ИНТРИГИ В РИМЕ

I. В то время как ожидалось подтверждение конкордатов Арагона и

Каталонии, среди арагонцев произошли столь ужасные события, что папа был

готов нанести смертельный удар инквизиции. Они заслуживают изложения, хотя

слабость Льва X, устрашенного политикой Карла V, оставила гидру такой же

страшной и сильной, какой она была прежде.

II. Хуан Прат, секретарь кортесов Арагона, редактировал протокол

предложения представителей и ответа короля, чтобы послать их папе и просить

у него подтверждения условленных статей, а также требуемые декларации.

Канцлер короля сделал со своей стороны то же.

III. Это выступление особенно не понравилось инквизиторам Сарагосы. Они

думали, что их авторитет погибнет, если резолюции кортесов будут поддержаны

и если папа коротко и ясно повелит исполнить предложенные статьи.

IV. Для устранения опасности, которая, как они думали, им угрожает,

инквизиторы начали интриговать перед королем, и им вскоре удалось

восстановить его против депутатов Арагона. Это несогласие существовало в

течение четырех или пяти лет; пока оно продолжалось, ни одна резолюция

кортесов не была исполнена.

V. Инквизиторы разузнали, что секретарь собрания Арагона Хуан Прат

редактировал акт, который он должен был послать в Рим, чтобы представить

ответ короля обязательным не только по буквальному смыслу слов, но и в

предположении, что он принял предложенные статьи как согласные с уголовным

правом. Таким образом, нужны были только подтверждение и декларация папы, в

которых они не позволяли себе сомневаться, так как знали, что кортесы

Арагона открыто поддерживаются в Риме несколькими кардиналами, которым

кортесы вручили значительные денежные суммы.

VI. Карл собирался покинуть Сарагосу, чтобы отправиться; в Барселону в

сопровождении кардинала Адриана, когда инквизиторы послали кардиналу с

нарочным курьером бумаги, в которых были рассказаны все эти подробности.

Инквизитор сообщил их королю и получил от него разрешение послать

инквизиторам Сарагосы приказ произвести дознание, чтобы увериться в

действительности рассказанных фактов; в случае утвердительного ответа они

были уполномочены арестовать секретаря Прата и привлечь его к суду. Все

вышло так, как желали инквизиторы, и Карл предписал своему послу, отправляя

ему достоверную копию изложения фактов, составленного канцлером, остановить

выпуск буллы или, по крайней мере, замедлить окончание этого дела насколько

возможно, а особенно постараться, чтобы папские буллы были редактированы в

смысле изложения канцлера, а не секретаря арагонских кортесов Прата.

VII. Прат был арестован 5 мая 1519 года по приказу инквизиторов

Сарагосы. На другой день король написал папе, прося не выпускать буллы; он

писал также нескольким кардиналам, чтобы они соблаговолили послужить ему в

этом деле. Был вопрос о переводе узника в Барселону.

Постоянная депутация (она представляла тогда арагонский народ в

промежутке от одного собрания кортесов до другого) написала королю, что эта

мера противоречит статутам, которые он присягнул охранять. Она не

ограничилась этим протестом, а сочла необходимым созвать новые кортесы или,

по крайней мере, третье сословие [456] и, в согласии с теми членами, которые

представляли дворянство, написала королю, излагая опасные последствия от

перевода секретаря Прата, верность и порядочность которого всем известны и

были особенно отмечены на нескольких собраниях кортесов в царствование

Фердинанда; для предупреждения их депутация говорила с инквизиторами,

которые, признавая опасность, угрожавшую им и трибуналу инквизиции, обещали

приостановить исполнение полученного приказа об отправке секретаря кортесов

в Барселону. Депутация умоляла соизволить вернуть Прату свободу не только

потому, что считала его невиновным, справедливым, верным и лояльным, но

также и потому, что без этой меры нельзя было осуществить сбор налога,

декретированного напоследок в качестве подарка, подносимого королю,

обеспечить вычет из него на приданое португальской королеве, а также на

расходы по ее бракосочетанию и коронации. Король велел приостановить перевод

узника, но не пожелал разрешить выпустить его на свободу.

VIII. Депутация кортесов послала уполномоченных в Барселону, чтобы дать

понять, что поднесение королю денежного подарка носит условный характер. В

то же время она созвала третье сословие. Когда Карл узнал об этом, то

приказал распустить собрание. Последнее ответило, что короли Арагона не

имеют права применять эту насильственную меру без согласия народа. Оно

декретировало в качестве репрессивной меры, что налог не будет собираться, и

30 июня того же года <нова потребовало от римской курии подтверждения

статей, постановленных на собрании Сарагосы.

IX. Лев X был тогда не в ладах с испанской инквизицией вследствие ее

отказа принять некоторые запретительные бреве в трибуналах Толедо, Севильи,

Валенсии и Сицилии. Забывая, что он должен быть особенно предупредителен и

внимателен к Карлу (который 28 июня того же года был избран в германские

императоры), папа решил преобразовать инквизицию, обязывая ее подчиниться

всем нормам и распорядкам уголовного права.

X. Вследствие этого он выпустил три бреве: одно для короля, другое для

кардинала - великого инквизитора, третье для инквизиторов Арагона. Сказав

несколько слов о главной цели бреве, папа повелевал отрешить инквизиторов от

должности, а епископам и их капитулам представить главному инквизитору двух

каноников, из которых главный инквизитор выберет одного. Папа прибавил, что

выбор будет подтвержден святым престолом и что эти новые инквизиторы через

каждые два года будут подвергаться судебной проверке по формам обычного

права.

XI. Депутаты получили папское бреве 1 августа и тотчас потребовали от

инквизиторов, чтобы они сообразовались с тем, что к ним относится. Те

отвечали, что подождут распоряжения своего непосредственного начальника.

Король написал своему дяде дому Альфонсо Арагонскому, архиепископу Сарагосы,

чтобы он вошел в соглашение с депутатами, и в то же время отправил

чрезвычайного посла в Рим просить об отмене бреве. Арагонцы обещали тогда

выплатить налог, обещанный королю, если он даст свободу секретарю Прату,

чтобы их не обвиняли, будто они более скупы, чем верны своему слову. По

существу же дела они заявили, что не допустят никакого предложения, которое

противоречило бы тому, что было обещано королем под присягою.

XII. Карл наметил подробно своему послу предметы, о которых надлежало

говорить с папой. Он поручил послу, например, сообщить папе, что произошло

на собрании кортесов в Кастилии, но хранить абсолютное молчание о важнейших

обстоятельствах и уверить Его Святейшество, что с момента вступления

кардинала Адриана в должность главного инквизитора инквизиция не подавала

повода ни к одному протесту. Однако в Риме было хорошо известно, что в

действительности дело обстояло вовсе не так, ибо много жалоб доходило до

папы. Карл приказал также своему послу просить, чтобы не издавалось более

бреве об изъятии из церквей санбенито и о запрещении носить их на улицах,

потому что его деду предлагали за это триста тысяч золотых дукатов, но тот

отказался; а в прошлом 1518 году сильно роптали на Его Святейшество за то,

что он приказал удалить санбенито одного из убийц Арбуеса из соседства с его

гробницей, где оно висело рядом с санбенито других убийц, причем исполнитель

этого приказания через несколько дней умер. Народ увидел в этом небесное

наказание.

XIII. Видя, какую важность император придавал этому делу и какую он

проявлял настойчивость, папа прибег к столь знакомым и столь часто

употребляемым римской курией средствам: он запутал самые простые вопросы и

лишил истину ее очевидности. 21 октября папа писал кардиналу Адриану, что,

хотя он вполне осведомлен обо всем и действительно решил удовлетворить

требования кортесов, он не поведет дела дальше без согласия короля, которому

обещал не вводить новшеств. Папа поручил кардиналу наблюдать тщательно за

событиями, потому что до него ежедневно доходят из всех частей королевства

серьезные жалобы на жадность и несправедливость инквизиторов.

XIV. Папское бреве сильно не понравилось (как и следовало думать)

депутатам Арагона. Однако они продолжали свои настояния в Риме с такой

энергией, что их кредит заставил колебаться даже могущество Карла V. Если

кортесам не удалось получить от папы резолюций, благоприятных для

расширения, которое они желали дать статьям, принятым на собрании кортесов,

они, по крайней мере, воспрепятствовали отмене (о чем так сильно хлопотал

император) трех папских бреве, преобразовавших инквизицию, так что Карл

принужден был удовольствоваться тем, которое было адресовано кардиналу

Адриану 21 октября, вопреки много раз дававшемуся папой обещанию отменить

бреве, имеющие своим содержанием реформу.

XV. Об этом деле у меня имеется собрание писем испанского посла к Карлу

V и некоторых других испанских агентов короля и инквизиции. В них

раскрывается масса интриг обоих дворов.

Из писем видно, каким образом велись переговоры в Риме и какую выгоду

умели извлекать из дел, не находившихся ни в какой связи одно с другим, для

достижения цели, которой не могли бы добиться без этих непредвиденных

обстоятельств. Я ограничусь приведением некоторых из них, чтобы не выйти из

предначертанных себе границ.

XVI. Дон Хуан де Мануэль, владетель Бельмонте, посол Карла V при папе,

пишет государю 12 мая 1520 года, что Его Величеству следовало бы отправиться

в Германию и оказать благосклонность некоему брату Мартину Лютеру,

пребывающему при саксонском дворе, потому что он внушает сильнейшую тревогу

верховному первосвященнику необычайными вещами, которые он проповедует и

публикует против папской власти; этот монах слывет очень ученым и причиняет

много затруднений папе.

XVII. В другом письме, от 31 мая, он говорит: "Что касается дел Льежа

[457], то папа, по-видимому, очень сильно недоволен, потому что ему донесли,

что епископ благоприятствует брату Мартину Лютеру, который проповедует в

Германии против папской власти; он также настроен против Эразма [458],

который находится в Голландии, и по той же причине... Я говорил, что здесь

жалуются на епископа Льежа по поводу Лютера, который представляет больше

затруднений, чем было бы желательно". Немного далее, говоря о делах

инквизиции, посол выражается следующим образом: "Папе адресуют доклады,

неблагоприятные для инквизиции; он говорит, что там творится страшное зло. Я

ему дал понять, что Его Святейшество осведомлено врагами инквизиции о

происходящем, но что не следует ни верить им, ни одобрять их. Папа возразил:

все, что ему известно, было сообщено ему испанцами, достойными доверия. Я

отвечал, что здесь находятся люди, о которых говорят, будто они дали деньги

придворным особам Его Святейшества и считаются важными лицами, потому что

сорят деньгами, но что я убежден, что добросовестные и образованные испанцы

будут говорить Его Святейшеству в противоположном смысле. Наконец, ему

кажется, что инквизиторы творят много зла и что Ваше Величество не должны

этого позволять. Я полагаю, что здесь не думают, чтобы государи прилагали

столько усердия к учреждению инквизиции из ревности по вере, такой чистой,

как у Вашего Величества".

XVIII. Эта частность заслуживает сопоставления с другой, которую я

читаю в письме от 5 июня 1522 года, в котором тот же министр (отдав отчет

королю в попытке, сделанной Арагоном и Кастилией для получения от церковного

суда [459] приговора против конфискации имущества обвиняемых, которые

сознались или сознаются добровольно в ереси и будут оправданы) прибавляет:

"Мне говорят, что, если эта мера пройдет, как надеются, Вашему Величеству

придется выплатить более миллиона дукатов, полученных таким образом. Я имею

об этом сведения от епископа Алжира {Этим епископом Алжира был дом Хуан де

Лойаса, испанец, пребывавший тогда в Риме в качестве главного агента

испанской инквизиции, которая платила ему значительное жалованье.} и от

некоторых других слуг Вашего Величества; я очень старался, чтобы подождали

возвращения папы, и добился этого с огромным трудом".

XIX. В письме от 12 мая 1520 года, о котором я говорил, посол дает

знать королю, какие кардиналы имеют влияние на дела, и между прочим

отмечает, что "кардинал Сантикватро - человек очень искусный в извлечении

выгод в интересах своего господина, в выпуске булл и других актов этого

рода" - и это дало ему возможность снискать большое благоволение Его

Святейшества". Лицо, названное здесь кардиналом Сантикватро, есть Лоренцо

Поцци, уроженец Флоренции [460], кардинал церкви Четырех святых мучеников

[461].

XX. 27 июня он писал об этом кардинале: "Сантикватро хорошо понимает

исполнение церковных дел; он многое может сделать, потому что он вытягивает

денег, сколько может, для своего господина и для самого себя; но он

уполномочен папой действовать только на этом условии, и он умеет

пользоваться им, как ловкий человек. Король Португалии ежегодно платит ему,

и за это (хотя он полагает, что ему нечего получить для себя в этом

королевстве) он готов сделать все, что захочет государь. Дела государя здесь

на хорошем счету, и мне кажется, что Ваше Величество поступили бы правильно,

если бы тоже использовали этого кардинала. Кардинал Анконы {Пьетро де

Акольтис, из Ареццо [462], епископ Анконы, кардинал-диакон церкви Св. Марии

за Тибром [463].} человек очень ученый и враг Сантикватро; ему поручены дела

правосудия. Он может быть полезен, будучи весьма расположен к службе Вашему

Величеству; но он слывет за такого же большого вора, как и его собрат".

XXI. В другой депеше, от 2 октября 1520 года, в связи с медлительностью

римской курии в деле отмены, согласно ее обещанию {См. бреве от 12 октября

1519 года.}, трех бреве о реформе посол уверяет короля, что "деньги многое

могут".

XXII. 12 октября он писал королю о том же деле: "Все-таки мне передают,

что в делах, касающихся инквизиции, деньги есть то средство, с помощью

которого можно влиять на кардиналов... Добрый человек мне сказал, что папа

держит в своих руках буллы, относящиеся к делам Арагона и Каталонии, потому

что Его Святейшество надеется, что Луис Каррос достигнет у Вашего Величества

того, что вы соблаговолите удовлетвориться буллою, полученною в этих двух

странах против инквизиции; если дело пойдет так, папа получит сорок шесть

или сорок семь тысяч дукатов и более не будет речи о других буллах".

XXIII. Предвидели последствия, какие могли произойти по делу о трех

буллах, от избрания нового папы в случае смерти Льва X. Дон Хуан де Мануэль

(который писал королю 27 июня 1520 года, что не следует оставлять дольше в

Риме дона Херонимо Вика де Валенсиа, бывшего посла, брата кардинала Вика)

говорил: "Дон Херонимо Вик не думает уезжать отсюда. Я передаю Вашему

Величеству странное известие: этот человек остается в Риме (согласно тому,

что он говорил своим друзьям) для содействия избранию своего брата по смерти

Льва X. Я вижу здесь больше, чем необдуманность, и должен обратить внимание

Вашего Величества на то, что кардинал имеет репутацию честного человека, но

неспособного к исполнению великих замыслов; если бы Херонимо уехал отсюда,

ему можно было бы оказать услугу, когда произойдет то, чего он ожидает,

потому что его брат подходит для кардиналов, которые будут им располагать по

своему желанию; если же Херонимо останется здесь, все будут против него,

потому что он слывет за большого лгуна и за человека, не заслуживающего

никакого доверия".

XXIV. Карл V думал тогда казнить главных зачинщиков восстаний и

гражданской войны, разразившейся в Кастилии, и поручить инквизиции наказать

виновных. Он просил папу уполномочить кардинала Адриана на преследование

судом принимавших участие в восстаниях священников, а в особенности епископа

Саморы. Посол писал 31 мая 1520 года, что папа согласился на его просьбу, но

что вместо суровых мер, которые Его Величество хотел употребить, "он просто

поручил кардиналу наказать этих священников отлучением и гражданскими

наказаниями, не разрешая ему ни арестовывать их, ни судить судом инквизиции;

эта политика одобряется в Риме, и на выдачу их святому трибуналу посмотрели

бы как на беззаконие". Папское бреве датировано 11 октября.

XXV. В нем говорится о том, что главная забота пастырского служения

состоит в возвещении мира людям и в установлении согласия между ними; узнав,

что некоторые испанские священники, не будучи верны этому принципу и не

делая его правилом своего поведения, возбуждают мятежи и доводят народ до

междоусобной войны, папа поручает главному инквизитору Адриану наказать их.

XXVI. В другом письме посла, от 16 марта 1521 года, находится

следующее: "Я уже заметил Вашему Величеству, что папа нисколько не

сомневается, что епископ Саморы заслуживает лишения своей епархии; но он

полагает, что необходимо его судить и для этого выслушать

свидетелей-очевидцев. Это побудило меня просить (как я писал Вашему

Величеству), чтобы это дело было поручено одному или двум кардиналам,

которых я поименую, чтобы кардинал Тортосы [464] и нунций были назначены для

принятия наказаний". 19 июля 1521 года кардиналу было послано бреве по

предмету, о котором говорило это письмо; но дон Франсиско Ронкильо,

королевский и придворный судья, рассматривая епископа как уже лишенного

привилегий, присудил его к смертной казни как виновного в измене и велел

казнить так скоро, что о его смерти узнали одновременно с его процессом.

Правда, что судья был отлучен кардиналом Сантикватро, апостолическим

комиссаром по этому делу, но потом разрешительное бреве все это дело

уладило. Следует заметить, что этот документ снимал также анафему с

императора, как будто он подвергался отлучению, одобряя поведение судьи.

XXVII. В другом письме, от 25 сентября 1520 года, в котором идет речь о

буллах на некоторые бенефиции, которые Карл V просил для сына Хуана Гарсии,

секретаря инквизиции, он сообщал государю, что (согласно словам кардинала

Анконы) дело может состояться лишь после предварительного аннулирования

булл, выданных в пользу одного монаха, жившего тогда в Венеции, против

которого можно действовать, когда он вернется в Рим и ответит на

выставленные против него обвинения по приказу Его Величества. Посол

продолжал так: "Я не знаю, что ответит монах; все говорят, что он еврей. Но

если это даже правда, то это не так существенно; здесь на подобное не

смотрят особенно строго". Довольно пикантно, что римская курия совсем не

считается с тем, что монах еврей, тогда как испанская инквизиция получает

приказ действовать с такой суровостью против подобных случаев.

XXVIII. Наконец почти смешно видеть, какие средства употребляет папа,

чтобы обойти отмену трех бреве и отвлечь внимание Карла V. Его посол говорит

в письме от 31 мая 1520 года, что папа на этот счет дал понять, будто

согласится на отмену, вопреки противоположному мнению некоторых членов

совета.

XXIX. 28 июля император писал Его Святейшеству, снова прося об отмене:

"Я ходатайствую о ней со всем возможным стремлением и желанием заставить

прекратить ропот и подозрение некоторых людей, которые вопреки всякой истине

верят и рассказывают по свету, что Ваше Святейшество и я в союзе между

собою, чтобы извлечь побольше денег из этой буллы". 25 сентября дон Хуан де

Мануэль сообщал ему: "Хотя Его Святейшество более двадцати раз обещал мне

буллу, он теперь говорит, что не может выпустить ее, потому что его

уведомили, что император будет доволен, если будет проведена реформа святого

трибунала, хотя, судя по его письмам, можно прийти к противоположному

мнению. Это объясняется тем, что в письмах говорит голос религии, так как

некоторым лицам удалось породить в его совести совершенно необоснованные

угрызения". По-видимому, действительно дон Луис Каррос, бывший до дона Хуана

де Мануэля послом Карла V в Риме, распустил этот слух и конфиденциально

условился с папою Львом X, что отмены булл не будет, пока он не известит Его

Святейшество о принятии этой меры по возвращении из Испании. Кажется, что

для улаживания этого соглашения сорок семь тысяч дукатов были обещаны Льву X

этим министром, который тайно покровительствовал претензиям кортесов

Арагона. Новый посол имел в виду этот договор, когда в письме от 2 октября

говорил императору: "Мне кажется, дон Луис Каррос должен написать папе,

каково истинное намерение Вашего Величества в этом деле, чтобы было

очевидно, что вы имели и имеете желание, о котором я заявил от вашего имени.

Было бы также удобно, чтобы было адресовано мне письмо в незапечатанном

виде: все это и еще нечто другое необходимо, потому что здесь деньги могут

многое сделать".

XXX. 12 декабря римская курия выставила новый предлог, чтобы

мотивировать свой отказ. Дон Хуан де Мануэль пишет, что Его Святейшество

сказал ему, что, так как булла о реформе не опубликована, бесполезно

выпускать буллу об отмене ее и что он хочет объявить новым бреве в общих

выражениях, что все, постановленное против инквизиции, не имеет силы и

недействительно.

XXXI. 16 января 1521 года посол заявлял то же и более того, а именно,

что папа обязался (если булла упразднена приказом короля) объявить о ее

недействительности; если же она послана в Рим, как он об этом просил, то

упразднить ее целиком и навсегда. Несмотря на эти торжественные уверения

папы, ни новое бреве, обещанное им, ни какое-либо другое не появились. Лев X

умер 10 декабря 1521 года. Булла о реформе, однако, не была исполнена,

потому что император не разрешил ее опубликовать, как это видно из письма,

написанного им из Гента инквизиторам Арагона 21 августа 1521 года, и потому,

что сам папа сделал подобное же запрещение в бреве, адресованном главному

инквизитору 12 октября 1519 года.

Статья пятая

Поиск по сайту: