Гитлер потерял надежду на завоевание он выдохся: у него от Моей мысли не было порядка в голове»

В течение нескольких лет Иванов разрабатывал свою религиозную систему. Она основывалась на осознанной им тщетности всех людских усилий улучшить свою жизнь. Люди в его окружении старались послаще поесть, побольше выпить, получше одеться, посвободнее поблудить, урвать от жизни все возможное, но потом все равно болели, старели и умирали. Поскольку жизнь на этой земле была для них абсолютной ценностью (вспомним опять героев Платонова), то и все мечты были о том, как бы пожить (а соответственно, поесть, попить, поблудить и т.д.) подольше. Иванов пришел к выводу, что жизнь укорачивается прежде всего из-за стараний людей получше в ней устроиться. Значит, нужно отказаться от всех хлопот по устройству жизни и жить независимо от «потребностей», таких, как дом, одежда, еда и пр. Такая «независимость от природы» дарует человеку и свободу от болезней и даже от смерти: «Надо, чтобы не бояться оставаться к жаре и к холоду и голоду — человек никогда и нигде и никак не будет умирать»^[1230]. Естественно, одно совершенно не следует из другого, но трудно требовать логических выводов от полуграмотного и беспринципного хапуги, в чьей голове лишь после 35 лет жизни впервые зашевелились тяжелые и неповоротливые мысли.

Тогда Иванов жил в Армавире. Он уже не удовлетворялся хождением без шапки: стал раздетым выходить на мороз и побольше «тянуть вовнутрь воздух». Он все больше уверялся в своих особых способностях:

Иванов не собирается с этими силами так жить, как жили все наши люди, кому пришлось не жить, а умереть. Этого Иванов не получит от Природы. Он получит жизнь от Природы, а смерть прогонит от себя^[1231].

Тогда же он занялся исцелениями. Так стала складываться в общих чертах его оздоровительная система «Детка» (в виде советов желающим исцелиться)^[1232]. Характерно, что в предлагаемых им процедурах с самого начала присутствовала обращенная к нему просьба: «Учитель, дай мне здоровье». Имеющийся в «Детке» совет помогать нуждающимся также имел вполне ясно выраженный религиозный (а точнее, магически-суеверный) смысл: «Найди нуждающегося человека, кто боится просить, но живет плохо, и дай ему денег 10 рублей, а сам перед этим скажи слова: «Я даю тебе эти деньги, чтобы у меня не было никакой болезни»»^[1233].

Чем дальше, тем больше Иванов занимался исцелениями, и те успехи, которые у него были, окончательно убедили его в верности открытой им идеи и в собственной избранности: «Таких людей еще не рождала Природа, чтобы он для этой цели родился»^[1234]; «Люди стонущие выпросили меня у Природы»^[1235]. Такая самооценка — классическое проявление мании величия — одного из признаков душевной болезни. По всей видимости, именно тогда у Иванова начались заметные для окружающих психические сдвиги.

Свои услуги Иванов расценивал как платные. По мере роста численности клиентов росло и благосостояние его семьи. «Абсолютно независимый от Природы человек» оказался вполне зависимым от различных житейских благ. Вот как Иванов пишет о приобретении им машины (уже в послевоенные годы):

Иванову Порфирию Корнеевичу — Победителю Природы, как исключительному человеку, сам начальник сбыта сказал: «Я тебе помогу приобрести за твою работу, за закалку-тренировку экспортную автомашину». <...> Мне каждый человек стремился помочь, чтобы я взял «Волгу» не такую, как все тогда брали. <...> Хоть на две тысячи дороже, но это не «Победа», а «Волга». <...> Мне показали эту красавицу, она была бежевая и стояла в луже воды со спущенным колесом, и которой тут же сделали ремонт. Я как хозяин занял место сбоку от водителя и тут же сказал: это машина «Волга» моя, никуда я из нее не пойду. И не зря я за нее заплатил 42 000 рублей^[1236].

Еще до войны Иванов полностью отказался от одежды и стал зимой и летом ходить в одних черных «семейных» трусах до колена, которые он красиво именовал элегантным заграничным словом «шорты». Он перестал бриться и стричься, и его громадные борода и шевелюра (впоследствии абсолютно седые) сделались его характерной приметой. Естественно, его, мягко говоря, неадекватность, а зачастую и агрессивность, бросалась людям в глаза. Несколько раз его направляли на лечение в психиатрические лечебницы. В ростовской больнице он получил диагноз «шизофрения» и первую группу инвалидности.

В 1936 г., когда было объявлено о проведении VIII чрезвычайного съезда Советов, Иванов направился в Москву, чтобы выступить с трибуны съезда. «Я только хотел свое практическое, найденное на себе, будущему поколению передать»^[1237]. Заросший, босой и раздетый Иванов добрался до Дома Советов и встал в очередь на регистрацию за делегацией Северного Кавказа, но немедленно был задержан ОГПУ и доставлен на Лубянку. По словам Иванова, его привели к самому Ежову, что, правда, вызывает большие сомнения. Иванов рассказывает, что не стал ему ничего отвечать до прибытия психиатра:

Ежов спросил: «Почему ты с нами не говорил?». Я ему говорю: «Вам нужно мое имя, отчество и фамилия, а я все это не признаю. Я Учитель народа, ему надо место и условие создать, чтобы остаться без всякой потребности. Это Природа меня прислала сюда в Москву, чтобы я об этом врачам Матросской тишины рассказал, чтобы они знали за мной такой приход на землю»^[1238].

В психбольницу «Матросская тишина» его и доставили и продержали там 67 дней. Иванов пишет: «Москва испугалась моих ножек так, как не пугалась в одно время Наполеона»^[1239], и поэтому его, дескать, решили отпустить домой. На Иванова, несмотря на его протесты, надели «пиджак с теплыми брюками и валенки да папаху» и отправили домой в сопровождении двух санитаров, но он продолжал чудить пуще прежнего...

Началась война. Отношение Иванова к Гитлеру было двойственным:

Гитлер взбесился со своею техникой, в этом Господа Бога прославлял. <...> Они фашисты, тоже люди-агрессоры Бога не знали, но крепко ему верили. <...> На безбожников верующие крепко в Бога сделали такое оружие, пустили в ход для того, чтобы своего врага уничтожить^[1240]…

Но ведь Богом Иванов считал самого себя и, следовательно:

Гитлер [вместе] с Богом воевал, а знать Его не знал, на кого он напал и кому он сделал горе. Паршек на стороне Самого Сталина, за партию большевиков, Он был ей болельщик. У Него тело такое за всех небывалое^[1241].

Впрочем, отношения с немецкими оккупационными властями у Иванова были самые мирные: они ставили на нем шутливые эксперименты, дивясь его способности ходить в трусах в самые жестокие морозы (закапывали в снег, катали по морозцу на мотоцикле и т.п.), но при этом ежедневно кормили его досыта кашей с мясом на кухне Днепропетровского отдела гестапо^[1242]. Иванов даже собрался ехать в Берлин, выпросив себе для этого немецкую военную шинель, но не доехал. Зато впоследствии он приписывал себе победу в Великой Отечественной войне, правда выражал эту мысль, как всегда, весьма путано:

Я двадцать семь суток провел в Гестапо (то есть при кухне. — А.Д.), делал то, что надо для фронта. <...> Гитлера, Рибентропа и Геббельса Иванов знал как командиров-администраторов — взяв их головы, мозговую часть окружил, стал у них рыться своею мыслею. И Гитлер потерял надежду на завоевание — он выдохся: у него от Моей мысли не было порядка в голове (самокритично. — А.Д.). Природа ему помешала через просьбу, одну для всех, Иванова: это просил Сам Бог — Иванов^[1243]. Если бы я не имел в этом мозговых сил и ими не владел так как никогда, между немецкою армиею и Природою я был вояка со всем миром воевать. <...> Природа откликнулась на мою такую просьбу: она окружила немцев под Сталинградом, а под Москвой их разбили. Это ради Меня Природа помогла. Успеха Гитлер больше не имел враг остановился. <...> К ним на помощь пришли американцы и англичане. Война разгорелась. С упорными боями Гитлер отступал. Потсдамское соглашение это хуже призыва Керенского «до победа!» В Природе две идеи одна фашистская, Сталин возглавлял. А капиталисты помогали, боялись, чтобы на них эта идея не напала^[1244].

После отступления немцев и прихода Красной армии СМЕРШ не тронул инвалида за его дружбу с оккупантами, и в послевоенные годы Иванов зажил безбедно в своем доме на хуторе Верхний Кондрючий, переименованном им в «Боги». Сбылась юношеская мечта Паршека: его именем называлось село! Иванов занимался целительством и на этом зарабатывал. Держал большое хозяйство: огород, корову, свиней. Резал свиней только сам^[1245]. Зачастую он писал себе, драгоценному, «дорогому Учителю», длинные благодарственные письма от лица исцеленных им больных: «А все же этому всему, что сделал для нас Учитель — Ему спасибо от нас, таких больных как мы были. А теперь какие мы стали — сделались здоровые»^[1246].

Пытался «Учитель народа» Иванов повидаться с «народным вождем» Сталиным, доехал даже до Москвы, но его прямо с вокзала отправили в Институт имени Сербского. Старик обиделся и впоследствии писал о смерти Сталина: «Сталин в этом просчитался: его Природа убила за Иванова»^[1247]. Иногда Иванова подлечивали в спецпсихбольницах, всякий раз подтверждая диагноз «тяжелая шизофрения». Он с этим, естественно, не соглашался и писал в своих дневниках: «Моя болезнь одна для всех сознательность, закалка-тренировка. То она сделала, чего всем страшно»^[1248]. Однако, судя по дневниковым записям Порфирия Иванова, диагноз врачей был вполне обоснован. Чего стоят, например, такие записи о пребывании в Казанской психбольнице:

Я недаром этот путь между людями сознательно прошел не как больной психически, а я прошел по всем палатам анализатором и испытателем своего здоровья, кроме одной правой ноги. Она мое тело поделила пополам: одну ногу взяли социалисты-коммунисты, другую окружили капиталисты. У них у обоих есть какие-то недостатки, они бедные люди ничего не знают, а что с ними будет завтра? <...> Я принудительно, как дурачек, лежу в Гуковской готовлюсь не радоваться так этим праздником 50 лет Октября, как все им радовались. Я никому не скажу, что мне тепло и хорошо: на мне сияющая одежда (? — А.Д.), мне в этом плохо, что я один и холодно потому что я неодет. <...> Паршек Себя привел не к тому делу, из-за которого Он перенес очень тяжелые сдвиги на правой ноге. Она себя показывала так, как капиталисты. Я говорил вам, что Мои ноги служат двум сторонам в жизни: капиталистам и социалистам за их ошибку. У них больницы, у них тюрьмы. Они ими проводят тяжелую жизнь свою. Левая нога Моя социалистическая, а правая нога капиталистическая^[1249].

Болезнь Иванова выражалась и в нарушении причинно-следственных связей: «3 апреля, понедельник. Сутра пошел на Мою пользу мизерный дождик для того, чтобы Моя Идея прошла во всем мире»^[1250]. Есть в тетрадях Иванова и совсем уже лишенные всякого смысла места, то, что психиатры называют ученым термином «интерпретативный бред», являющийся составной частью патологического состояния, определяемого как шизофреническая мания:

А в людях, в Природе понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье; иголка, шило, нож, топор, пила, молоток, рубанок, шприцы; корова, лошадка, овца, коза, верблюд; дроги, бричка, плуг, борона, лопатка, сковорода, ухват; курица, утка, гусыня, индюшка; грач, ворона, сорока, воробей, скворец, соловей, щегол, синичка; вишни, сливы, груши, яблоки, терн и все. <...> Крест на хате показался, это видно кто. Лошадка копытом била, дождик сверху лил знать погода плохая. А вода в ванну налилась надо садиться купаться. А Марко коров поил. Атмосфера холодная. Нога моя менялась в боли, хотелось чтобы она не болела. Почты долго не было, хотелось почитать в этом деле есть какой-то секрет^[1251].

Или вот такие строки:

Мы вдвоем вышли с Валей (вторая жена Иванова. — А.Д.), походили; Я быстро побегал для Своего сердца. Я люблю снег, как Себя такого человека. Валя такая она ко мне близкая в этом, подобрала нож своей рукой и по Моему велению весь хутор людей вырезала. Даже она сказала в словах это. Но потом после этого всего она подробно остановилась и сказала свою в адрес Моего здоровья правду: «Этого мой Учитель не скажет, а я, такая баба не сделаю». Эти слова Я их только обосновал и тут же на этой странице написал^[1252].

В 70-е годы психиатры, по всей видимости, убедившись в неизлечимости Иванова, наконец оставили его в покое. После смерти жены он стал жить со своей фанатичной последовательницей Валентиной Сухаревской. В конце 70-х к нему пришла широкая известность, от которой старик совсем потерял голову. Сформировавшееся тогда вокруг него ядро учеников возглавило движение ивановцев после противоречившей всем их установкам смерти «Учителя».

Мы в Природе строим коммунизм: сперва одного человека допустим, а потом мы все вслед пойдем. Он же будет делать для всех: Он учитель народа, Он же — победитель Природы. А раз Он Победитель Природы — Он же — победитель врага. То, чего пишется в Истории, это будет обязательно так^[1253].

5. «Если заболеет человек чем-нибудь в жизни не чем не спасешься, кроме как лишь Его [Иванова] учением. Кто Его не признает, тот спасения нигде не получит»

Мировоззрение Иванова сформировалось на основе его отказа от детской веры в Бога и восприятия им агитпроповских идей. Вступил в силу сформулированный еще Достоевским закон: «Если Бога нет, то я — Бог». Но ноша эта оказалась непосильной для психики Иванова, поэтому его теории чем дальше, тем больше граничили с чистым безумием. С учебой в партшколе Бог для Иванова окончательно и бесповоротно умер. Сам он считал себя атеистом: «В Природе Бога такого нет, которого человек держит... Иванов учит не от Бога, а от себя личного здоровья, вот в чем суть Иванова»^[1254].

В упоминавшемся выше интервью в «Огоньке» (№ 8, 1982) корреспондент спросил Иванова: «Говорят, вы в бога верите?» — «Брешут, — ответил Иванов. — Верил когда-то, пока не понял, что бог пребывает не на небе, а на земле в людях, кои сумели держать победу над собой».

Но свято место пусто не бывает, и место Бога для Иванова заняли два начала. Одно из них — природа; обратим внимание на то, что слово Природа Паршек всегда пишет с прописной буквы. Ученики Иванова пытаются придать наукообразность теориям своего «Учителя»:

Источник сил, творящий эволюцию в природе, будем называть Творцом, а источник сил, ведущий к деградации и разрушению в природе, будем называть Врагом. Именно эти понятия употребляются Учителем в его тетрадях, хотя более часто на место Творца ставится Природа, а на место Его Противоположника ставятся такие понятия, как «стихийные силы природы» и «враг в природе». Это более точно, поскольку ничего надприродного, сверхприродного и внеприродного быть не может^[1255].

Однако если обратиться к тетрадям самого Иванова, то видно, что в его сознании «Природа» приобретает божественные черты наряду с другим божественным началом жизни — Человеком: «Бог это Природа, а в ней самое главное это человек»^[1256], «сильнее Природы нет ничего»^[1257], «Бог это человек. Он придет на землю для того, чтобы опознать Природу, как своего близкого друга, ему руку протянуть и с ним договориться, что больше мы вредного на земле, в воздухе, и в воде не будем делать»^[1258].

Человек — это прежде всего сам Иванов, «Бог земли», а природа в его понимании персонифицируется, и общение с ней приобретает черты медиумических связей с духами:

В три часа без пятнадцати минут Меня, как такового, по плечу толкает. Это в жизни так бывает. Я вышел во двор... так уютно постоял, руки вверх поднял попросил Природу чтобы она дала Мне Мою такую жизнь. Чтобы Я учился опознавать Природу так, как ея надо любить, хранить; как свое такое живое энергичное надо людям показать, а от чужого отказаться^[1259].

Учитель Бог земли, Он с Природою разговаривает на Своем простом русском языке, она ему правду говорит, а неправду гонит. Она учит Паршека своим безсмертием. <...> Я у нее спросил: будет ли в мае дождик? Она говорит: «Нет». А в июне будет дождик? Она сказала: «Нет». А в июле? Она сказала: «Будет». <...> Мне приходилось в Природе спросить за одного мальчика... его отец спросил Меня прежде времени: «А поступит ли мой сын в институт?» Я за него Природу побезпокоил: она Мне сказала: «Да». Она мне помогает в этом. Если надо поехать она откроет эту дорогу, Я поеду; нет Я не поеду. Пишу Я историю, у нее спрашиваю: писать? Она говорит: «Да». Я живу вместе с Природой, которая нам всем того, чего мы хотим, дает. <...> К нам приехали москвичи, муж с женой; их горе заставило опухоль живота. Я не убоялся спросить у Природы, она Мне сказала «принимай»^[1260].

Правда, гораздо чаще «Природа» бессовестно обманывала «Бога земли». Так, помимо ложных метеорологических предсказаний, она несколько раз настойчиво поведала ему, что Брежнев умрет в 1980 г., а в 1983 г. начнется третья мировая война: Китай нападет на Индию, а СССР вступится за последнюю. Москва и Киев будут уничтожены, лишь хутор Верхний Кондрючий останется невредимым. В 1987 г. Калифорнию смоет в океан, а

в 1989 году Мое состояние здоровья будет признано всеми. Сегодня вы меня не признаете а признаете в 1989 г., это точно говорит Природа. Я буду признан всеми людьми мира, а когда заговорят об этом люди всего мира, то тогда станет на арену для всех нас безсмертие. Это будет и обязательно будет!^[1261]

Однако в 1983 г. конец пришел лишь для самого Иванова. Никакое «состояние здоровья» не помогло ему избежать общей участи всех людей. Природа, согласно Иванову, бесконечна и безначальна:

По всей истории, если разобраться, то в Природе нету конца и нету у ней начала^[1262].

Это вполне согласуется с советскими материалистическими догмами. Но знакомясь далее с космогоническими выкладками Иванова, мы узнаем, например, что:

солнца как такового нету, есть в Природе сами люди. У них как было первое начальное самоволие, так оно и осталось: не любовь к Природе, а одно капризное дело. <...> Если бы солнышко было такое как мы с вами думаем — оно бы нас попалило... Человек родил солнышко и в жизни ему стал верить как Богу — выше от себя^[1263].

И последняя цитата о мистических взаимоотношениях Иванова с «Природой»:

Встречался я с такой Природою. В степи на равнине передо мной лежали две изложенные дороги. А по одной мне приходилось идти в то место, куда это надо. А точно я не знал закружился. На мое это все осоздавшееся Природа откликнулась — как Богу человека подослала, которого я дождался, спросил у него как у земного человека. Он от меня мою вежливость услышал: я перед ним извинился, сказал: — скажите мне, пожалуйста, как прямее попасть на Синельниково? Он мне ответил и рукой показал: «Иди по этой дороге». Я сказал ему спасибо, сам не прошел 10 метров, вспомнил, обернулся посмотреть, а этого человека не оказалось. Как вы думаете: кто это был за человек? — Природа. Это Природа мне помогла, она мне дорогу показала. Я с нею повстречался и теперь иду по ней^[1264].

Из сказанного очевидно, что сам Иванов считал себя Богом — партнером и победителем всесильной личностной «Природы».

Иванов не нашей дорогой идет, он нашел дорогу Богову и по ней ступает от самого Адлера до самого Ленинграда не побоялся Природы ступить на землю своею босою ногою на снег. Я не убийца спустился на дно океана. Тогда когда мое имя признается всеми народами, что я иду по такой дороге, по которой идет один Бог. Он безвреден, а полезен в жизни. Ему, как человеку одному из всех нас доверено ходить по земле не так как ходят все люди одетые, накормленные и в доме отдыхающие. Люди от этого дела зависимые, умирающие. А Иванов независимый — он Бог природы, он человек жизни, он сохранитель всему делу ^[1265].

При этом Иванов часто формулировал свои теории, пользуясь христианскими терминами. На христианство постоянно ссылаются его последователи. Каким же было подлинное отношение Иванова к христианству?

Ученики Паршека заявляли, что считают его пришедшим на землю Богом Отцом. Вот как это убеждение сформулировано в их кратком изложении веры:

Все ждут Второе Пришествие: Бог явится с облака в золотых одеждах и в золотой короне. А он пришел из тюрьмы и больницы — и никакой красоты на Нем нет. <...> И вот пришел на землю Паршек — победитель природы, Учитель народа, Бог земли. Он Своим незащищенным телом, голый и босой, проложил новый небывалый путь в Природе. Господь явился показаться во плоти, как это было написано в предковых книгах. Действительно было так, что Сила Могущества вложилась в эту плоть, и Учитель родился от Самой Всемогущей природы: как она родила человека, так она родила Учителя. А потом посадила в эту плоть Дух Его — Единственный для Вселенной и для дела.

Дух же Его есть Начало и Конец. Он же родился в то время, когда творилась земля и небо — и до сих пор. «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста и тьма над бездною. И Дух Божий носился над водами» (Кн. Бытия, гл. 1, ст. 1-2). Все творится по планам Всемогущей Матери Природы, которые Она построила миллиарды лет назад, где Она все указала без времени ничего не получится, а будет все так, как начертано всемогущей Природой.

Дважды Он во плоти был — дважды на землю пришел, и никто Его не признавал. И последний раз мы видели Его страдания, видели поношения, оскорбления и всякого рода на Него гонения. «Знаем, что держали Его в тюрьмах и в психбольницах — хотели Его так убить, как убили Его в первой жизни». (Иванов П.К., Учитель — «Паршек», 1980.) Бог Вечный явил Себя в лице Учителя. Люди жили рядом с Ним, но не могли понять, Кто Он есть! Сын в Лице был — это Иисус Христос, а Отец в Лице еще не был ни разу на земле. И теперь Он пришел — явил Себя в лице Учителя.

Настало время, что было сказано в веках и хранилось в Природе как Семя — ныне открывается для жизни. Природа много хранит в Себе тайны, а Учитель есть Сын Матери Природы. Он есть великая тайна о Человеке. Он — сохранитель Истории и Он — судья ей^[1266].

Теперь мы приведем весьма характерный рассказ нашего героя:

5 декабря пришел в Сочи... Какой снег под мои ноги Природа для моего прихода положила на землю. Я шел по нему Дух Святой, меня от головы до ног он окружал. Люди меня толпой до самого городского пляжа проводили: «С гор пришел Господь Бог». <...> Я заставил себя представить в двух бакинских церквях: в маленькую, где служил священник, я заходил не помолиться, как молятся все, стараются у Бога откупиться своими деньгами — я туда зашел хозяйничать. На середину встал один такой — как меня, такого первого человека, не пропустить в такое церковное место, где бывают все люди грешные? А праведник я был один (выделено в оригинале. — А.Д.) перед всеми стоял без одежды. В это время тарелка с деньгами шла, на нее клали деньги грешники. А я, праведный, хотел ими воспользоваться. А сам староста, держатель этого дела, не разрешил правом воспользоваться. Мне так он сказал: «Эти деньги народные». Я к народу обращаюсь: — Люди! Разрешите их забрать. Все молча простояли, ничего не сказали. Кроме мне приходилось таких людей оставить. И пойти в собор, где служил свою обедню на праздник рождения Христа 25 декабря епископ. Я — туда, меня хотели священники прибрать. Я встал на возвышенность от народа, на условие клироса, где певчие поют. Я сосредотачиваюсь по их молчанию чего-либо людям сказать. У меня было что им за этой обедней стоять и видеть перед собой истину: человека такого, как были все одетые — Иванов раздет стоял перед всеми. Он только сказал: — посмотрю, как будете любить Его, чему молитесь. Люди слышали и видели, как епископ поступил после первой обедни. Он хотел всех молящихся под крест, чтобы как это делается — подходи и целуй, деньги клади, сам уходи. Ибо епископ должен другую обедню людям служить. А я, Иванов, в эту тихую минуту сказал: — мои овцы! не выходите из храма, Я буду с вами говорить. Знаете, что епископ на все это сделал? — На Меня, как на сатану с крестом закричал; и своим подчиненным закричал, говорит: «Выведите Его, этого сатану, пусть нас не смущает!»^[1267].

Однако все не так просто: в писаниях самого Паршека мы наталкиваемся на ряд самых противоречивых высказываний на тему его соотношения с Лицами Пресвятой Троицы. В этих словах, наверное, явственнее всего проявляется болезненное душевное состояние Иванова, вызванное его манией величия. Иванов писал о Христе:

Приходил от Бога такой Сын Иисус Христос, которому давалось Природою бедным помогать. Он был по этой части воин, без всякого оружия Он вел за Собою бедных^[1268].

С одной стороны, Иванов утверждал, что он один является настоящим христианином, ибо открытый им закон, который он принес людям, и есть подлинный закон Христов:

Он [Христос] был против зависимости, а мы все его идею корежим; верить верили, а выполнять не выполняли. <...> Его [Христа] Идея устно жива между нами всеми. Она раньше жила и живет сейчас. И Христос был. Она жила, но никто ее не хотел продолжать. Это Правда, независимая сторона, которую люди все знали, что она нехорошая есть в жизни: плохая и холодная в живом человеческом теле. <...> Я не пришел верующих спасать лишь потому что они не виноватые за свою веру такую, которая заставляет обманывать самих себя. Верующий крепко верит, но чтобы выполнять не хочет: тяжело. Какой же он верующий, если он не выполняет?^[1269]

Но при этом, с другой стороны, Иванов «естественно» не избежал и отождествления себя с Христом:

Моя Идея не Господняя, как другие думают, что когда-то Христос был. Он хотел у богатых отобрать, а бедных накормить. Это Его не увенчалось. А сейчас мною делается. <...> Я не пришел с того места, откуда люди Его [Христа] ждали. Меня мать родная через отца в Природе родила так, как и все рождались люди. Паршек пришел с Духом Святым, Его никто не имеет так у себя, как имел у себя Паршек^[1270].

Если Христос был Божиим Сыном, то и Иванов видел себя сыном всесильной Природы, выразителем ее воли и единственным спасителем человеков:

Никакой нет в Природе такой защиты, кроме Меня одной за Моего избранного сына Порфирия, которого люди назвали Паршек. Я за Его любовь ко Мне, Я Ему верю и помогу во всем, везде и правильно, везде и всюду; чего он попросит, то Я Ему дам через любовь Его. Просите Его вы, все Он правильно между Мной и вами делает, войны не хочет, а хочет, чтобы все земные люди дали свое слово, чтобы между собой людям не воевать. Дело за Ним, Он ко Мне обратится, попросит Меня, а Я это сделаю. Люди обиженные Ему как Богу верят индивидуально, а получают реально. А когда просьба общая поступит к Паршеку Он сделает все в людях^[1271].

Подражая Христу, Иванов избрал из среды своих последователей 12 учеников:

Он уже собрал Своих все 12 учеников, куда входят 10 мужчин да две женщины. <...> Всего 12 учеников заслуженных таких, как Валя близкая она ко Мне. Мы их хорошо знаем, встречаем, говорим как со всеми. Но они этого не знают, что знаем мы про них. За это все мы молчим <...> в Природе нас таких двое: Я и Валя, да 12 учеников, тех людей, которых нам Природа изобрала в Моей жизни^[1272].

Явление Иванова в закосневший в невежестве мир просветило всех людей: «Он родился в Природе, научился как надо помогать другому человеку в его горе-беде. Мы все люди, до этого дела такого не видели»^[1273].

Похоже, что Иванов завидовал Христу за то, что Его почитают люди, и пытался доказать им, что он является тем же лицом:

В 1982 году приезжал Учитель в село Ореховку к своей родной сестре Анне. Вошли они в хату, а на стене висит Распятие. Учитель спрашивает: – Скажи, Аннушка, а что это у тебя? Сестра отвечает: «Да, Паша, это ж Распятие Христа!» Учитель говорит: — А может, это твой братец? Но сестра возразила: «Нет, что ты! Это же Христос, а не ты». Учитель сказал: — Ну ладно. И положил Распятие на место. <...> Люди не знают, зачем Я пришел, зачем меня Природа такого родила урода: отшельника Иисуса, самородка, Учителя^[1274]…

Иванов писал и о своей встрече с неким Никодимом, который пришел к нему узнать: «Ты ли Бог есть в жизни?» Он обличал книжников и фарисеев за то, что те второй раз готовят его распятие, но предрекал, что на сей раз он сможет его избежать при помощи двух женщин: Марии и Валентины. Иванов относил к себе христианские праздники:

Воскресенье, праздник Пасхи — это будет Учителев день, Он был распят на кресте. А сейчас Он ходит по земле, с нами на нашем языке разговаривает, говорит нам: — это обязательно будет! Все мертвецы придут в нашу жизнь, все это сделают люди^[1275].

Но, самое главное, Иванов освободил все человечество из плена смерти и указал дорогу к бессмертию:

Говорит Портрет (второе самоназвание Иванова — А.Д.): Я на это рожден: владею неумерающей жизнью. <...> Вот чего Он нам сделал: раскрыл жизнь, а смерть прогнал. <...> Бог со Своим стоит на очереди на это Он есть Бог во всех этих людях. Он пришел для спасения всего мира. Кто Моей Идее возразит, если она спасет все на земной коре человечество? Богу не нужна болезнь человека, Богу надо душу и сердце, а у человека это же самое есть. <...> Мы будем одного Учителя знать как Спасителя всего мира. <...> Мы не умеем этого человека, как Господа просить. А Он Сам к нам на землю пришел, чтобы смерть как таковую изгнать, а жизнь во славу ввести^[1276].

И горе тому, кто не примет учения Иванова:

Если заболеет человек чем-нибудь в жизни не чем не спасешься, кроме как лишь Его [Иванова] учением. Кто Его не признает, тот спасения нигде не получит. <...> Он этому всем есть Бог земли, Хозяин Природы, Отец жизни. Ему известна Природа и в ней ея люди. Тот человек в Природе есть кто не соглашается с Идеей Иванова, с Учителевой он является враг всего человечества в жизни. <...> А потом в людях такое являние есть, оно осталось прошлого Христа Его вера. Они ему очень крепко верят, а вот от них требуется выполнение. Они этого дела не делают, они не оправданные люди в этом, их Дух Святой не примет как таковых^[1277].

Иванов мечтал, чтобы его деятельность сопровождалась такими же чудесами, которые творил Христос. Он желал пройти по воде, как по суше, а также вознестись в небеса. Все эти свои пожелания он аккуратно записывает в дневник:

А перед мной еще не то стоит, а не бывалое. Я должен делать. Моя мысль летит, ведет больше от этого сделать: Я не ходил разувшись Я пошел, я не ходил по воде пойду, а в атмосфере полечу физически. Я это сделаю Сам. <...> А Земля покажет такой свой жизненный источник. Она больше не будет притягивать к себе тело человека. Закалка-тренировка это будет святое дело^[1278].

С удовлетворением Паршек помещает в свои дневники свидетельства учеников, видевших его шествующим по воздуху: «И когда Он [Иванов] шел, я смотрела Ему вслед и видела, что ноги у Учителя не касаются земли»^[1279]. Приводятся в дневниках и «свидетельства» о других, совсем уже потрясающих чудесах Иванова:

Вот Митчел (американский астронавт. — А.Д.) прислал Учителю благодарственное письмо с фотографией, где пишет как на Луне Он его спас когда гибель ему была там. Нашлись такие умники, которые похитили это фото остались только следы. Это спасибо Митчел прислал другое фото, но уже без подписи. А почему Гагарин погиб? Потому что не сказал истину. Эти примеры Учитель приводил властям, когда они сюда приезжали к Нему и они видели это письмо и фотографию. Учитель ему письмо написал, а Римма Григорьевна его отнесла, где было сказано Гагарину, чтоб он рассказал людям, кого он видел в небесных просторах. А он только в одном месте рассказал, в Куйбышеве на фабрике у слепых. И тут же ему запретили... Космонавты говорили, что Гагарин видел всяко: и такое, и такое; а самое главное Старик был такойто и такой-то. Потом когда они узнали Его говорят: был Сам Учитель^[1280].

Но мысль Иванова не останавливалась на отождествлении себя с Христом. В его голове представления о Троице, которые запечатлелись в памяти еще со времени церковно-приходской школы, соседствовали с эволюционными идеями, а также с обрывками усвоенных им из агитпропа штампов:

Есть написано, мы с вами признаем Ветхий Завет. Когда он был, ему люди были такие, верили сохранялись за счет этого всего. Тогда человек верил Богу как Отцу. А Новый Завет выдвинул на арену Своего Сына Иисуса Христа или Будду, с чем и развивалась в человеке своя частно-индивидуальная собственность, которую сам народ не признавал и в жизни своей прогнал. А вот духа не ввел. Здоровое тело здоровый дух, это можно сказать по Истории: Бог-Отец это человек, Бог-Сын это вся сделанная техника, а Бог-дух чистое живое тело (самого Иванова. — А.Д.)... Человек в жизни своей всегда просил Бога как Отца Небесного, или Сына Его Иисуса Христа, чтобы им Он помог. Христос помогал и воровать и убивать. <...> Она [Природа] хотела у себя дождаться три самых лица: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой. Самодержавие царя первого человека, а социализм это второй человек. Третий это будет эволюция, здоровое тело здоровый в нем дух^[1281].

Свои особые соображения имелись у Иванова и о Святом Духе:

Мы как таковые видели Отца в жизни и Его дело, мы видели Сына, но не встречались с Духом Святым это будет для всех Богово дело. Оно вводится в жизнь не вредным для людей полезным. Люди будут Его знать. Идет предрешающая сторона небывалого характера эволюционная Бога Духа Святого. <...> Вот чего Паршек осоздал Святого Духа Жизнь! Если бы не она, не Природа, Паршек ничего бы не знал. Все это Она сделала через Мою просьбу. <…> Отец с Сыном не получат вечной в Природе такой жизни. А Паршек этим огорожен, Он вечное место нашел, им воспользовался. <...> Конец пришел Отцу и сыну — их такое дело. А Духу Святому только есть первое начало — умелое эволюционное дело. <...> Три всего Лица находятся в жизни по истории Ветхого Завета, закона. Так сказано оно: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой. Два прошло, в жизни живут, а Третьего еще не видеть. Только оно начинается у Бога Духа Святого, это Его начало — 25 апреля 1979 г. <...> Отец и сын в жизни своей без духа жили, им Природа не помогала, а мешала своим путем. А вслед за двумя идет эволюция Святого Духа, что заставит человека отказаться от всего этого. Она никогда не была на белом свете. Паршек взял на себя всю инициативу нашей жизни^[1282].

Но и этого мало. Иванов говорил о себе также и следующее: «А вот Портрет (Иванов. — А.Д.) один между нами такой кому надо поклониться. <...> Это Некто такой есть в жизни. Паршек есть в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой»^[1283]. Но и: «Я не Отец и не Сын, а Дух всего мира. Люди Меня признают, на всей земле об этом заговорят»^[1284]. Но при этом Иванов представляет себя как

нашего пришедшего на землю Отца-Творца, Господа Бога, Спасителя всего мира всех людей в жизни их. <...> Я знаю о Нем, что Он есть Господь Бог всех царей, над всеми ими Управитель. Царь из царей Он царь. <...>...Отец Всевышний... <...> Светило всей этой на земле жизни. <...>... Светило всего мира... <...>... Сияющее Солнышко... <...> Это есть Он истина одна из всех. Он есть Бог всей Вселенной, а мы не хотим понять о Нем^[1285].

Так кем же Иванов все-таки считал себя? Отцом? Сыном? Духом? Всеми вместе? Или никем из них — их господином? Кажется, он сам так и не уяснил для себя этого вопроса: его мании величия и непомерным завистливости и гордыне всего казалось мало.

Поиск по сайту: