О СВОЙСТВЕ НАКАЗАНИЙ И ЕПИТИМИЙ, НАЛАГАВШИХСЯ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИЕЙ

I. Трибунал уполномоченной инквизиции, будучи церковным учреждением,

мог сам по себе присуждать только духовные наказания: отлучение от Церкви,

лишение сана, запрещение в священнослужении, отрешение от должности и снятие

монашества по отношению к лицам, а по отношению к городам и селениям -

интердикт и прекращение божественной службы. Однако законы христианских

императоров IV и последующих веков; мнения, установившиеся в течение и после

VIII века; общее извращение канонических идей и принципов в течение XI века

(чудовищно возросшее в последующие века); опасение, внушаемое государям

косвенным средством церковных наказаний, за целость их корон; всеобщее

полное неведение истинных границ церковного могущества и светской власти,

гораздо более древней, чем ее соперница, - все эти обстоятельства послужили

причиной того, что инквизиторы XIII века сочли себя вправе налагать чисто

светские наказания, за исключением смертной казни. Поэтому можно наблюдать,

что, если объявление смертной казни не было во власти инквизиторов, они

установили в виде своего рода компенсации пытку и релаксацию, в полной

уверенности, что светский судья не посмеет не послать отпущенного ими на

смертную казнь, так как по государственному закону для составления смертного

приговора ему нужно было иметь только выписку из приговора инквизиторов,

которые предоставляли ему преступника как еретика. Нельзя не удивляться при

виде того, как инквизиторы заканчивали свои приговоры формулой, в которой

они просили судью не применять к еретику смертной казни, тогда как

несколькими примерами было доказано, что если судья, сообразуясь с просьбою

инквизитора, не посылал преступника на казнь, то сам предавался суду как

заподозренный в ереси, на основании распоряжения статьи IX регламента,

гласившей, что подозрение являлось естественным следствием небрежения судьи

в исполнении гражданских законов, направленных против еретиков, хотя бы он

был обязан присягой их соблюдать. Эта просьба была, следовательно, пустой

формальностью, диктуемой лицемерием, которого одного было бы достаточно для

опозорения трибунала святой инквизиции.

II. Приговоры, выносимые инквизиторами, налагали на виновных штрафы и

личные наказания, которые разнообразились в зависимости от обстоятельств и

свойства судебного дела. Таковыми были: полная или частичная конфискация

имущества, пожизненное или временное тюремное заключение, изгнание или

ссылка, бесчестие, потеря должностей, почестей и званий и лишение права на

них претендовать; наконец, все, установленное декретами святого престола и

соборов или гражданскими законами. Светский судья не имел права расследовать

преступление, за исключением только случаев, когда виновный предавался в

руки светской власти; в других случаях инквизитор исполнял должность

церковного судьи, назначая кару отлучения от Церкви, снятия монашества,

запрещения священнослужения, лишения сана или отнятия церковных доходов, и,

кроме того, исполнял функции судьи светского, присуждая к наказаниям

гражданским и светским. Эта вторая часть приговора имела силу лишь с

согласия светской власти, которая редко противилась его исполнению и,

молчаливо одобряя его, дала укорениться обычаю, сделавшемуся в конце концов

обычным правом трибунала инквизиции.

III. Виновные, которые делали отречение как тяжко заподозренные в

ереси, никогда не приговаривались к пожизненному заключению; срок этого

наказания был ограничен, и проступки, которые им вменялись, должны были быть

важными и многочисленными {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. III, о

пятом способе вершения суда.}.

IV. Если подозрение было очень сильно, обвиняемый присуждался к тюрьме

до конца своих дней или, по крайней мере, на значительный срок. Однако

инквизиторы могли сократить этот срок, когда опытность их позволяла им

верить, что узник воодушевлен истинным раскаянием. Эта мера основана на том,

что во всех случаях окончательного приговора за судьями сохранялось право

усилить или смягчить наказание. Это доказывает, что их полномочия

простирались за пределы приговора, вопреки принципам уголовного права, по

крайней мере в первой инстанции {Там же, о шестом способе вершения суда.}.

Если предметом отречения была формальная ересь, то назначалось непременно

пожизненное заключение, несмотря на право судей смягчать наказание или

избавлять от него {Там же, о восьмом способе вершения суда.}.

V. Среди наказаний, налагаемых на осужденных, надо считать наказанием

ношение одежды кающегося, известной в Испании под названием санбенито [288],

что является искажением слова saco bendito (благословенный мешок). Настоящее

его название по-испански было самарра. Первое название сделалось

общенародным, потому что со времен евреев мешком называли покаянную одежду,

как мы это видим в истории царя Ахава и некоторых других лиц в Библии [289].

До XIII века обычно освящали мешок, который должны были носить лица,

присужденные к публичному покаянию, и это дало мешку название

благословенного. Это был кафтан, застегнутый подобно священнической сутане;

он был принят инквизицией со времени ее учреждения, до того как соборы в

Безье, Тулузе и Таррагоне сделали о ней постановление. Так, св. Доминик де

Гусман обрядил в него еретиков, примиренных с Церковью, как это доказывает

документ, привести который здесь я считаю полезным, чтобы дать понятие об

обычае того времени. В этом документе говорится:

VI. "Всем верным христианам, которые будут осведомлены о настоящем

послании, брат Доминик, каноник Осмы, самый малый из проповедников, шлет

привет во Иисусе Христе.

VII. В силу власти господина аббата цистерцианцев, апостолического

легата святого престола (которого нам поручено представлять), мы примирили с

Церковью предъявителя этого послания Понса Роже, который милостию Божией

оставил общество еретиков; и мы ему приказали (после того, как он клятвенно

обещался исполнять наши повеления) позволять водить себя безо всякой одежды

три воскресенья подряд от ворот города до дверей церкви священнику, который

будет его бить розгами. Мы предписываем ему равным образом ввиду епитимьи не

есть ни мяса, ни яиц, ни сыра и никакой другой пищи из животного царства в

течение всей жизни, исключая дней Пасхи, Пятидесятницы и Рождества нашего

Господа, в каковые дни мы приказываем ему ее есть, в знак отвращения к его

прежней ереси; держать три поста в году, не вкушая в это время рыбы;

поститься, воздерживаясь от рыбы, масла и вина, три дня в неделю в течение

всей своей жизни, за исключением случаев болезни или усиленных полевых

работ; носить монашескую одежду, как по форме, так и по цвету, с двумя

небольшими крестами, нашитыми по обе стороны груди; слушать мессу ежедневно,

когда на это имеется возможность, и присутствовать на вечерне по

воскресеньям и праздникам; вычитывать аккуратно дневную и ночную службу,

Отче наш [290] читать семь раз днем, десять раз вечером и двадцать раз в

полночь; жить целомудренно и предъявлять настоящее послание раз в месяц

священнику местечка Серери в его приходе, которому мы приказываем наблюдать

за поведением Роже, который должен верно исполнять все ему приказанное до

тех пор, пока господин легат не осведомит нас о своей воле. А если указанный

Понс нарушит данное слово, мы приказываем рассматривать его как

клятвопреступника, еретика и отлученного от Церкви и удалить его из общества

верных, и т. д." {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 1, Отд. II.

Гл. 2.}.

VIII. Этот драгоценный документ второго года учреждения инквизиции

знакомит нас с тем, какие тогда накладывались епитимьи. Особенно следует

заметить, что Понсу Роже не было велено исповедоваться три раза в год, что

установилось как обычай лишь впоследствии, ибо все это происходило до

третьего Вселенского Латеранского собора, состоявшегося в 1215 году, который

вынес посредством формального канона приказ исповедоваться своему

приходскому священнику по меньшей мере один раз в году, а именно на Пасхе.

Из этого не следует заключать, что исповедь началась с того времени; она

была известна с первых веков христианства, но она не являлась предметом

соборного предписания.

IX. Заслуживает также замечания наложенная на Понса Роже епитимья

появления без одежды в течение трех воскресений подряд к воротам города и

шествия до церковных дверей, при получении от священника ударов розгами; эта

практика восходит к восьмому веку Церкви, когда христиане, приговоренные к

публичному покаянию, получали из рук священника удары розгами, как рабы из

рук своих господ. Об этом наказании мы можем составить себе верное

представление, если справимся с Историей испанских соборов, которую я привел

в первой части этого сочинения. Мы читаем также у некоторых авторов, что

наказание это иногда исполнялось епископом, потому что оно состояло не

столько в причинении кающемуся физической боли от ударов розгами, сколько в

намерении смирить его и покрыть спасительным смущением.

X. Собор в Безье 1233 года внес некоторые изменения в эту дисциплину,

издав указ, чтобы еретик, присужденный к произнесению отречения, являлся

публично в церковь каждое воскресенье и каждый праздник в одежде кающегося и

с розгами в руках и чтобы между чтением Апостола и Евангелия священник бил

его ими, сообщая всему народу то прегрешение, за которое кающийся был

приговорен к этому наказанию {Собор в Безье. Гл. 27; Пенья, в его

Комментариях на Эймерика. Ч. 111, о шестом способе вершения суда,}.

XI. Третий предмет, который следует отметить в епитимье Роже, это

строгость наложенных на него постов и воздержания, потому что его не только

лишили употребления мяса и всех прочих животных продуктов в течение остатка

его дней, но и обязали соблюдать три раза в год посты, не позволяя питаться

рыбой, но только травами и овощами, помимо тех трех дней в неделю, в которые

он должен был в течение всей жизни обходиться без рыбы, мяса и вина. Таким

образом питание его было сведено почти на хлеб, воду и фрукты, потому что

без масла не легко было питаться растениями и овощами. Все эти правила

показывают, что новая инквизиция на этот счет была гораздо умереннее, чем

прежняя.

XII. Четвертая особенность, замечательная в этой епитимье, это

возложенная на Роже обязанность повторять столь часто Отче наш в ночные и

дневные часы, а особенно делать это двадцать раз в полночь, потому что это

равносильно обязанности читать утреннюю службу, как будто он был каноником

XIII века или членом какого-нибудь монашеского ордена. Это обстоятельство и

обязательство присутствовать все праздники на вечерне и находиться под

наблюдением своего приходского священника делало положение кающегося очень

неудобным, потому что если бы он этого не исполнил, то был бы рассматриваем

и наказан как еретик, клятвопреступник и отлученный от Церкви, согласно акту

его отречения от ереси, и это наказание было бы тем более страшно, что оно

делало его рецидивистом и приводило к смертной казни.

XIII. Пятое важное обстоятельство, которое следует заметить в этой

епитимье, относится к одежде кающегося; вид одежды уже описан. Я считаю

полезным прибавить лишь некоторые подробности, чтобы лучше дать понять тот

обычай, который был впоследствии принят теперешней инквизицией.

XIV. Мы видим, что в первые годы инквизиции не назначали ни цвета, ни

формы этой одежды, потому что св. Доминик удовольствовался приказанием,

чтобы она была и в том и в другом отношении монашеской. Сначала думали, что

форма одежды должна быть формой застегнутого кафтана, как мешок (или

вретище) кающихся первых веков церкви. Позднее было установлено, чтобы на

обыкновенной одежде носили монашеский нарамник и чтобы в нем было сделано

посредине отверстие для просовывания головы, но не было капюшона. Во времена

св. Доминика было безразлично, какого цвета эта одежда: достаточно было

цвета монашеских одежд, то есть темного и скромного; но потом не замедлили

предписать, чтобы она была синеватого или фиолетового цветов {Эймерик.

Руководство для инквизиторов. Ч. III, рубрика о шестом способе вершить

процесс веры.}.

XV. Что касается двух крестов, которые должны были нашиваться на одежду

кающегося, то в этом отношении произошли разные перемены. Ввиду того, что

инквизиция началась во времена альбигойцев и эти еретики были очень

многочисленны в Нарбоннской Галлии, не было почти ни одного католика, не

взявшего креста, чтоб идти с ними сражаться или, по крайней мере, быть

полезным религии в братстве, принявшем название милиции Христа или семьи

инквизиции. Среди католиков были такие жестокие люди, что убивали всех, кто

был известен как еретик, даже когда встречали их безоружными. Этого было

достаточно, чтобы заставить большинство сектантов взять крест, который они

прикрепляли к груди для обозначения, что они католики, надеясь этим способом

избежать смерти, которая постоянно им угрожала. Вот причина, почему св.

Доминик и другие инквизиторы приказывали примиренным еретикам носить крест

для безопасности их личности. Чтобы, однако, не смешать их с настоящими

католиками (к этому мера эта могла бы привести), их обязали носить два

креста. Но для того, чтобы два креста были заметны и выполняли свое

назначение, то есть унижали примиренного еретика, который был подвергнут

епитимье, Тулузский собор приказал в 1229 году, чтобы эти два креста

отличались по цвету от одежды; собор в Безье, бывший в 1233 году, повелел,

чтобы эти кресты были желтого цвета. Что касается места, где эти кресты

должны были пришиваться, то св. Доминик хотел, чтобы это были две стороны

груди. Это правило было одобрено Тулузским собором. Вскоре собор в Безье,

быть может, по особым, непредвиденным соображениям, захотел еще полнее

определить употребление и заметность этого отличительного знака и вынес

декрет, изложенный в таких выражениях:

XVI. "Обращенные еретики будут носить на своей верхней одежде, в знак

отвращения к их прежним заблуждениям, два креста желтого цвета длиною в две

с половиной ладони, шириной в две ладони, сделанные из полос материи в три

пальца шириною; один из этих крестов будет находиться на груди, а другой на

плечах. Одежда, на которой эти два креста должны быть нашиты, будет

отличаться по цвету от двух крестов, и кающиеся не могут носить никакой

другой верхней одежды ни вне дома, ни у себя дома. Если они приговорены к

ношению одежды, покрывающей их голову, то на капюшоне, если это мужчина (и

на вуали, если это женщина), должен быть нашит третий крест величины,

пропорциональной этой части одеяния. Если идет речь об отступнике или

человеке, который старался вовлечь других в отступничество, он будет носить

на верхней части двух крестов, нагрудного и наплечного, поперечную полосу

длиною в ладонь или около того и того же цвета. Если они предпримут

путешествие морем, они будут носить их, пока не прибудут в иностранную

землю, и там могут их скинуть до тех пор, пока снова не пустятся в море,

чтобы вернуться в свое отечество. Тогда они снова их возьмут и не перестанут

носить ни во время плавания, ни во время пребывания на островах" {Собор в

Безье. Гл. 26.}.

XVII. Таррагонский собор, состоявшийся в 1242 году, предпочел

распоряжения, постановленные Тулузским собором, тем, которые были сделаны на

соборе в Безье. Речь шла лишь о двух крестах, которые должны были носить на

груди. Но испанские инквизиторы Каталонии не замедлили принять меру,

предписанную собором в Безье, и ею руководствовались, согласно тому, что нам

сообщает Эймерик в XIV веке {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. III,

о шестом способе вершить процесс веры.}. В это же время был введен обычай

вместо старинных крестов употреблять кресты, скрещенные наискось, и мы

видим, что обычай этот сохранился и при теперешней инквизиции { Паромо. О

происхождении святой инквизиции. Кн. 1.Отд. II. Гл. 5.}.

XVIII. Что епитимьи, налагавшиеся прежней инквизицией, были гораздо

суровее в отношении позора, который должен был из них вытекать для

примиренных, чем те, которые постановлялись теперешней инквизицией,

показывает самый текст резолюции, принятой в 1242 году испанскими епископами

на вышеупомянутом Таррагонском соборе. В ней сказано: "Если формальные

еретики и учителя ереси попросят обращения, они будут заключены в тюрьму и

останутся в ней до смерти после того, как отрекутся от ереси и получат

отпущение".

XIX. "Что касается тех, кто одобряет ошибочные мнения еретиков, они

выполнят следующую епитимью: в день Всех Святых, в первое воскресенье

рождественского поста, в праздник Рождества, обрезания, Богоявления,

Сретения Господня, Благовещения и во все воскресенья Великого поста они

будут отправляться в собор и присутствовать при процессии, в рубашке, с

босыми ногами, с руками, сложенными крестом, и там будут бичуемы епископом

или священником, за исключением дней Благовещения и Вербного воскресенья,

когда они будут принимать примирение в приходской церкви. В первый день

Великого поста они также отправятся в собор, в рубашке, с босыми ногами, с

руками, сложенными крестом, согласно постановлению; они будут выгнаны из

церкви на все время Великого поста и принуждены стоять в ее дверях и оттуда

слушать божественную службу. Они будут занимать это же место и в Великий

четверг. В этот же день получат они примирение в самой церкви по способу,

предписанному святыми канонами. Кроме того, постановляется, что епитимья,

наложенная на них в первый день Великого поста и в Великий четверг, а также

епитимья, которая предписывает держаться вне церкви в течение остальных дней

Великого поста, будет возобновляться ежегодно до самой смерти примиренных. В

воскресные дни Великого поста они будут входить в церковь и после принятия

примирения пойдут на свои места у двери и там будут оставаться до Великого

четверга, Они будут всегда носить на груди два креста цвета, различного с

цветом их одежды, чтобы все могли легко узнать в них кающихся. Запрещение

входить в церковь во время Великого поста будет продолжаться лишь на

протяжении десяти лет".

XX. "Епитимья вновь впавших в ересь как пособников ереси будет столь же

торжественна, как и епитимья христиан, впавших в ересь, и будет происходить

в те же дни; но от них не будут требовать ношения двух крестов, и церемонии

первого дня Великого поста и Великого четверга будут возобновляться лишь в

течение десяти лет".

XXI. "Та же епитимья будет наложена на пособников ереси, которые не

впадут вновь в ересь, но будут только подозреваемы в ереси в высшей степени;

она будет происходить в дни Всех Святых, Рождества, Богоявления, Сретения

Господня и в течение всего Великого поста, на протяжении семи лет; церемонии

первого дня Великого поста и Великого четверга будут повторены, и

примиренные должны также держаться в дверях церкви во все дни Великого

поста".

XXII. "Епитимья пособников ереси, находящихся в сильном подозрении,

будет продолжаться пять лет и будет такой же, как и епитимья подозреваемых в

высшей степени".

XXIII. "Епитимья пособников ереси, находящихся в легком подозрении,

будет продолжаться три года и будет такой же, как и предыдущая".

XXIV. "Эти епитимьи будут исполняться в соборе, предназначенном для

жителей города, а для других - в их приходских церквах, если только не

последует льгота со стороны епископа или его викария".

XXV. "Если епископ или его викарий позволит им подвергаться наложенной

на них епитимьи в другом месте, они должны запастись удостоверительными

письмами, которыми эти должностные лица церкви засвидетельствуют положение

их епитимьи. Эти письма будут переданы епископу или его викарию нового

местожительства, и кающиеся будут продолжать епитимью, которую они должны

были выполнять в их прежнем приходе. Когда же они захотят вернуться домой,

они должны попросить у того прихода, где они временно проживали, новые

письма, с точным указанием, что им остается еще сделать, чтобы их епитимья

была окончена".

XXVI. "Если произойдет случайно и без малейшего подозрения в обмане или

надувательстве со стороны кающихся, что они не смогут явиться вовремя в

церковь, чтобы там подчиниться осуждающему их приговору и выполнить

назначенную им епитимью в первый день Великого поста и в Великий четверг,

эта церемония будет совершена над ними в другие торжественные дни,

назначенные епископом, и они подвергнутся епитимье в соборе, перед лицом

народа, с церемониями, соблюдаемыми в эти обязательные два дня"

{Таррагонский собор 1242 года, в 28-м томе королевского Собрания соборов.}.

XXVII. Это распоряжение Таррагонского собора неопровержимо доказывает

строгость смирительных епитимий, которые налагались на отрекавшихся от ереси

еретиков как примиренных, так и заподозренных. Во всяком случае, следует

заметить, что они не продолжались всегда так долго, как это было назначено в

приговоре, потому что обычай допускал частичное или полное снисхождение и

потому что с первого же времени социальное положение личностей и другие

причины заставляли отменять их вполне или по меньшей мере частично.

Существовало освобождение от ношения одежды кающегося, установленной св.

Домиником. Этот дошедший до нас документ вследствие его древности показался

мне заслуживающим того, чтобы он стал общеизвестным. Вот его текст:

XXVIII. "Всем верным христианам, которые будут читать настоящее

послание, брат Доминик, каноник Осмы, смиренный слуга проповедования, шлет

поклон и желает искренней любви во Христе Иисусе. Настоящим мы вас

уведомляем, что мы дали Раймонду Гильельмесу из Альтарипы позволение носить

дома те же одежды, какие носят и другие христиане, так же как и Гильерме

Угунья, который, согласно тому, что до нас дошло, носит в настоящее время

одежду кающегося как примиренный и еретик; эта мера продлится, пока господин

кардинал не сделает другого приказания либо нам, либо вышесказанному

Раймонду. Кроме того, объявляем, что эта перемена не должна причинить

вышеназванному Гильерме ни бесчестия, ни какого-либо иного рода вреда

{Паромо. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. I. Гл. 2. N 8.}".

XXIX. Кардинал, о котором говорит св. Доминик, был Пиетро из Беневента,

легат папы Иннокентия III, прибывший в Тулузу в 1214 году.

XXX. Я не мог найти, и мне кажется, что это не легко узнать, каков был

гербовый щит или печать инквизиции. Я склонен думать, что он был тот же, что

у ордена св. Доминика, потому что служил для конгрегации Приближенных или

милиции Христа, которая существует еще и теперь под названием Конгрегации

Св. Петра-мученика.

Я думаю, что дал достаточно верное представление о прежней инквизиции и

о способе ее судопроизводства. Теперь мне остается сказать о новой

инквизиции, уничтоженной во время последней испанской революции.

Глава V

Поиск по сайту: