МНЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ

I. Таковы законы, обосновавшие святую инквизицию в Испанском

королевстве. Кодекс, истолковываемый и применяемый на практике людьми,

привыкшими спокойно и хладнокровно смотреть, как погибают им подобные среди

пламени, причинил королевству больше бедствий в течение первых лет своего

существования, чем несколько войн, взятых вместе. Он заставил эмигрировать

более ста тысяч семейств полезных граждан, и Испания потеряла много

миллионов франков в пользу римской курии, в вознаграждение за посланные ею

буллы или в виде расходов, которые заинтересованные стороны принуждены были

делать, приезжая к папе с ходатайствами об отпущении грехов. Крайняя

суровость законов заставляла содрогаться даже самих христиан (т. е. не

новохристиан). Однако, хотя боязнь преследования положила на них печать

молчания, некоторые факты, переданные нам историей, доказывают, что нация

осуждала этот способ обращения с делами, столь важными, как человеческая

жизнь, честь и имущество родных, - словом, благополучие и несчастия целой

монархии.

II. Фернандо де Пульгар, автор-современник, в хронике

королей-основателей инквизиции выразил свой взгляд на то, что происходило

тогда в Испании. Он говорит, что родственники многих узников и других

осужденных лиц протестовали против поведения трибуналов святой инквизиции,

заявляя, что она была более сурова, чем следует, и что способ

судопроизводства и приведения приговора в исполнение был внушен лишь

ненавистью. Он выразился еще яснее в частных письмах, кардиналу Мендосе,

тогда архиепископу Севильи, в которых он утверждал, что грех ереси не

заслуживает смертной казни и за него следует подвергать всего лишь денежным

штрафам. Он основывал свое мнение на авторитете св. Августина,

высказавшегося по поводу донатистов, и на законах, изданных против этих

еретиков императорами Феодосием I и Гонорием I, его сыном {Пульгар. Хроника

католических королей. Ч. II. Гл. 77; 21-е письмо, напечатанное в труде

Знаменитые люди Кастилии, см.: св. Августина, письма 50-е и 100-е старинных

изданий, или 127-е и 128-е в издании бенедиктинцев Конгрегации св. Мавра.}.

III. Хуан де Мариана, писатель очень точный, признает в своей Истории

Испании, что способ наказания виновных казался жителям Испании слишком

суровым и что нередко люди удивлялись, что детей наказывали за преступления

их отцов; что доносчики и свидетели оставались неизвестными, вместо того

чтобы быть поставленными на очную ставку с обвиняемыми; что судопроизводство

не было публичным и не велось согласно правовым нормам и обычаям других

судов и что была установлена смертная казнь за проступки против религии.

Мариана говорит, что везде жаловались на невозможность свободно говорить

ввиду множества шпионов, рассеянных по городам, местечкам и деревням для

осведомления инквизиции обо всем происходящем. Это внушало всем и каждому

страх и приводило жителей страны в жалкое, рабское состояние {Мариана.

История Испании. Кн. 24. Гл. 17.}.

IV. Поэтому не приходится удивляться, как число жертв увеличилось до

такой степени (это легко доказать самым неопровержимым образом), что у

трибуналов не хватало времени ни на возбуждение процессов, ни на их ведение

согласно установленным формам правосудия. Для доказательства достаточно

изложить здесь события, имевшие место в момент учреждения инквизиции в

Толедо. Трибунал города Вилья-Реаля, переименованного впоследствии в

Сьюдад-Реаль, был перенесен в Толедо, и был опубликован льготный эдикт

сроком в сорок дней. Множество новохристиан поспешило принести добровольное

признание, назвав себя повинными в иудаизме.

По истечении сорока дней инквизиторы даровали второй срок в шестьдесят

дней для виновных, не успевших явиться; и, наконец, был дан и третий срок в

тридцать дней; ослушникам угрожали самыми суровыми карами. В течение

последних тридцати дней инквизиторы вызвали к себе всех раввинов толедской

синагоги и вырвали у них обещание именем Моисея назвать всех, кто после

принятия крещения все еще исповедовал иудейскую веру; в случае отказа это

сделать раввины должны были подвергнуться различным наказаниям, вплоть до

смертной казни. В то же время инквизиторы приказали раввинам проклясть по

обряду древнего закона всех тех евреев, которые откажутся доносить на

виновных.

V. Эта мера чрезвычайно увеличила число доносов. По истечении девяноста

дней второго и третьего сроков инквизиторы так рьяно приступили к своим

судебным преследованиям, что в воскресенье 12 февраля 1486 года они справили

аутодафе примирения с Церковью семисот пятидесяти осужденных обоего пола,

подвергшихся публичной епитимье, с босыми ногами, в одной сорочке, со свечой

в руке.

VI. Современный историк-очевидец, передающий подробности этой первой

экзекуции, прибавляет: в то время как осужденные направлялись в собор для

выслушивания приговора, воздух был полон их криками и стонами, потому что

они со скорбью видели, что окружены огромной толпой народа, оповещенной об

этой церемонии за две недели по всем соседним местностям. Многие из

осужденных носили высокое звание или занимали почетную должность. В

воскресенье 2 апреля было второе аутодафе с девятьюстами жертвами. 7 мая

было третье аутодафе из семисот пятидесяти человек. В среду 16 августа

инквизиторы сожгли двадцать пять осужденных, а на другой день та же участь

постигла двух священников. 10 декабря девятьсот пятьдесят человек

подверглись публичной епитимье.

VII. Итак, в течение одного только этого года толедская инквизиция

сожгла двадцать семь человек и принудила к публичной епитимье три тысячи

триста человек [362]. Это доводит число предпринятых и разобранных дел

(после трех сроков в сорок, шестьдесят и тридцать дней, т. е. с средины

октября предшествующего года) до трех тысяч трехсот двадцати семи [363].

Можно ли после этого утверждать, будто ведение этих процессов было правильно

и обвиняемые имели возможность защищаться, если принять во внимание, что для

труда, который показался бы громадным для всякого другого суда, было в

наличии всего лишь два инквизитора и два секретаря?

VIII. По этому началу деятельности толедской инквизиции можно судить,

как она поступала и впоследствии. Припомним одновременно, что передает

Мариана о севильской инквизиции, которая в 1482 году сожгла живьем две

тысячи осужденных, фигурально более двух тысяч, а семнадцать тысяч принудила

к епитимье, - не будет места сомнению в поспешности и жестокости, с которыми

инквизиция распоряжалась жизнью, честью и имуществом жертв и их семейств.

Статья третья

Поиск по сайту: