|
|||||||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Определения свободы"Термин свобода очень двусмыслен"2. Поэтому нужно сначала поискать, в каком смысле можно понимать это слово, начиная с самых простых и наиболее доступных для познания значений. 1 Декарт Р. Начала философии. Ч. I. § 39 // Избр. произв. М., 1950. С. 442. 2 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 8 // Соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 2. С. 174. а) Смысл свободы Прежде всего нужно отделить "юридическую" свободу от "фактической"3 свободы: Согласно юридической свободе, раб совсем несвободен, крепостной не вполне свободен, но бедняк столь же свободен, как и богач4. Здесь сразу видно, что юридическое определение обретает реальный смысл, только когда речь идет об утрате свободы — в рабстве, в подданстве, в определяемом законом статусе несовершеннолетнего или умалишенного и т. д., но оно остается формальным, когда утверждает правовую свободу, абстрагируясь от реальных условий ее осуществления. Правовая свобода есть разрешение совершать некоторые действия, не заботясь о том, соответствует ли это разрешение действовать реальной возможности. В частности, юридическое определение абстрагируется от экономического положения, так что с его точки зрения "бедняк столь же свободен, как и богач", тогда как реально дело обстоит иначе, потому что "тот, у кого больше средств, более свободен делать то, что он хочет"5. "Фактическая свобода" состоит, стало быть, "в силе делать то, что хочешь"6. Это определение подразумевает необходимость рассмотрения "средств", нужных вообще для реализации воли и, "в частности, свободу пользования вещами, находящимися 'Там же. 4 Там же. С. 174. 5 Там же. 'Там же.
обыкновенно в нашей власти, и особенно свободное пользование нашим телом"1: Так, тюрьма и болезни, мешающие нам сообщать нашему телу и нашим членам движения, которые мы хотим и которые мы обыкновенно можем сообщать им, лишают нас свободы. В этом смысле заключенный не свободен, а паралитик не пользуется свободно своими членами2. Свобода эффективна, только когда может претворяться в действия, и в этом смысле следовало бы сказать, вопреки стоикам, что раб в его оковах не мог быть свободным, разве что исключительно внутренней свободой, которая, не имея реального выражения, является воображаемой или химерической. В то же время "свободным " в этом смысле оказывается только тот, кто "действует без препятствий"3. Но такая форма свободы соответствует скорее тому, что называют просто спонтанностью. Воля подразумевает нечто большее, чем простую способность действовать без внешнего принуждения, и существует некоторая двусмысленность в определении свободы как возможности делать то, что хочется, ибо желание может скрывать под собой просто каприз или страсть, то есть бездумную спонтанность ребенка или человека, являющегося рабом своих желаний. Но не это называют собственно волей, ибо воля обозначает деятельность разумную и властвующую над собой: Уже Аристотель удачно заметил, что свободными действиями мы называем не просто те, которые спонтанны, но те, которые вдобавок обдуманны". "Фактическая свобода" отсылает, следовательно, к свободе воли, то есть к "силе хотеть как должно"5: Когда рассуждают о свободе воли или о свободе выбора, то не спрашивают, может ли человек сделать то, что он хочет, а спрашивают, обладает ли достаточной независимостью его воля. Не спрашивают, свободны ли его руки или ноги, а спрашивают, свободен ли его дух и в чем состоит эта свобода6. 1 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 8 // Соч. Т. 2. С. 174. 2 Там же. С. 174—175. 3 Там же. §9. С. 175. 4 Там же. 5 Там же. §8. С. 174. 'Там же. §21. С. 181. Единственная реальная свобода — это свобода делать то, что хотят. Но если это означает, что реальной свободой является та, которая воплощает в действия решения воли, то снова возникает проблема, на этот раз в отношении воли, — является ли свободной та воля, которая внешне выражается в определенных действиях. Итак, "свобода хотеть тоже понимается в двух различных смыслах"7. В первом смысле противопоставляют свободу воли "несовершенству или рабству духа", каковое является "принуждением внутренним, подобным тому, которое вытекает из страстей"8: Действительно дух не бывает свободен, если он одержим сильной страстью, так как мы тогда не способны хотеть как должно, т. е. обдумав надлежащим образом'. Лейбниц употребляет для обозначения этого внутреннего принуждения термин "содействие" (coaction), которое действительно обозначает принуждение, но указывает, кроме того, что здесь имеется момент действия, сопровождающего действие воли. Речь идет о действии инстинктов, страстей, желаний, которые являются такими же внутренними и психическими, как и воля, и к тому же могут выразиться в словах "я хочу", но которые принадлежат к нерефлекти-ррванной спонтанности и выражают естественные, инстинктивные, не свободные детерминации. Чтобы обозначить естественную спонтанность, которая принуждает волю, увлекая ее за собой, говорят обычно об увлекающих волю "побуждениях" и ставят вопрос о том, способна ли воля им сопротивляться. В первом смысле свобода воли понимается, следовательно, как ее независимость от чувственных побуждений. Во втором же смысле воля рассматривается в ее отношении "к нашему разуму"10. В этом плане свободу воли рассматривают в ее отношении к тому, что традиционно называют 7 Там же. §8. С. 175. 8 Там же. 'Там же. 10 Там же.
мотивами, то есть в отношении к рациональным детерминациям, которые воля сравнивает в ходе принятия решения. В этом случае ставят вопрос о том, способна ли воля выбирать вопреки тому, о чем мышление и разум свидетельствуют как о наилучшем. Ь) Абсолютная свобода "Опыт"1, который мы постоянно имеем относительно свободы нашей воли, представляет нам ее как абсолютную силу: Нам присуща свобода воли (überlas voluntatis), и мы по собственному своему выбору можем со многим соглашаться либо не соглашаться; положение это настолько ясно, что его следует отнести к нашим первичным и наиболее общим врожденным понятиям2. Абсолютная свобода воли, засвидетельствованная очевидностью внутреннего опыта, является, стало быть, "общим... понятием"3. Именно этим термином (характерным для логики стоиков) Евклид обозначал первые истины, сами собой навязывающиеся разуму, каковы, например, утверждения о том, что целое больше части или что два количества, равные третьему, равны между собой. Утверждение реальности свободы является в этом случае аксиомой или метафизическим принципом того же рода, что и "Я мыслю, следовательно, я существую". В некоторых отношениях это утверждение реальности свободы раскрывается таким же образом, как и достоверность моего существования, в самом метафизическом сомнении: Это было вполне ясно... когда мы, пытаясь во всем усомниться, дошли до того, что вообразили, будто некий могущественнейший наш создатель пытается нас всеми способами обмануть; тем не менее мы при этом ощущали в себе такую свободу, что сумели воздержаться от веры в те вещи, кои не представлялись вполне достоверными и исследованными". 1 Декарт Р. Начала философии. Ч. I. § 39 // Избр. произв. С. 442. 2 Декарт Р. Первоначала философии. Ч. I. § 39 // Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 329. 3Там же. Там же. Если я сомневаюсь, я существую. Но если я сомневаюсь, я свободен, так как сомнение является не чем иным, как приостановкой суждения, которая следует из абсолютной независимости воли в отношении всего того, что претендует на ее внимание. "Я" не может признать, что оно есть, не замечая в то же время, что его бытие совершенно свободно. Если абсолютный характер свободы является первым принципом, то из этого принципа надлежит извлечь все те следствия, какие он допускает. В том, что касается отношения воли к чувственным побуждениям, таким, как страсти, нужно сказать, что "воля по природе своей до такой степени свободна, что ее никогда нельзя принудить"5. Но то, что верно для чувственных побуждений, должно быть также верно для интеллектуальных мотивов волевого решения. Классические описания свободы основываются на механической дефиниции этого понятия. В механическом значении термина "свободой" системы называют ее способность двигаться или деформироваться. Свобода предполагает превосходство сил, которые стремятся к деформации системы, над теми, которые стремятся к ее сохранению в прежнем состоянии. Это абстрактное определение хорошо иллюстрируется механической системой, которая часто служит образом волевого решения, а именно весами: свобода представляется как то, что способно склонить весы или заставить принять решение в том или другом варианте. Можно сначала вообразить ситуацию, когда чаши весов совершенно уравновешены (1). Это же иллюстрирует образ буриданова осла, находящегося на полдороге между двумя лугами с одинаково нежной травой. Он должен умереть с голоду, если не обладает свободой выбрать из них тот или другой и остается одинаково притягиваемым в двух противоположных направлениях. В этом случае свобода является дополнительной силой (С), которая позволяет склонить чашу весов (2) или "определиться в отношении вещей, к которым мы индифферентны"6. 5 Декарт Р. Страсти души. Ч. I. § 41 // Соч. Т. 1.С. 499. 6 Descartes R. Lettre au Pere Mesland. 9 fevr. 1645 (?).
В таком случае традиционно говорят об "индифферентной свободе". "Индифферентность" обозначает в этом смысле "такое состояние, в котором воля находится, когда она нисколько не решается, посредством познания истины или блага, принять скорее одну сторону, чем другую"1. В случае индифферентности воля свободна в том смысле, что она не определяется никаким моти-вом или побуждением, способным ее увлечь в том или другом направлении. И именно ее свобода позволяет ей выйти из этого состояния индифферентности или неопределенности. Но если свобода воли абсолютна, она должна проявляться не только в ситуациях безразличия, но и в отношении всякой, чувственной или интеллектуальной, детерминации. В таком случае нужно признать, что "более сильные доводы и впечатления, доставляемые разумом воле, не мешали акту воли быть случайным"2. В этом смысле свобода (С) есть сила, способная перевесить чашу весов, даже когда одна из чаш более тяжела, чем другая. Именно это называют "свободой воли", или "настоящей волей", имея в виду возможность для воли принимать свои решения абсолютно свободно и независимо от всякого предопределяющего побуждения или мотива: До такой степени, что даже когда разум очевидно толкает нас к одному решению, хотя бы с моральной точки зрения было бы трудно сделать противоположное, тем не менее с абсолютной точки зрения мы это можем. Ибо нам всегда позволено воздерживаться от преследования блага, которое нам ясно видно, или от принятия очевидной истины, если бы только мы думали, что полезно этим засвидетельствовать нашу свободную волю3. Подобная свобода представляется поистине абсолютной, так как она не имеет другого основания, кроме себя самой, и принимает свое собственное утверждение в качестве единственной основы своих решений. Вот почему ей "позволено" определяться вопреки ясно выраженным требованиям морали и разума. "Следовать худшему, видя лучшее"4 — является вообще признаком
1 Descartes R. Lettre au Рёге Mesland. 9 fevr. 1645 (?). г Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 8 // Соч. Т. 2. С. 175. 3 Descartes R. Lettre au Рёге Mesland. 9 fevr. 1645 (?). 4 Ibidem. (Формулировка заимствована. См.: Овидий. Метаморфозы. VII. 20.)
слабой воли, не способной согласовать свои действия со своими собственными решениями. Но воля, которая смело выбирает зло в качестве зла, чтобы утвердить абсолютный характер своей свободы, осуществляет скорее "великое употребление" "позитивной силы"1. с) Детерминированная свобода Свобода, которая утверждает себя посредством выбора заблуждения или зла, является, однако, скорее сатанинской, чем человеческой. "Хотеть вразрез со всеми действиями, исходящими от разума" значит разрушать разум и ставить, таким образом, человечество "ниже животных"2. Эти последние по крайней мере детерминированы в действиях своим инстинктом, который подразумевает некоторую природную рациональность. Кто хочет выступить в роли демона зла, поступает, таким образом, хуже животных. Не только мораль осуждает подобное употребление свободы, но даже простая логика. Нельзя без противоречия действовать вопреки разуму и благу, так как это делают в силу того довода, что засвидетельствовать таким образом свою свободу уже является благом: Тем не менее люди находят здесь затруднение, заслуживающее разрешения. Они говорят, что, узнав и обдумав все, они способны хотеть не только то, что им больше нравится, но и совершенно противоположное, для того только, чтобы показать свою свободу. Но следует принять во внимание, что этот каприз, или это упрямство, или по крайней мере это соображение, мешающее им следовать другим соображениям, входит в общий итог и заставляет их склоняться к тому, что без этого им бы вовсе не нравилось, так что выбор всегда определяется восприятием3. Всегда существует некое основание, чтобы поступить вопреки разумному основанию: иначе будет "пагубно для самых важных истин, даже для такой основной аксиомы, что ничто не происходит без основания"*. Абсолютный характер свободы является метафизическим принципом. Но не менее 1 Descartes R. Lettre au Pere Mesland. 9 fevr. 1645 (?). г Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 15 // Соч. Т. 2. С. 180. 3 Там же. §25. С. 183. 4Там же. § 13. С. 179. фундаментальным является принцип, что все случающееся, не исключая свободных актов, имеет основание, в силу которого оно случается скорее так, а не иначе. А свобода, поскольку она раскрывается только внутренним чувством, является лишь истиной факта. Как таковая, она подчинена юрисдикции истин разума, и в частности принципу, согласно которому ничто не делается без оснований: Было бы огромным недостатком, даже явным безрассудством, если бы это происходило иначе, даже среди людей здесь, на земле, и если бы они были способны поступать без всякого склоняющего их основания5. Всякая свобода, которая определялась бы без оснований, была бы в действительности только абсурдом и противоречием. Поэтому именно разум оказывается детерминирующим в выборах воли. Для Декарта даже достоверно, что "из большой ясности разумения проистекает большая склонность воли"*. Таким образом, "если мы усматриваем зло ясно, это делает наше прегрешение немыслимым на то время, когда мы видим его таким образом"7. В этом случае нужно идти до конца и сказать, что индифферентная свобода, где нет основания для того или. иного решения, является "самой низшей степенью свободы"8 и что мы тем более свободны, чем у нас больше оснований для принятия определенного решения: И мне нет никакой нужды — коль скоро я свободен — разрываться между двумя указанными возможностями (делать или не делать. — Пер.), но, напротив, чем более я склоняюсь к одной из них — поскольку либо я с очевидностью усматриваю в ней определенную меру истины и добра, либо Бог таким образом настраивает мои глубинные мысли, тем свободнее я избираю эту возможность'. 5 Лейбниц Г. В. Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла. Ч. I. § 45 // Соч. Т. 4. С. 158. 6 Декарт Р. Отцу [Мелану], 2 мая 1644 г. //' Соч. М., 1994. Т. 2. С. 498. 7 Там же. С. 499. 'Descartes R. Lettre au Pere Mesland. 9 fevr. 1645 (?). 9 Декарт Р. Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом. Четвертое размышление // Соч. Т. 2. С. 47—48.
Свободы больше, таким образом, не тогда, когда она определяется без оснований или против всякого разумного основания, а когда у нее больше оснований для самоопределения. Нужно, следовательно, отбросить как фикцию наличие так называемой индифферентной свободы. Допущение такой свободы требует "невозможного"1. Поэтому противоречит законам природы, как и законам разума, предполагать ситуацию равновесия, точный баланс симметричных сторон, разделяющий буриданова осла на две равные половины в отсутствие чего-либо, что склонило бы его направо или налево. Видимость безразличия происходит оттого, что побуждения, склоняющие принять скорее то, чем другое решение, часто столь малы, что они не воспринимаются: Мы никогда не бываем безразличны в случае какой-нибудь альтернативы, например если нам предстоит пойти направо или налево, выставить вперед левую ногу или правую (как у Тримальхиона); мы поступаем так или иначе, не задумываясь над этим, и это доказывает, что совместное действие внутренних предрасположений и внешних впечатлений (хотя и те и другие незаметны) детерминирует нас к принятому решению. Но превосходство победивших при этом мотивов ничтожно, и может показаться, что мы безразличны в этом отношении, так как малейший представляющийся нам мотив способен без труда детерминировать нас к тому или другому решению2. Разумеется, мы осуществляем, не думая об этом, индифферентные действия, так как не всегда есть, как у Тримальхиона, раб, который кричит: "Сначала правая нога!" — чтобы предуведомить, что для нашего благополучия не нужно вставать с левой ноги. Но даже если основания наших актов ускользают от нас в силу их малости, мы от этого не менее детерминированы повернуть скорее направо, чем налево. Однако мы не всегда осознаем основания наших действий: И если мы не всегда замечаем причину, которая детерминирует нас или воздействием которой мы детерминируемся, то происходит это потому, что мы так же не 1 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 15 // Соч. Т. 2. С. 180. 2Там же. §48. С. 198—199. способны сознавать весь механизм нашего духа и его мыслей, чаще всего незаметных и неотчетливых, — как не способны разобраться во всех пружинах механизма, вложенного природой в наше тело3. Но если настоящие причины наших действий неощутимы или неосознаваемы, утверждение реальности свободы, исходящее из факта ее осознания, является иллюзорным: Вот почему приводимый г-ном Декартом довод для доказательства независимости наших свободных действий посредством пресловутого внутреннего живого чувства не имеет силы. Мы не можем в собственном смысле чувствовать нашу независимость; и мы не всегда замечаем зачастую незаметные причины, от которых зависит наше решение4. Нужно, следовательно, держаться не непосредственного чувства свободы, но того принципа разума, согласно которому ничто не происходит без оснований. Таким образом, достоверно, что "мысли" "так же детерминированы, как и представляемые ими движения"5 тела. Именно в силу этой абсолютной детерминации свобода делается эффективной. В самом деле, можно утверждать, что "акт воли" остается "случайным"6, хотя он детерминирован. Противоположностью детерминации является не случайность, а недетерминированность, или индифферентность. Но недетерминированности нет ни в природе, ни в духе, так как "все случайные предложения имеют основания быть таковыми, а не иными"7. Что касается, в частности, воли, то она детерминируется всегда согласно имеющемуся у нее представлению о благе. Она, таким образом, детерминирована к "выбору того, что представляется наилучшим"8. Но принцип наилучшего "склоняет, не принуждая"9 с необходимостью. "Необходимым" является то, "противоположное" чему "заключает в себе 3 Там же. § 13. С. 178. "Лейбниц Г. В. Опыты теодицеи... Ч. I. § 50 // Соч. Т. 4. С. 160. 5 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 13 // Соч. Т. 2. С. 178. 'Там же. 7 Лейбниц Г. В. Рассуждение о метафизике. § 13 //Соч. Т. 1. С. 137. 8 Там же. §30. С. 154. 9 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн. II. Гл. 21. § 8 // Соч. Т. 2. С. 175.
противоречие"1, тогда как случайное — это то, противоположное чему возможно. Но то, что является "менее совершенным", остается "само по себе возможным, хотя оно и никогда не произойдет", будучи отвергаемым, "но не в силу его невозможности, а лишь по его несовершенству"2. Строго говоря, видно, что решение воли остается случайным и в силу этого свободным и не необходимым, так как всегда остается возможным решение, противоположное принятому, поскольку оно подразумевает не противоречие, а просто меньшее совершенство: Выбор, как бы детерминирована ни была при этом воля, не должен быть абсолютно и строго необходимым; сознание превосходства благ склоняет, не принуждая, хотя все же эта склонность детерминирующего характера всегда оказывает свое действие3. Но хотя детерминация воли и случайна, представлением о наилучшем она обладает с "достоверностью и бесспорностью"4. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.011 сек.) |