ИСТОРИЯ ПАПСКОГО ЛЖЕНУНЦИЯ В ПОРТУГАЛИИ

I. История распрей инквизиции с королевской властью представляет нам в

споре между святым трибуналом и советом судей мадридского двора другое

столкновение юрисдикции, последствия которого были, однако, менее бурны. Я

разумею дело знаменитого обманщика Хуана Переса де Сааведры, известного в

историях, романах и драматических произведениях под именем лженунция

Португалии и слывущего обыкновенно за основателя инквизиции в королевстве.

Критик Фейхоо думал, что история этого дела одна выдумка. Он ошибся. Рассказ

Сааведры, который цитирует Фейхоо, содержит басни, но они перемешаны с

правдой, принадлежащей к истории инквизиции. Испанская инквизиция

высказалась по этому делу в 1543 году, хотя Сааведра находился тогда в

мадридской тюрьме, куда был доставлен из Ниевы-де-Гвадианы, португальского

города на границе Испании, в провинции Эстремадуре, будучи арестован 20

января 1541 года. Я не могу освободить себя от передачи подробностей этой

истории. Я расскажу сначала факты, следуя рассказу самого Сааведры, который

писал об этом для кардинала Эспиносы в 1567 году; потом установлю истину

относительно некоторых пунктов, которые этот обманщик сумел затемнить.

II. Хуан Перес де Сааведра родился в Кордове. Отец его был капитаном

пехотного полка и пожизненным членом муниципалитета этого города в силу

права, приобретенного его фамилией: его мать Анна де Гусман происходила из

благородной семьи, как и семья ее мужа. Одаренный особенными способностями,

замечательным талантом и будучи человеком широкого образования, Сааведра

несколько времени упражнялся в подделке апостолических булл, королевских

указов, предварительных решений советов и трибуналов, переводных векселей и

подписей множества лиц. Он подражал с таким совершенством, что стал ими

пользоваться, причем никто не сомневался в их подлинности. Он выдавал себя

за рыцаря, командора военного ордена Сант-Яго [685], с которого получал

доход в количестве трех тысяч дукатов в течение полутора лет. Он получил в

небольшой срок при помощи подделанных им королевских векселей триста

шестьдесят тысяч дукатов. Никогда (говорит он в своей исповеди) секрет этого

большого богатства не был бы открыт, если бы он не облачился в красное

[686], то есть если бы ему не пришла фантазия прикинуться кардиналом для

исправления должности чрезвычайного папского легата (a latere) [687].

III. Он рассказывает, что, находясь в королевстве Альгарвия вскоре

после утверждения ордена иезуитов [688] папой Павлом III, он узнал, что в

эту местность прибыл священник этого ордена, снабженный апостолическим

бреве, разрешавшим основать коллегию иезуитского ордена в Португальском

королевстве. Услыхав его проповедь в день св. Андрея [689], он был так

доволен, что пригласил его обедать и несколько дней удерживал при себе.

Иезуит, убедясь в течение этого времени в его таланте, изъявил желание

получить написанное его рукой факсимиле своего бреве, в совершенстве

скопированное и содержащее также похвалы Обществу Иисуса. Он исполнил

желание иезуита с таким успехом, что оба признали: этот документ мог бы

заменить оригинал; постепенно они пришли к следующей мысли. Учреждение в

Португалии инквизиционного трибунала по плану испанского было бы прекрасным

дополнением к созданию в королевстве коллегии новых апостолических

проповедников Общества Иисуса; оба эти учреждения принесли бы Португалии

много благ, а потому следует к папскому бреве об организации коллегии

прибавить поддельное об инквизиции. Этот проект был одобрен Сааведрой,

который отправился в Тавилью, город той же провинции, где с помощью иезуита

редактировал апостолическую буллу, в которой они нуждались для достижения

задуманной цели, и мнимые письма Карла V и принца Филиппа, его сына, к

королю Португалии Жоану III [690]. Новая булла, предполагалось, была послана

Сааведре как чрезвычайному легату для учреждения инквизиции в Португалии,

если государь даст на это свое соизволение.

IV. Сааведра затем перешел границу и прибыл в Айямонте, в королевстве

Севилья. Провинциал францисканских монахов Андалусии появился там незадолго

до того, вернувшись из Рима. Сааведре пришла в голову мысль произвести опыт,

чтобы увериться, сойдет ли булла за подлинную. Он сказал провинциалу, что

курьеры, ехавшие с почтой в Португалию, обронили на дороге пергамент [691],

который он показал, прося провинциала сказать, не важный ли это документ.

Если окажется, что документ является важным, то он, не теряя минуты,

доставит его потерявшему. Провинциал принял пергамент за оригинальное

послание папы и за действительную буллу. Он сообщил содержание ее Сааведре и

распространился о выгодах, которые она должна доставить Португальскому

королевству.

V. Сааведра вернулся в Севилью, принял к себе на службу двух

наперсников, один из которых должен был служить секретарем, а другой

мажордомом [692]. Он купил носилки и серебряную утварь и приготовился

нарядиться римским кардиналом. Он отправил в Кордову и Гранаду обоих своих

доверенных для найма прислуги и поручил затем отправиться со всеми

принадлежностями в Бадахос, где они должны были выдавать себя за

приближенных кардинала, приехавшего из Рима, который намеревался проехать

через этот город по пути в Португалию, где, по указу папы, он учредит

инквизицию.

Они должны были также объявить, что он не замедлит прибыть, потому что

путешествует на почтовых.

VI. В назначенное время Сааведра появился в Бадахосе, где секретарь,

мажордом и слуги публично целовали ему руки как у кардинала, чрезвычайного

легата. Он покинул Бадахос для Севильи, где он был принят в архиепископском

дворце кардинала Лоайсы [693], который пребывал в Мадриде в качестве

апостолического главноуполномоченного святого крестового похода. Ему

расточал знаки уважения и преданности наместник, генеральный викарий [694]

дом Хуан Фернандес до Теминьо, который вскоре стал инквизитором, а затем

получил сан епископа. Он оставался восемнадцать дней в городе и употребил

это время себе на пользу, добившись получения по фальшивым обязательствам

тысячи ста тридцати дукатов от наследников маркиза де Тарифы. Затем он

отправился в Льерену, где была учреждена инквизиция Эстремадуры после того,

как она была последовательно переносима в разные города провинции. Он

поместился здесь в части зданий инквизиции, где занимали тогда должность

инквизиторы дом Педро Альварес Бесерра и дом Луис де Карденас. Он сказал,

что, пользуясь властью чрезвычайного легата, которой он облечен,

предполагает осмотреть льеренскую инквизицию и, исполнив эту часть миссии,

отправится с ними в Португалию, где должен учредить святой трибунал по

образцу испанского.

VII. Сааведра вернулся затем в Бадахос, откуда послал в Лиссабон

секретаря с буллами и бумагами, чтобы двор, предупрежденный о его скором

прибытии, сделал необходимые распоряжения о встрече. Предположенная посылка

этого агента в Лиссабон возбудила много сомнений и волнений при дворе, где

менее всего ожидали подобной новости. Однако король послал на границу одного

важного придворного для встречи кардинала-легата, который совершил свой

въезд в Лиссабон, где он провел три месяца, окруженный величайшим уважением.

Он предпринял затем длинное путешествие в разные части королевства, объезжая

все епархии и требуя везде отчета в мельчайших деталях. Было бы трудно

предвидеть конец его апостольской заботливости, если бы некоторые

непредвиденные обстоятельства не положили конца плутням.

VIII. Испанская инквизиция открыла интригу Сааведры благодаря сноровке

главного инквизитора Таверы, который разделял заботы по управлению

государством с принцем Астурийским начиная с 20 декабря 1539 года, со

времени, когда Карл V явился во Францию, Голландию [695], Италию и Алжир

[696]. Вследствие мер, которые кардинал предписал вместе с маркизом де

Вильянуэвой де Баркаротой, губернатором Бадахоса, Сааведра был арестован в

Ниеве-де-Гвадиане на португальской территории 23 января 1541 года, за столом

у деревенского священника (просившего Сааведру оказать честь посещением его

прихода), как он уже поступал в других приходах епархии. Эта просьба была

ловушкой, поставленной обманщику, чтобы вернее его арестовать.

IX. Сааведра говорит, что при его аресте захватили также три суммы,

которые он велел привезти с собой: одну в двадцать тысяч дукатов, которые

были доходом от штрафов с осужденных, предназначенную для святого трибунала;

другую в полтораста тысяч дукатов, которую, по его словам, он намеревался

употребить на нужды Церкви и другие добрые дела; третью - в девяносто тысяч

дукатов, которая принадлежала ему лично. Сааведра был доставлен в Мадрид по

приказу главного прокурора королевства и заключен в тюрьму. Коронные судьи

прибыли в тюрьму и получили показание, которое было нужно для привлечения

его к суду. В Мадриде еще не было трибунала инквизиции, как в других

провинциях, и столица королевства была подчинена в делах этого рода

юрисдикции толедского трибунала. Инквизиторы заявили претензию, что

расследование этого дела принадлежит им по праву, так как налицо имеются

достаточные мотивы для предположения, что заключенный отрекся от

католической веры и отступил от нее, прибегая к выдумкам с целью добывания

денег; обвиняемый будто бы никогда не осмелился бы предпринять такую затею,

если бы у него оставалась хоть капля религиозного чувства. Какая нелепость!

Как будто свет ежедневно не видал католиков, совершающих величайшие

преступления!

X. Так как главный инквизитор явился наместником принца, святой

трибунал был уверен, что одержит верх. Тавера, желавший удовлетворить всех,

постановил, что коронные судьи останутся распорядителями личности Сааведры и

предадут его суду по поводу незаконных поборов, совершенных им, подделанных

им фальшивых дипломов и других политических проступков, а святой трибунал

будет расследовать преступления против веры, в которых он виновен как

выдававший себя за кардинала, посланного папой.

XI. Главный инквизитор рассудил, что Сааведра - человек исключительных

способностей и что это обстоятельство поможет уладить дело. Кроме того, во

время отправления узурпированных функций он не отклонился от поведения

настоящих судей; можно даже сказать к его выгоде, что он проявил больше

кротости в службе, ибо удовлетворялся наложением штрафов, которые вносились

осужденными с тем меньшим отвращением, чем больше они избегали бесчестия,

позора аутодафе и санбенито.

XII. Сааведра объявил, что эти доводы заставили главного инквизитора

пожелать лично расследовать его дело и главный инквизитор велел привести

обвиняемого к себе, выслушал его с интересом и предложил свое

покровительство, обещая дать в судьи инквизитора, которого обвиняемый

изберет. Сааведра будто бы тогда засвидетельствовал желание иметь судьею

доктора Ариаса, инквизитора в Льерене, что ему было разрешено, хотя

возбудило ропот против кардинала со стороны мадридского двора, где шепотом

передавали друг другу, будто Тавера овладел девяноста тысячами дукатов,

захваченными у Сааведры как принадлежащими ему лично. Далее Сааведра

говорил: инквизитор Ариас присудил его к королевским галерам [697] на

десятилетний срок; после двухлетнего задержания мадридские судьи произнесли

окончательный приговор, один из главных пунктов которого гласил, что,

подвергшись инквизиционному приювору, он не может быть ни выпущен на

свободу, ни избавлен от королевских галер под страхом смерти, без

специального разрешения Его Величества; он вышел из мадридской тюрьмы в 1544

году для отправления по назначению; что в 1554 году, хотя срок его кары

истек, он не мог получить свободы. Тогда, будучи убежден, что его дело

зависит более от инквизиции, чем от коронных судей, он постарался

заинтересовать своей участью папу, выставляя на вид, что он принес много

пользы религии и государству при исполнении своего ложного легатства. Павел

IV издал бреве в его пользу, адресованное главному инквизитору дому Фернандо

Вальдесу [698], которому Его Святейшество поручил добиться свободы Сааведры;

это бреве дошло до него, когда королевские галеры стояли в порте

Санта-Мариа; он послал бреве епископу-коадъютору [699] Севильи, а тот своему

архиепископу, главному инквизитору. Когда Вальдес сообщил его королю Филиппу

II, то государь отдал приказ освободить Сааведру, чтобы он явился лично,

прямо и без замедления ко двору. Сааведра прибыл туда в 1562 году, проведя

девятнадцать лет на галерах. Он был представлен королю, который захотел

услышать из его собственных уст рассказ о его жизни и иметь его в письменном

виде; пока Сааведра беседовал с королем, Антонио Перес записывал все детали

своеобразных событий его жизни, воспоминание о которых не погубили

двадцатилетние оковы. Наконец в 1567 году Сааведра сам описал свои

приключения для главного инквизитора Диего Эспиносы [700].

XIII. История Сааведры доставила сюжет для испанской комедии,

озаглавленной Лженунций Португалии, где не только недостает единства

действия, времени и места, но очень часто и исторической истины, и нет речи

о правиле, предписывающем выводить на сцену только правдоподобные события.

Но эта вольность не должна удивлять нас со стороны поэтов, так как герой

драмы сам позволил ее себе в своем рассказе под названием История, которую

составил, чтобы угодить кардиналу Эспиносе, бывшему тогда главным

инквизитором, государственным советником, председателем совета Кастилии и

любимцем Филиппа II. Эта вольность Сааведры тем более странна, что он достиг

возраста, когда страсти утихают и предоставляют власть разуму. Установлено,

что он был заключен в тюрьму 25 января 1541 года, как он говорит и сам. Но

этот хорошо установленный пункт доказывает, что Сааведра вводит в

заблуждение насчет других обстоятельств. Например, он рассказывает, что во

время его пребывания в королевстве Альгарвия в эпоху, когда было утверждено

учреждение Общества Иисуса, туда прибыл священник этого общества с

апостолическим бреве для основания коллегии в Португалии; имея случай

выслушать его проповедь в день св. Андрея, он нашел в ней так много хорошего

и приятного, что пригласил его обедать и удерживал его несколько дней при

себе.

XIV. Если бы факт был верен, он не мог бы произойти ранее 1540 года,

ибо Павел III издал свою одобрительную буллу установления монашеского ордена

Общества Иисуса 27 сентября 1540 года. Проповедь иезуита, произнесенная в

день св. Андрея, соответствует 30 ноября того же года, то есть пятьдесят

второму дню до его заключения: этого промежутка не могло быть достаточно на

путешествия его в Айямонте, Льерену, Севилью, Бадахос и Португалию. Таким

образом, Сааведра вводил в заблуждение насчет своего явления миру в качестве

кардинала-легата и насчет мотивов, побудивших его связать эту интригу с

иезуитом. Точно так же он вводил в заблуждение, когда говорил, что выдержал

свою роль во время трехмесячного пребывания в Лиссабоне и еще трех месяцев,

употребленных для посещения разных городов королевства.

XV. С другой стороны, точно известны число и имена учеников св. Игнатия

в эту эпоху; доказано также, что перед получением одобрительной буллы, о

которой идет речь, основатель ордена предназначал для проповеди в Португалии

св. Франциска Ксавье [701] и Симона Родригеса. Эти два монаха отправились из

Рима 15 марта 1540 года с посланником Португалии. По прибытии их в Лиссабон

король Жоан III захотел принять их в своем дворце; они отказались от этой

чести, поместившись в странноприимном доме. Св. Франциск Ксавье отплыл в

Восточную Индию с новым губернатором 8 апреля 1541 года, а Родригес остался

в Португалии для проповеди, чем он занимался до тех пор к великому

удовлетворению всех жителей, которым его служба внушила глубочайшее уважение

к его добродетелям. Эти обстоятельства делают совершенно неправдоподобным,

чтобы этот иезуит мог просить подложное бреве, давать совет подделать

несколько других и быть в течение полугода свидетелем употребления фальшивок

личностью, которая была при этом мирянином.

XVI. Сааведра рассказывает, что лиссабонский двор был смущен известием

о прибытии нунция в Португалию. Это настроение не должно изумлять, так как

ни поверенный в делах этого двора в Риме, ни папа и никто другой не писали

об этом, и так как в предшествующем году папа назначил главным инквизитором

дома Энрике [702], архиепископа Браги, королевского брата, который затем был

кардиналом и королем, как мы это увидим. То обстоятельство, что прибытие

нового легата вызвало столько изумления при дворе, не могло не подать мысли

королю написать об этом тотчас в Рим. Папский ответ, придя через два месяца,

открыл бы глаза государю, проделка Сааведры была бы разоблачена до конца

третьего месяца, и не было бы необходимости для вмешательства испанского

короля в арест Сааведры.

XVII. Не более достоверно, что Сааведра учредил инквизицию в

Португалии. Изгнание евреев из королевства Испания произошло в 1492 году.

Многие из них удалились в Португалию, откуда предлагали множеству своих

собратьев приехать в эту страну. Евреи писали: "Земля хороша, народ - идиот,

вода наша; вы можете приехать, потому что все будет принадлежать нам" {Дом

Агустин де Мануэль. Жизнь короля Португалии Жоана II; Монтейро. История

португальской инквизиции. Ч. I. T. II Кн. 2. Гл. 42.}. Среди эмигрантов были

также и крещеные евреи. Король Жоан II [703] согласился принять их в свое

государство с условием, что они будут поступать как верные христиане, под

страхом обращения с ними, как с пленниками и рабами. Король Мануэль [704]

велел дать всем им свободу и приказал в 1496 году выехать из королевства без

детей ниже четырнадцатилетнего возраста; из этих детей следовало сделать

христиан. Евреи предложили принять крещение, если им обещают не учреждать

инквизиции раньше чем через двадцать лет. Король Мануэль даровал евреям

просимое, а также право узнавать имена свидетелей, если после этого срока

они будут преданы суду по поводу ереси; кроме того, он обещал предоставить

возможность осужденным завещать имущество детям или другим естественным

наследникам. 13 марта 1507 года Мануэль подтвердил эти привилегии, продлив

первую на двадцать лет и сделав две другие постоянными. В 1520 году Жоан III

возобновил первое пожалование своего предшественника еще на двадцать лет.

XVIII. Климент VII, узнав, что крещеные евреи в Португалии не

выказывали ни большого усердия к просвещению, ни сильной любви к

христианской религии и что мнения Лютера и других еретиков распространялись

все более и более в этом королевстве, назначил в 1534 году инквизитором этой

страны брата Диего де Сильву, монаха ордена св. Франциска из Паолы [705].

Последний хотел немедленно приступить к исполнению своих обязанностей, но

встретил сопротивление со стороны новохристиан, которые потребовали, чтобы

их привилегии были соблюдены: годы, на которые были предоставлены эти

привилегии, еще не истекли. Это привело к процессу перед римской курией.

Климент VII умер, и его преемник Павел III издал 20 июля 1535 года бреве,

даровавшее новохристианам право, в котором им отказывали в Португалии, а

именно доверять избранным лицам защиту их прав перед государем по поводу

смысла, который следовало придавать предписания королевской привилегии,

истолковывавшимся в ущерб новохристианам. 12 октября того же года новое

бреве того же папы даровало прощение всему происшедшему.

XIX. Впоследствии король вошел к папе с представлением, что обращенные

евреи злоупотребляли дарованной им привилегией: одни - возвращаются к

иудаизму, другие - усваивают заблуждения протестантов. Этот мотив побудил

суверенного первосвященника обнародовать новую буллу от 23 марта 1536 года,

которая рассматривается как булла, положившая основание португальской

инквизиции. Папа назначил инквизиторами епископов Коимбры, Ламего и Сеуты

[706] и постановил, чтобы к ним был прибавлен еще епископ или священник,

монах или белый, облеченный церковным саном, доктор канонического права или

богословия, назначаемый королем. Папа даровал каждому из этих четырех

инквизиторов право привлекать к суду всех еретиков и их покровителей

совместно с епархиальным епископом или даже без него, если бы последний

отказался присоединиться к инквизиторам. Предписано было только в течение

трех лет при привлечении к суду еретиков сообразоваться с практикой в

процессах против убийц и воров, а затем с правилами обычного права. Мера

конфискации имуществ была уничтожена, и наследники осужденных, которых

нельзя было считать виновными, должны были им наследовать по закону (ab

intestat). Наконец, папа предписал учредить достаточное число трибуналов для

исполнения всех этих мер {Дом Антонио Кайетан де Суза включил эту буллу в

свою Генеалогическую историю португальского королевского дома. Т. II

доказательств. Документ 120.}. 5 октября булла была объявлена дому Диего де

Сильве, епископу Сеуты, духовнику короля. Государь пожелал сделать его

главным инквизитором.

XX. Таково было начало инквизиции в Португалии, за четыре года до

прибытия Сааведры в эту страну. В 1539 году папа назначил преемником первого

главного инквизитора дом Энрике, архиепископа Браги, который был затем

епископом Эворы и Лиссабона, стал кардиналом, соединил множество голосов во

время избрания папы Григория XIII [707] и стал, наконец, королем Португалии

в 1578 году, по смерти его племянника короля Себастиана [708]. Третьим

главным инквизитором был дом Хорхе де Альмеда, архиепископ Лиссабонский,

утвержденный в должности буллою Григория XIII {Там же. Т. III основного

текста. Кн. 2. Гл. 14 и 18; т. II доказательств.}.

XXI. Все сказанное мною основано на подлинных документах. Отсюда я

заключаю, что Хуан Перес де Сааведра подделал свое бреве чрезвычайного

легата, представил его в декабре 1540 года и успел скрыть свой обман.

Рассказанное им об иезуите неверно или произошло иначе. Видя, что инквизиция

учреждена не в том виде, в каком ему было желательно, он внушил себе мысль,

что было бы полезно взять за образец испанскую инквизицию, хорошо известную

инквизиторам Льерены, и что для более легкого исполнения этого плана он

посетит все части королевства, как это практиковалось в Испании при

установлении инквизиции. Несколько времени спустя он покинул Лиссабон,

объехал в течение декабря часть королевства и продолжал свое путешествие в

январе следующего года, когда был арестован, раньше чем лиссабонский двор

получил из Рима письма, которые должны были просветить его насчет этого

обманщика. Я не сомневаюсь, что Сааведра получил тогда большие суммы денег в

Португалии, как это было с ним в Эстремадуре и Андалусии. Но я очень далек

от того, чтобы считать их столь значительными, как утверждал он. Его

приключения представляли нечто необыкновенное. Это изумило кардинала Таверу,

который уж слишком ему покровительствовал. Стоит лишь сравнить поведение

Таверы в отношении Сааведры, мошенника и подделывателя (подобных

преступников всегда подвергали смертной казни), с тем, как относился Тавера

к сожжению новохристианина, безупречного, осужденного в качестве уличенного,

нераскаявшегося и отказавшегося явиться в суд, потому что он не мог

признаваться в преступлениях, вменяемых ему людьми, чье уже одно имя делало

их подозрительными и чьи показания, подвергнутые в их основании

расследованию со стороны хорошего защитника, никогда не могли бы внушить и

капли доверия, - стоит, повторяю, сравнить такое поведение Таверы, чтобы

исчезло всякое сомнение в его покровительстве Сааведре.

XXII. Уже удостоверен следующий факт. Когда проступки соединялись с

видимостью того, что инквизиторам угодно было именовать религией, это

обстоятельство всегда побуждало их оказывать снисхождение и становиться

более доступными состраданию. Я докажу эту истину на истории с кордовской

монахиней. Хотя сюжет ее очень отличается от истории Сааведры, тем не менее

там можно увидеть те же аллюры добродетели, которые легко импонируют людям,

мало изучившим сущность и истинные принципы христианства.

Статья четвертая

Поиск по сайту: