ОБОРОТНИ»

Человек начал свои первые шаги в искусстве с изоб­ражения не растительного мира, не человека, а животных. С течением времени главным действу­ющим лицом первобытных представлений стано­вится человек.

Л. Я. Штернберг.

В фольклоре очень многих народов живут мифы, легенды и сказ­ки о превращении животных в человека и человека в зверя путем снятия шкуры или надевания ее. Примером может служить сказка «О царевне лягушке».

Согласно преданиям, существовавшим у индейцев чилькат и цим-шиан (по записям английского этнографа Эммонса), «первоначаль-

269

но люди и звери были только различными племенами, отличающи­мися между собой лишь тем, что последние одевали шкуры, слу­жившие им накидками. По желанию шкуры сбрасывались, и звери вновь принимали человеческий образ».

По этому поводу Л. Я. Штемберг пишет: «В фольклоре всех охот­ничьих народов находим рассказы о том, что тот или другой человек натолкнулся на население таких хозяев (речь идет о так называемых «хозяевах животных» - В. Л.), где на вешалках перед их жилищами висят шкуры тигров, или шкуры медведей и т.п., и вот эти-то шкуры они надевают на себя, когда являются человеку Гиляк говорит: «Мед­ведь снял свою шубу и стал человеком» (186).

По верованию чукчей, как указывает Богораз, «животные... суть человеческие существа в оболочке из шкуры, которую они могут скинут по своей воле. Человек, наоборот, может по своей воле пре­вратиться в животное.., надев на себя шкуру... Затем, сбросив наде­тую маску, он снова становится прежним человеком» (13).

Путешественника и писателя В. К. Арсеньева, поразило то, что его проводник гольд Дерсу Узала назвал кабанов людьми. На его вопрос по этому поводу Дерсу ответил так: «Его все равно люди, только рубашка другой».

Приводимые этнографические примеры различны по характеру и по времени свидетельствуют, что первобытные охотники глубоко верили, что животные и люди по своей сути одно и тоже и могут из одного обличия превращаться в другое. Но что лежит в основе пер­сонификации животных первобытными охотниками?

На определенном этапе развития речи у первобытных людей по­явилась возможность в своем сознании относительно свободно опе­рировать понятиями. Возникновение понятий как категории абстрак­тного мышления имело, с одной стороны, громадное значение в познании окружающего мира. С другой - люди впустили в головы не только истины, но и заблуждения. Но как гласит индийская посло­вица: «Если бы были наглухо заперты двери перед всеми заблужде­ниями, то в сознание людей никогда не смогла бы войти истина». Одним из таких заблуждений и явилось приписывание обобщенных психических и физических свойств человека животным.

Возникновению феномена персонификации (анкминизации) имели место следующие предпосылки. Охотничьи племена, для ко­торых охота сделалась одной из постоянных отраслей труда, а жи­вотные главным источником существования, накопили в своей прак­тике знания о психологии животных. В. Элленберг по этому поводу

270

пишет: «Поистине бушмены были созданы для охоты и жили охотой - отсюда их ловкость и удачливость. Будучи самым тесным образом связанными с природой и со всеми окружающими их живыми суще­ствами, бушмены, сами зачастую даже не подозревая того, станови­лись блестящими знатоками психологии зверей и, вполне естествен­но, до малейших деталей знали природу и особые привычки каждо­го вида животных» (190).

В процессе охоты люди убеждались, что у животных есть мыш­ление. Охотники даже считали, что они могут «обхитрить» челове­ка. И объясняя поведение животных, человек начинает приписывать ему свои психические качества. Персонификация, очеловечивание собак, кошек и других животных сохранилась у многих людей и до наших дней.

Много сходства первобытный охотник находил в анатомическом строении человека и животных. Вот что говорил гиляк о медведе Л. Я. Штернбергу: «Если снять с медведя шкуру, он такой же белый, как человек, у него и руки, и ноги, и пять пальцев на руках и ногах».

К убеждению, что одев шкуру можно превратиться в животное, а сняв - в человека, людей привели, несомненно, охотничьи пляски. Во время танца охотник одевал шкуру животного, а когда во время отдыха ему хотелось принять человеческий облик, ему достаточно было отбросить морду. Звериная морда в таком случае оставалась в качестве капюшона на макушке, а для того, чтобы снова стать жи­вотным, надо было только надвинуть его. В том, что таким спосо­бом можно «стать животным» охотника убеждала практика. Во вре­мя охоты в преображенном виде ему удавалось обманывать самых осторожных животных, поскольку те принимают охотника за подоб­ное существо. Следуя логике, если охотник может превращаться в животное, то животное, сменив шкуру (шубу, рубашку), может пре­вратиться в человека. Так реальная действительность нашла свое фантастическое отражение в сознании первобытных людей. Конеч­но, анимизм еще не мистика, а ошибочное, ложное представление.

Прежде чем говорить о тотемизме, представляющем распрост­раненную форму религиозных представлений у первобытных наро­дов мира, мы дадим некоторые представления психики человека на этой стадии развития.

Первобытный человек не осознавал себя как личность, которая могла бы противопоставить себя родовому коллективу. То есть че­ловек в своем самосознании не вычленял себя из той родовой груп­пы, к которой он принадлежал, не рассматривал себя в ней как осо­бый центр интересов и действий, а сливался с ней.

271

Выделял себя и противопоставлял себя к окружающему миру, другим людям не отдельный человек, а только род. Противопостав­ление шло не по линии «субъект и объект», а по линии «Мы» и «Они». Следует подчеркнуть, что «мы» воспринималось - это человек, люди. «Они» могли представляться как «нелюди», непонимающие «чело­веческой речи» («немые», «немцы»), несущие бедствия при «их» на­падении.

Это совсем не означало, что родовой человек не имел никакой индивидуальности или способности индивидуально относиться к конкретным людям. Но эта особенность была ограничена.

Зачатки обожествления природных сил мы можем увидеть лишь в появлении тотемных животных. Тотем - слово, заимствованное у североамериканских индейцев и вошедшее в науку в конце XVIII века. Тотемизм - это мировоззрение, включающее в себя большой комп­лекс представлений о себе и об окружающем мире, ключевым пред­ставлением которого было какое-либо животное, якобы являющее­ся родоначальником рода.

Наименование рода, выраженное в тотемической форме, служи­ло сплочению рода и было призвано укреплять его. На вопрос? «Кто ты?» - член рода отвечал, называя наименование своего тотема. На­пример: «Я волк». Тотемические представления находили свое от­ражение не только в мифах, нормах, но и в обрядах, в изобразитель­ном искусстве и плясках. Не вдаваясь в рассмотрение столь много­гранного и обширного социально-психологического явления, мы ос­тановимся только на аспекте ритуальных тотемических плясок.

Мы показали, что первобытный охотник пришел к убеждению, что животное «все равно люди». А раз так, то нужно с ним догово­риться по-хорошему, чтобы оно согласилось убить себя охотнику, так как от него зависит существование рода. В благодарность за это охотники устроят в честь него церемонию, чтобы убитый мог вновь возвратиться к жизни. В эту церемонию, как элемент, входили тоте­мические пляски.

Они чрезвычайно разнообразны. Для иллюстрации приводим то-темическую пляску, которую наблюдал Р. Паркинсон у жителей ост­рова Новый Мекленбург: «В этих плясках сказывается, какой острой наблюдательностью отличается туземец, как хорошо понимает он и знает свою тотемную птицу, как хорошо изучил ее повадки. Приме­ром может служит пляска птицы-носорога. Танцоры выстроились один за другим в два ряда, положив руки на плечи предыдущего; каж­дый держал во рту изображение птицы, вырезанное из дерева. Пти-

272

ца-носорог очень пуглива: она срывает фрукты, забравшись на са­мую верхушку дерева. Сидя там, она вертит головой во все стороны, чтобы убедиться, что ей не грозит никакая опасность. Заметив вра­га, она испускает характерный крик и улетает, громко шурша крыль­ями. Все это очень реалистично передавалось пляшущими. Они вер­тели головами налево и направо вперед и назад. Один глаз полузак­рыт, другой зорко смотрит в определенное направление. Каждое дви­жение предельно медленно, в полном покое, то ест так, как это про­делывает птица-носорог в жизни. В заключение пляшущие издали крик и «улетели», подражая громкому хлопанью крыльев». Зададим­ся вопросом: что нового вносит тотемическая пляска по сравнению с охотничьей?

Тотемическая пляска опосредуется новыми идеями о родстве охотника с тотемным животным. Животное здесь изображается не как объект охоты и не на охоте, а как тотем и все, что относится к этому образу. Его существование, деятельность, приключения, про­исходящие с ним. Кроме того, в образе тотема передаются такие особенности, которые являются характерными для всех животных данного вида. Иными словами, создается обобщенный образ. Так как в сюжетах сценария тотемических плясок использовались мифы, легенды, представляющие фольклорное творчество народа, то это обстоятельство также оказывало влияние на формирование образа и поведение животного. Если в охотничьих плясках применялись на­туральные шкуры и головы животных, то в тотемных использова­лись маски, которые все более становились не просто копией жи­вотного, а его художественным отображением, т. е объемным про­изведением изобразительного искусства (скульптура). Наскальные рисунки и маски позволяют судить не только о мастерстве создате­лей их, но и о художественном и эстетическом восприятии действи­тельности, творчески ими осмысленными и отображенными.

Специфической особенностью театрального искусства является создание сценического образа, который возникает только тогда, когда актер (исполнитель) получив ту или иную роль с помощью своих психофизиологических данных преображается, перевоплощается в некое новое существо (роль + актер = сценический образ). И в этом новом качестве сценического образа, действуя от лица последнего, т. е. совершая определенные поступки, направленные к достижению определенной цели («действия в предлагаемых обстоятельствах»).

Надев маску или шкуру тотемного животного, охотник преобра­жается не только внешне, но и психологически. Он был убежден, что действительно стал изображаемым животным.

10 Зак. 837

Взаимодействие актера со зрителем является одним из суще­ственных атрибутов театрального искусства. Наличие зрителей, спо­собных наслаждаться красотой и понимающей искусство, эстетичес­кая оценка публики игры эмоционально влияет на актера.

Охотничьи пляски могли наблюдать только женщины и дети. Круг зрителей тотемных плясок резко расширяется. Это обуславливается тем, что фратрии (подразделения племени и рода) имели, как прави­ло, различных животных в качестве тотема. Каждая из этих групп исполняла свою пляску. В пределах племени каждая флатрия пригла­шалась на пляски своих соплеменников, которые выступали в роли зрителей. Несомненно, что зрители оценивали выразительность танца, убедительность танцора, выступающего от лица тотема, эмо­ционально переживая при этом.

Хотя тотемические пляски также связаны с трудовой деятельно­стью, так как они ставили целью обеспечить успешную охоту. Но в отличие от охотничьих, эта связь опосредована новыми идеями. В этой пляске охотник преображается не в животное, на которое охо­тятся, а в образ животного-тотема, разыгрывая мифические сцены из «жизни» его. Здесь можно увидеть не только зарождение теат­рального искусства, но и зрителей, способных наслаждаться красо­той пляски.

Поиск по сайту: