИЗИЦИЯ САРАГОСЫ

I. Инквизиция Сарагосы также справляла ежегодно свои аутодафе. На них

сжигали несколько осужденных живьем или в изображении; человек двадцать

бывали примиряемы с Церковью. Большинство были гугеноты, покинувшие Беарн,

чтобы поселиться в Сарагосе, Уэске; Барбастро и других городах в качестве

купцов. Было также несколько морисков-магометан, очень небольшое число

иудействующих и два или три педераста, которых святой трибунал Арагона имел

право судить в силу булл папы Климента VII от 24 февраля 1524 года и от 15

июля 1530 года (вопреки конвенциям, подписанным штатами королевства и

Фердинандом V в Монсоне, Лериде и Сарагосе) и других апостолических булл,

рекомендовавших их исполнение. Этот род привилегии не принадлежал

инквизиторам Кастилии. Когда некоторые инквизиторы принялись устанавливать

ее в своей местности, их глава и верховный совет воспротивились этому указом

от 6 мая 1568 года.

II. Скоро возник вопрос, имеют ли право инквизиторы Сарагосы идти

дальше предварительного опроса в представившемся исключительном случае. Дело

шло о доносе против двух женщин, виновных в некоторых непристойностях.

Верховный совет, обсудив это дело 20 марта 1560 года, запретил арагонскому

трибуналу им заниматься.

III. Судопроизводство по делу о педерастии в трибунале Сарагосы

навлекло на него со стороны верховного совета упреки, содержащиеся в письмах

от 17 мая и 18 июня 1571 года. Его порицали за то, что он не уважает

гражданских законов королевства, которые высказывались по этому роду

проступков и были в противоречии с законами инквизиции. Те же письма

гласили, что инквизиторы сделали две ошибки, а именно: 1) приступили в

праздничный день к ратификации свидетельских показаний; 2) увещевали

обвиняемого объявить свое преступление, обещая обходиться с ним с

состраданием, которым святой трибунал имеет обычай пользоваться по отношению

к виновным, чистосердечно признающим свои преступления. Этого обещания они

не могли законно давать, потому что, если проступок доказан, они не имеют

права устранять обвиняемого от наказания, определяемого законом. Впредь они

не должны обещать узникам ничего другого, кроме ускорения рассмотрения и

решения дела. Несчастный, привлеченный к суду, умер до осуждения и был

сожжен с большим числом еретиков, явившимся на аутодафе этого года.

Подробности этого судопроизводства кишат неправильностями и являются новым

доказательством того, что произвол и беспорядок являются двумя

существеннейшими пороками инквизиции.

IV. Когда мы говорим о гугенотах или кальвинистах, не следует

изумляться, что инквизиция Сарагосы преследовала их с такой энергией, потому

что соседство Беарна заставляло гугенотов переходить в большом количестве в

Испанию. Эти успехи доказываются указами верховного совета, в которых

читаем: "Дон Луис де Бенегас, посол Филиппа в Вене, сообщил главному

инквизитору 14 апреля 1568 года, что он узнал из частных донесений, что

кальвинисты поздравляют себя с подписанием мира между Францией и Испанией и

надеются, что их религия не меньший успех будет иметь в Испании, чем во

Фландрии, Англии и других странах, потому что большое число испанцев,

принявших ее тайно, имеет возможность Через Арагон поддерживать общение с

протестантами Беарна". Я сказал в главе XIII, что испанский посол в Париже

писал на этот счет, равно как и уполномоченный, которого инквизиция держала

с этой целью в Перпиньяне. Эти донесения заставили инквизиторов удвоить

усердие и наблюдение. Этот приказ был возобновлен в 1576 году, когда узнали

от графа Састаго, вице-короля Арагона, что один дворянин, французский

протестант, хвастал, что все испанцы скоро будут кальвинистами, потому что

их уже много и они получают все книги нового учения.

V. Из всех фактов, которые я рассказываю в этой Истории для

доказательства несправедливости и жестокости инквизиции, ни один так не

возмущает, как появление на аутодафе Сарагосы в 1578 году человека,

присужденного как подозреваемого в ереси к двумстам ударам кнута, пяти годам

галер и штрафу в сто дукатов за то, что он переправил лошадей из Испании во

Францию. Это дело заслуживает некоторых подробностей. Начиная с царствования

Альфонса XI, короля Кастилии [843], в XVI веке ввоз лошадей из Испании во

Францию был запрещен под страхом смерти и конфискации имущества. Неизвестно,

какие особенные обстоятельства заставили установить наказания, столь

несоразмерные с проступком. Однако наказание это было возобновлено 15

октября 1499 года Фердинандом V, католиком {Свод законов. Кн. 12. Отд. 18;

кн. 6.}. Никто не осмелится оспаривать компетенцию светских судов для

подавления этого рода контрабанды, и всякий согласится, что только

таможенным досмотрщикам принадлежит право ареста правонарушителей. Но из-за

гражданских войн, возникших во Франции между католиками и протестантами, и

по причине успехов, сделанных последними рядом с испанскими границами,

Филипп II решил, что им найдено более легкое средство воспрепятствовать этой

контрабанде, а именно: прибегнуть для борьбы с этим к инквизиции, состав

которой равнялся службе ста тысяч человек пограничной стражи. Вместе с тем

можно было заинтересовать в этом деле религию путем выдачи каждого

контрабандиста за подозреваемого в ереси или пособничестве еретикам,

согласно специальной булле папы, гласившей, что всякий, кто будет снабжать

еретиков оружием, боевыми припасами и другими средствами войны в ущерб

католической, апостольской и римской религии, считается пособником еретиков

и еретиком. Эта булла и звание еретиков, гугенотов, кальвинистов и врагов

святой Церкви, данное французам Беарна, подданным принцессы Жанны д'Альбре,

королевы Наварры [844], были более чем достаточны, чтобы заслужить

богословскую квалификацию, всем, кто осмеливался заниматься запрещенной

торговлей лошадьми. Филипп II поручил инквизициям Логроньо, Сарагосы и

Барселоны следствие по всем проступкам, имевшим своим предметом ввоз

испанских лошадей во Францию.

VI. Вследствие этой меры совет инквизиции прибавил к ежегодному указу о

доносах оговорку, которая обязывала каждого христианина, испанского

католика, доносить святому трибуналу на лиц, известных покупкой лошадей и

переправкой их во Францию на службу протестантам. Это добавление появилось

19 января 1569 года. В первый раз политика воспользовалась непосредственно

инквизицией в своих частных целях. Хотя этот пример возобновлялся

впоследствии неоднократно, я далек от принятия мнения некоторых писателей,

думающих, что этот мотив побудил Фердинанда V основать инквизицию. Не

следует смешивать своекорыстные виды, которые могли сопутствовать мысли об

учреждении ее, как, например, конфискация имуществ, с проектом превратить

инквизицию в жандармский корпус, в корпус политических альгвасилов. Эта

затея принадлежит Филиппу II.

VII. Постоянным правилом инквизиции было: пустите меня в такое-то дело;

я сумею хорошо устроиться. Этот дух сделал из нее горячо любимое законное

дитя римской курии. Поэтому она вскоре расширила свое усердие до поручения

инквизиторам Сарагосы, Логроньо и Барселоны преследовать всех испанцев,

которые захотели переправить лошадей во Францию, даже если не было

достоверно известно, что они отправлены протестантам этой страны. Новое

распоряжение, от 1 июня 1574 года, приказывает инквизиторам арестовывать и

судить как еретиков тех, кто будет замечен в нарушении нового указа,

обязывать их излагать свою генеалогию, чтобы увериться, не происходят ли они

от евреев, мавров, лютеран, кальвинистов или лиц, осужденных инквизицией.

VIII. Кроме побуждений совести, о которых напомнили жителям, чтобы

обязать доносить на виновных, их усердие возбудили обещанием награды.

Происшествие 1575 года вызвало споры в верховном совете. Несколько жителей,

которые думали о своей выгоде не меньше, чем о службе инквизиции, задержали

четырех лошадей, которых переправляли во Францию, и потребовали у

инквизиторов Сарагосы половину цены захваченного за оказанную службу.

Верховный совет в ответ на запрос предоставил решение этого дела

благоразумию арагонской инквизиции. 15 ноября того же 1575 года снова

обнародовали указ о доносах, к которому присоединили статью, гласящую, что

донос применяется к тем, кто продает лошадей или содействует их провозу во

Францию. Она была изложена следующим образом: "Вы должны объявить своему

духовнику, не слышали ли вы речей о том, что кто-нибудь продал, отдал или

предложил лошадей, оружие, военные или съестные припасы неверным, еретикам

или лютеранам; способствовал тому, чтобы у них все это было, и для этого

перевел или помог перевести означенных лошадей, боевые и съестные припасы

через дороги и порты Беарна, Франции, Гаскони и других стран; продал, купил

или содействовал этому. Наказание, определяемое тем, кто узнает об этих

проступках и не донесет на них, будет равно тому, какому подвергнутся

пособники еретиков".

IX. 26 ноября 1575 года было приказано подвергнуть виновных наказанию

ударами кнута; хотя закон был изложен в общих терминах, намерение его

авторов, несомненно, состояло в применении его к тем правонарушителям,

власть или влияние которых не имеет ничего страшного. Происшествие 1576 года

ясно доказывает, что ни инквизиторы, ни верховный совет не считали

обязательными законы, налагавшие это наказание. Вот факт. Уполномоченный

инквизитор встретил слугу вице-короля Арагонского, который ехал во Францию с

двумя лошадьми; он захватил лошадей, предоставил проводнику свободу

продолжать свой путь и отчитался во всем инквизиторам. Они одобрили то, что

он не арестовал слугу, и уведомили об этом верховный совет, который

поддержал их поведение. Но инквизиторы готовились писать вице-королю, чтобы

получить объяснение поведения его слуги, когда верховный совет приказал им

не заходить так далеко, предвидя, что их выходка будет неприятна

вице-королю. Этот факт доказывает, что инквизиторы не были чистосердечны,

налагая долг совести с угрозой отлучения, осуждая на наказание кнутом и

наименовывая еретиками или пособниками еретиков людей без власти и без

протекции, занимавшихся контрабандной доставкой лошадей.

X. Инквизиторы не ограничились описанными нарушениями и 31 августа 1589

года применили закон к тем, кто был заподозрен в совершении проступка

контрабанды, если факты установили хотя бы простое подозрение. 26 марта и 21

августа 1590 года этому закону подчинили равным образом тех, кто этим

поступкам благоприятствовал. 21 марта и 6 мая 1592 года Филипп II велел дать

более точные приказы, чтобы как можно строже соблюдали этот закон.

XI. 12 мая 1607 года Филипп III поручил инквизиторам давать награды

всем жителям, которые пресекают этот род торговли. Но вскоре народу был

внушен большой ужас перед лошадиной контрабандой, а занимавшиеся ею стали

весьма ненавистны, и правительство было обязано объявить, что несчастие быть

наказанным за улику в этом проступке не влечет за собою потери почестей и

должностей. Поэтому некоторое время спустя разрешили представить

осведомление о чистоте крови сына одного осужденного, искавшего места в

коллегии Св. Иакова в Уэске.

XII. Инквизиторы, всегда внимательные к расширению своей юрисдикции,

решили подчинить ей также все процессы по контрабанде селитры, серы и

пороха. Это доказывают указы верховного совета от 21 декабря 1572 года и от

20 февраля 1616 года. Но эта попытка им не удалась. Она послужила причиной

того, что правительство отняло у них право выносить приговоры за проступки,

касающиеся контрабандной торговли лошадьми: скандальный образчик лицемерия

Филиппа II и его инквизиторов, способный дать почувствовать нелепость

отлучений святого трибунала.

XIII. У меня перед глазами информация, полученная инквизиторами

Сарагосы 4 апреля 1591 года против дона Диего Фернандеса де Эредиа,

владетеля деревни Барболес, брата и предполагаемого наследника графа де

Фуэнтеса, обвиненного в отправке лошадей для Франции. Показания были

допущены по приказу главного инквизитора дома Гаспара де Кироги, вследствие

доставленного ему 20 марта доноса. Это дело было приостановлено по причине

смятений, волновавших город Сарагосу, о которых я расскажу в истории Антонио

Переса, государственного министра Филиппа II.

Статья третья

Поиск по сайту: