ПРИГОВОР

I. Когда дело достигло этого пункта, его считают оконченным. Призывают

тогда епархиального епископа, чтобы он и инквизиторы (после заслушания

чтения) приняли решение относительно того, как следует поступать в

дальнейшем. В первые времена инквизиции эти функции поручались советчикам.

Это были доктора права, которые давали свои заключения. Но так как они имели

только совещательный голос, а инквизиторы произносили окончательный

приговор, то при разногласии последние постоянно одерживали верх. Обвиняемый

имел право апеллировать на их приговор в верховный совет согласно

постановлению папских булл, хотя, впрочем, были обстоятельства, когда

обжалования в Рим были нередки, несмотря на упомянутое правило.

II. Затем было предписано провинциальным инквизиторам представлять их

мнение в совет до произнесения окончательного приговора. Совет должен был

одобрить его, видоизменить или преобразовать и указать решение, которое

следует принять. Когда решение доходило до инквизитора И епископа, они

устанавливали окончательный приговор от своего имени, согласно акту

верховного совета, хотя бы он противоречил индивидуальному судебному

решению, вынесенному против обвиняемого.

III. Этот способ судопроизводства вскоре сделал бесполезной службу

советчиков, и к ним перестали прибегать. Если некоторые получили

впоследствии звания, данные им главным инквизитором, то это было сделано по

их ходатайству. Служба была почетной и поручалась только людям чистой крови,

как и все другие должности инквизиции. Этим качеством обладали те, кто не

происходил ни от евреев, ни от мавров и не имел в своем восходящем родстве

ни одного человека, отмеченного инквизицией в качестве подозрительного;

точно так же от представителя чистой крови требовалось,, чтобы никто из его

предков не занимался низкой или ремесленной профессией. Прекратился также

обычай обвиняемых обращаться к верховному судье, так как эта мера стала

иллюзорной после того, как верховный совет фактически овладел делами и стал

диктовать приговоры и единолично ведать ими в высшей инстанции.

IV. Оправдательные приговоры так редки в святом трибунале до

царствования Филиппа III, что иногда не встречается ни одного на тысячу или

на две тысячи приговоров, потому что малейшее подозрение в полной невинности

обвиняемого заставляет квалификаторов объявлять его слегка заподозренным, то

есть в меньшей степени. Этого достаточно инквизиторам для присуждения его к

более или менее тяжким карам, смотря по обстоятельствам, и к произнесению им

отречения от всех видов ереси, в частности от той, подозрение в коей витает

над ним. Затем ему дают условное освобождение от церковных наказаний. Если

дело происходит в зале трибунала, виновный становится на колени, просит

прощения, произносит формулу отречения, подписывает ее и изъявляет свое

согласие на самое суровое обращение с ним, если вторично будет привлечен к

суду.

V. Большинство приговоров, вынесенных инквизиторами за последние

пятьдесят лет, принадлежат к этому разряду. Надо отдать справедливость

инквизиторам нашего времени, что, кроме некоторых очень редких случаев, они

следовали делающей им честь системе умеренности, прочтя множество сочинений,

в которых другие народы мира выразили ужас, внушаемый им первыми веками

инквизиции. Хорошо, если бы они имели мужество отбросить с презрением

квалификацию легкого подозрения. По поводу ее еще теперь существует не без

основания сочиненная поговорка: если в здании инквизиции подойти к солее,

выйдешь оттуда если не изжаренным, то опаленным.

VI. Если даже обвиняемый оправдан, ему тем не менее остается

неизвестным имя доносчика и свидетеля обвинения. Редко получает он другое

публичное удовлетворение, кроме права вернуться к себе домой с

удостоверением в оправдании. Слабое возмещение ущерба, нанесенного его

чести, личности и имуществу! Оправдание позволяло зложелательству

неистовствовать против него и возбуждать сомнение в оправдательном

приговоре.

Статья четырнадцатая

Поиск по сайту: