МИЭЛИТ. MYELITIS

Название «миэлит» — воспаление спинного мозга — в разное время присваивалось различным процессам — то воспалительным в узком смысле этого,слова, то с прибавкой различного рода некрозов в зависимости от тромбоза сосудов, эмболии и т. n. В последнее время кроме того наметилась тенденция принимать в расчет и этиологические моменты самый частый вид миэлита — сифилитический — многие авторы выделяют в особую главу — сифилиса нервной системы вообще.

В дальнейшем изложении я буду подразумевать под миэлитом все оча­говые страдания спинного мозга, имеющие своею анатомической основой воспаление этого органа или его некроз вследствие тромбоза сосудов, эмболии их или вследствие токсических влияний. клиническая картина.

С точки зрения такого понимания миэлит как клиническая единица становится величиной сравнительно постоянной, и характеристика его может быть сделана без особого труда.

Миэлитические очаги могут вызывать перерыв спинного мозга на раз­ной высоте, и соответственно этому клиническая картина может предста­влять несколько типов. За исходный пункт изучения я возьму так называе­мый дорзальный миэлит — такой тип случаев, когда очаг расположен где-нибудь в пределах грудных сегментов.

Обычно дело идет о субъекте средних лет, чаще мужчине, чем жен­щине. В связи с теми или иными этиологическими моментами, о которых я скажу потом подробнее, развиваются болезненные явления большей частью по следующему плану.

Пациент начинает испытывать боль в нижних отделах спины — в пояснице, как он чаще всего выражается. Очень обычны также корешко­вые явления — чувство стягивания вокруг туловища, кожная гиперестезия, парестезии в ногах. Затем постепенно развивается слабость в нижних конечностях: больной начинает быстро уставать на ходу, не может долго стоять, с трудом приседает, чтобы поднять что-нибудь с полу, и т. д. Нередко сами больные замечают у себя клонусы стоп, которые обыкновенно описы­вают как дрожание ног. Появляется также расстройство тазовых органов — сначала в зачаточной форме в виде запоров и необходимости натуживаться при мочеиспускании несколько больше обычного.

Все эти явления развиваются постепенно и прогрессивно в течение 1 — 2 недель, и наконец дело заканчивается нижней параплегией. Та­кой подострый тип развития является самым частым, но не единственным. Отклонения в смысле быстроты сформирования всей картины могут быть и в ту ив другую сторону. На одном полюсе стоит мгновенное развитие па­раплегии по типу острого апоплексического инсульта — это самый редкий тип; на другом — медленное, в полном смысле слова хроническое, нара­стание симптомов в течение многих недель и даже месяцев. Иногда все это происходит на фоне лихорадки более или менее сильной.

Когда больной с вполне развитой картиной болезни обратится к вам, вы найдете у него следующее. В нижних конечностях у него будет или па­рез или полный паралич, причем характер параличей выдает их центральное происхождение. Именно исследование пассивных движений обнаружит ригидность мышц, сухожильные рефлексы будут повышены, окажутся патологические рефлексы, и. питание мышц не будет серьезно, расстроено. Если больной может передвигаться, хотя бы с помощью палки, мышечная ригидность создаёт так называемую спастическую походку: ноги больного не гнутся в коленях, стопы не отделяются от пола, а волочатся по нему так, как если бы больной шел на лыжах или на коньках. Очень обычны, особенно в далеко зашедших случаях, контрактуры: pes equino-varus, разгибатель­ная контрактура в коленях и в тазу. Особый и сравнительно более редкий тип представляют сгибательные контрактуры: бедра согнуты и прижаты к животу, голени согнуты в коленях так, что иногда пятки касаются ягодиц.

Чтобы покончить с двигательной сферой, следует упомянуть еще о судорогах в ногах, что наблюдается в-виде приступов, более или менее ча­стых. Интересно, что иногда после такого приступа паралич на некоторое время становится вялым, и даже сухожильные рефлексы, бывшие до этого повышенными, также на некоторое время пропадают.

Такова картина двигательных расстройств при миэлите. В каком со­стоянии будет чувствительность у вашего больного? Как тип, будет иметься параанестезия — более или менее глубокое расстройство всех видов кож­ной чувствительности книзу от верхней границы очага. Соответственно ло­кализации очага граница этой параанестезии будет стоять на различной высоте, и, если вы помните, что я вам говорил раньше, по этой высоте можно поставить сегментный диагноз.

Степень анестезии бывает различна в зависимости от того, насколько полон перерыв чувствующих путей, вызванный очагом. Так как различные волокна повреждаются не одинаково, то и анестезиям разных местах ко­леблется в своей интенсивности, образуя порой своего рода узоры на теле больного.

С другой стороны, наряду с разрушением может иметь место только раз­дражение некоторых волокон, чему будет соответствовать гиперестезия известных участков, иногда довольно пестро чередующаяся с анестезией.

Кроме того над верхней границей параанестезии нередко наблю­дается поясов гиперестезии, вызванный раздражением корешков в зависи­мости от менингита, почти всегда сопровождающего миэлит.

Глубокая чувствительность также может быть расстроена, если очаг захватит и задние столбы.

Переходя к обследованию рефлекторной сферы, вы встретите все то, что вам уже в сущности известно из общей части. Это будет прежде всего повышение сухожильных рефлексов — коленного и ахиллова. Кроме того в большинстве случаев вы найдете один или несколько патологических рефлексов: рефлекс Бабинского, Оппенгейма, Мендель-Бехтерева, клонусы стопки чашек.

Со стороны кожных рефлексов вы можете найти при достаточно высо­кой локализации очага понижение или отсутствие рефлексов брюшного и яичковoro.

И, наконец, последнее, что вы найдете в громадном большинстве слу­чаев, — это расстройство тазовых органов. Со стороны пузыря это будет вначале чаще всего задержание мочи, в позднейших же стадиях и в тяжелых случаях — недержание или ischuria paradoxa.

Со стороны прямой кишки — запоры или, реже, недержание каловых масс. Расстройства половой деятельности резче всего выступают на первый план у мужчин в форме impotentia coeundi.

Остаются мелочи клинической картины, которые можно только пере­числить: отеки ног как проявление вазомоторных расстройств, усилен­ная потливость или, наоборот, сухость кожи, трофические расстройства Последние также носят сравнительно невинный характер, вроде неправильного роста ногтей, истончения кожи, аномалии роста волос и т. n. Но в этой области мелочей есть один признак, который имеет громадное значе­ние и часто даже решает вопрос о жизни и смерти больного; это известный уже вам пролежень.

Являясь выражением пониженного трофизма тканей, он возникает в тех местах, которые больше других подвергаются повседневной травматизации: на ягодицах, икрах, пятках. Пролежни эти появляются иногда от самых ничтожных внешних поводов, вроде складок простыни, жесткой кровати, ничтожного ушиба и т. n. Степень их интенсивности колеблется в самых широких пределах — от незначительной ссадины и до ужасающих некрозов, обнажающих кости таза, тазобедренные суставы и т. д. Обнаруживая очень слабую наклонность к заживлению, пролежни часто являются источником общего сепсиса, от которого гибнет довольно много.. больных миэлитом.

Такова картина, возникающая вследствие очага в дорзальном отделе спинного мозга. Этот тип так называемого дорзального миэлита является статистически самым частым, миэлиты же с другой локализацией процесса наблюдаются сравнительно редко.

Опишу вам две таких разновидности.

Первая из них носит название поясничного, или люмбального, миэлита. Суть дела состоит здесь в том, что воспалительный очаг локализуется очень низко, в пределах поясничного утолщения. Вы помните, что в этом утолщении в передних рогах серого вещества лежат клетки перифериче­ского двигательного нейрона для нижних конечностей. Если очаг поразит на этом уровне весь поперечник спинного мозга, то он разрушит и эти клетки. А поражение их даст, как вы уже знаете, периферический паралич соответ­ствующих мышечных групп. Поэтому у больного будет нижняя параплегия с понижением мышечного тонуса, атрофиями, потерей сухожильных рефлексов и, разумеется, без патологических рефлексов. Расстройства та­зовых органов останутся, как и при дорзальном миэлите. Что же касается чувствительности, то верхняя граница параанестезии не переступит па­ховой складки, так как выше нее начинается уже область грудных сегмен­тов.

Другая разновидность называется шейным, или цервикальным, миэли­том. В этом случае дело идет об очаге в пределах шейного утолщения, где заложены клетки периферического двигательного нейрона для верхних ко­нечностей. Такой очаг разрушит эти клетки и даст в руках параличи с чер­тами периферических, т. е. вялые, атрофические, с потерей сухожильных рефлексов. Но в то же время он разрушит пирамидные волокна для ног, отчего в них также разовьется паралич, но уже центрального типа, т. е. спастический, без атрофии, с повышением сухожильных рефлексов, с пато­логическими рефлексами.

Это сочетание двух типов параличей — вялых в верхних конечностях и спастических в нижних — образует клиническую картину, характер­ную для всякого вообще процесса в шейном утолщении.

Верхняя граница параанестезии будет стоять приблизительно около ключиц, захватывая и руки; Тазовые органы будут расстроены по-прежнему.

Иногда наблюдается еще одна группа симптомов — сужение зрачков, легкий птоз и enophthalmus. Это признаки поражения шейного отдела сим­патического нерва — его центральных или периферических нейронов. Эти симптомы нелегко наблюдать по нескольким причинам.

Рис 95

MiioJiin nocie dHTii} аияческ11\ при­вивок (van Gieson) (IIpr ii кл нервч. бо 1езн(и САГУ) а — поюсти выпл ения (status spon-giosus)

Рис 96

Миэ-зит (van-Gieson) (Преп кл. нервн. болезней САГУ.) я — расширенные сосуды, кр)Г-локлегочная инфильтрация

Рис 97

Миэшт Большое увеличение Тот же счучай. (Преп.ki. нерьн. болезней С \ГУ) а — ь-руглокчсточная инфипь трацпя

Во-первых, картина паралича симпатического нерва вообще всегда слабо выражена, она, так сказать, миниатюрна по самой своей природе.

Во-вторых, она очень непродолжительна: порою в самый короткий срок, несколько дней, все явления выравниваются какими-то компенсаторными механизмами и исчезают.

И, наконец, в-третьих, при двустороннем параличе симпатического нерва исчезают критерии для сравнения с нормой ширины зрачков, ширины глазных щелей и глубины посадки глазного яблока.

Этиология. На этом я покончу с клиникой миэлита и перейду к вопросу об его этиологии.

Относительно этиологии миэлита можно сказать приблизительно то, что говорилось по поводу полиневрита: эту болезнь может давать почти всякая из известных инфекций и кроме того некоторые интоксикации — экзогенные и эндогенные.

Так встречаются миэлиты, развивавшиеся в связи с сифилисом, различ­ными тифами, пневмонией, плевритом, ангиной, гонореей, скарлатиной. оспой, дизентерией и т. д. Его дают раковые кахексии, лейкемия, пернициозная анемия, беременность, прививки против бешенства, отравление окисью углерода и т. д.

Но частота различных этиологических моментов очень неодинакова. В то время как почти все перечисленные причины дают миэлит только в виде более или менее редких случаев, сифилис является той инфекцией, на которую падает громадное большинство случаев этого заболевания.

Поэтому в клиническом обиходе понятия «миэлит» и «спинальный сифи­лис», за немногими исключениями, почти всегда совпадают — обстоятель­ство, играющее большую роль в отношении терапии и прогноза. патологическая анатомия.

Что касается патологи­ческой анатомии, то картина, получающаяся от изучения спинного мозга соответствующих больных, бывает довольно разнообразна в различных слу­чаях. Играют роль здесь и давность процесса, и этиологический момент, и индивидуальные особенности каждого случая. Суть дела состоит в пере­рыве спинного мозга очагом. Такой очаг может иметь очень малое протя­жение по длиннику мозга, но может занимать и несколько сегментов под­ряд. Он может поразить весь поперечник мозга сплошь и может занять только какой-нибудь один его участок. Наконец может быть различным и самое число очагов — от одного до сравнительно большого количества их, разбросанных по всему длиннику органа.

Если иметь в виду свежий очаг, то основной чертой его микроскопиче­ской картины являются дегенерация и распад ткани. Нервные волокна в зависимости от стадии процесса представляются то разбухшими, то распав­шимися на обломки. Обломки эти поглощаются так называемыми зерни­стыми шарами, которые по существу являются нейронофагами. Петли нейроглии, в которых лежали эти волокна, оказываются поэтому или пустыми, или наполненными зернистыми шарами. Сама нейроглия в тяжелых случаях подвергается распаду, который также поглощается зернистыми шарами. При процессе меньшей интенсивности она, наоборот, представляет картину усиленного разрастания, пролиферации (рис. 95 на табл. II, стр. 384 — 385).

В сером веществе, если оно захвачено очагом, наблюдаются все степени клеточных изменений, начиная от самых легких и кончая полным распадом.

В сосудах можно видеть воспалительную инфильтрацию стенок мелко­клеточными элементами, ту или иную степень их склероза, иногда разра­стание капилляров, мелкие кровоизлияния. Очень часто, впрочем, мелкокле­точная инфильтрация не ограничивается стенками сосудов, но захваты­вает всю площадь очага. Иногда можно встретить явления тромбоза сосудов, в связи с чем распад тканей приходится считать результатом не воспаления, а анемического некроза (рис. 96, 97 на табл. II, стр. 384 — 386).

Почти всегда наблюдаются изменения мягкой мозговой оболочки — ее отечность, утолщение, мелкоклеточная инфильтрация.

В случаях значительной давности картина получается несколько иная. Острые воспалительные явления к этому времени успевают стихнуть, распад ткани рассасывается, и зернистые шары исчезают, всасываются также кровоизлияния и отечный выпот. Но зато на первый план выступают явления заместительного разрастания глии. Она заполняет все пустоты после распавшихся и всосавшихся нервных элементов и кроме того приобре­тает особые морфологические свойства, отличающие ее от нормальной глии.

За эти внешние особенности ее называют «склерозированной глией», а весь описанный процесс, аналогичный образованию рубца, называют «нейроглиальным склерозом».

Явления инфильтрации сосудистых стенок также уступают место скле­ротическим изменениям.

И, наконец, в оболочках явления отека я инфильтрации сменяются разрастанием их соединительной ткани и склерозом последней.

Помимо этих картин, наблюдающихся в большинстве случаев миэлита независимо от его этиологии, встречаются и такие анатомические продукты, которые свойственны только определенной природе процесса. Таковы,. например, гуммы при спинальном сифилисе, туберкулы, даже в виде боль­шой редкости — абсцессы.

Само собою разумеется, что при достаточной давности болезни в каче­стве непременного слагаемого вы встретите вторичные, а иногда и ретроградные перерождения проводящих путей, разрушенных очагом.

Бактериологическое изучение последнего изредка обнаруживало в нем присутствие различных микроорганизмов — стрептококков, стафилокок­ков и т. д. патогенез. Вопросы патологии мвэлита распадаются на две группы. Одна обнимает собой все, что касается генеза отдельных симптомов. Ответ на эти вопросы в сущности уже дан всем сказанным мною, и по­тому говорить еще что-нибудь по этому поводу будет лишним.

Другой круг вопросов касается собственно самого фа.кта возникнове­ния очагового процесса и некоторых подробностей, связанных с этим. Здесь я задержусь на несколько минут. Для обсуждения нужно прежде всего разделить все случаи миэлита на две группы: на случаи, вызванные сифилитической заразой, и те, где причиной была какая-нибудь другая инфекция. Начну с конца и подвергну анализу эту последнюю категорию. В: литературе одно время живо обсуждался вопрос, вызывается ли воспалительный очаг в спинном мозгу попаданием туда самих бактерий, или паразиты могут быть в другом месте, а изменения в нервной системе вызы­ваются просто бактериальными токсинами, разносимыми с кровью.

Тот факт, что различные патогенные микроорганизмы могут заноситься в спинной мозг и там развиваться, в настоящее время должен считаться доказанным как принципиальная возможность. В таких случаях трудно представить себе, чтобы культура бактерий, выросшая в спинном мозгу, как в пробирке с питательной средой, была индифферентна для окружающих тканей. Гораздо вероятнее, что, пока она живет в этой среде, она питается ею, она, так сказать, поедает ее. С этой точки зрения мне представляется возможным, что в известной категории случаев воспалительный очаг и повреждение нервной ткани могут вызываться самими бактериями, их процессами ассимиляции, усвоения окружающей среды. С другой стороны, мы знаем миэлиты, возникающие от отравления угарным газом, свинцом и т. д. В этих случаях яды, очевидно, доносятся кровью до спинного мозга и вызывают в нем воспалительную реакцию. Сле­довательно и механизм такого типа принципиально возможен; мыслимо, что он возможен и для бактериальных токсинов, накопляющихся где-нибудь вне спинного мозга. Действуют ли при миэлитах оба эти момента разом или в разных случаях порознь, сказать в настоящее время невозможно.

Другой пункт, которого надо коснуться, затрагивает область вопро­сов общей патологии, относящихся вообще ко многим болезням. Вы знаете, что, например, за последние годы громадное количество людей переболела различными тифами. У большинства эти тифы протекли как таковые, а у изве­стного процента они дали, как говорят в клинике, «осложнение» миэлитом. Каков механизм этого осложнения? Почему одни тифозные дали его, а дру­гие нет? Ответы на такие вопросы давались разные — в зависимости от господствующих воззрений.

Наиболее простой ответ объясняет это «случайностью»: паразит «слу­чайно» заносится, например, из кишечника в спинной мозг; или, если он циркулирует в крови, то он «случайно» оседает в спинном мозгу и полагает на­чало очагу. Такое объяснение вряд ли может быть принято. «Случаем» мы называем то, причины чего не знаем; объяснение чего-нибудь случайностью есть в сущности ссылка на незнание.

Более правдоподобной представляется одна из двух возможностей: или дело идет об особом варианте инфекции, имеющем сродство с нервной тканью, или об особом типе изменений в нервной системе заболевших — изменений, привлекающих инфекцию.

Мы знаем, что некоторые инфекции имеют определенное сродство с известными органами. Так virus полиомиэлита, куда бы он ни был введен, поражает передние рога спинного мозга, virus дизентерии поражает кишеч­ник и т. д. Следовательно тот факт, что некоторые возбудители могут под­ходить в смысле химического взаимодействия к известным органам, как ключ к замку, сомнению не подлежит. С другой стороны, бактериология знает также, что многие микроорганизмы под влиянием перемены условий роста меняют свои свойства. Учитывая последний факт, можно представлять себе дело и таким образом, что у тифозных, заболевших миэлитом, имела место инфекция паразитом, претерпевшим такое своеобразное изменение пато­генных свойств, — может быть, даже в организме последнего пациента.

Наряду с этим существует еще одно толкование. Паразит в общем остается, так сказать, равным самому себе, а переменной величиной является человек или даже отдельные его органы. Сумма всех особенностей челове­ческого организма, общая характеристика его всего или отдельных органов, составляет его конституцию — общую или же частичную, если дело идет об отдельных органах. Эта конституция — общая или частичная — может быть порочной или от наследственных факторов или от приобретенных, — в результате вредных влияний, действовавших на какой-нибудь орган. Если среди лиц, заболевших тифом, окажутся такие, у которых спинной мозг представляет порочную конституцию того или иного происхождения, то основная инфекция сделает не только свое обычное дело, но поразит и спинной мозг.

С точки зрения последнего толкования становится понятной роль мно­гих из тех факторов, которые издавна отмечались клиницистами в качестве так называемых предрасполагающих причин. Сюда относятся: невропати­ческая наследственность, физическое переутомление, половые эксцессы, душевные волнения, частые охлаждения и т. д.

В настоящее время трудно сказать, какое из этих объяснений ближе к истине. Не исключена возможность, что все эти типы механизмов имеют место в природе и что таким образом основной патогенез миэлита различен в разных случаях.

Все те, отчасти гадательные, построения, которые я только что привел по поводу миэлита от различных инфекций, проделало и учение о сифилисе спинного мозга.

Но история смены этих взглядов так поучительна, а проблема сифилиса нервной системы так интересна, что я позволю себе разобрать эти вопросы несколько подробнее, тем более, что с ними вам придется встречаться много раз.

Известно, что сифилитиков па земном шаре, вероятно, много сотен мил­лионов.

Земская медицина своими обследованиями показала, что есть целые районы крестьянского населения в России, где все поголовно больны сифи­лисом. А в Западной Европе не раз высказывалось предположение, что це­лые нации, — например французская, — на протяжении всего существования сифилиса в Европе постепенно проболели этой болезнью, подвергались процессу «сифилизации». Между тем среди всего этого громадного числа сифилитиков только сравнительно немногие заболевают воспалением спинного мозга — специфическим миэлитом.

Возникает опять вопрос: что это за лица, попадающие в роковую кате­горию нейросифилиса? Число их в процентном отношении сравнительно невелико: насколько можно судить по статистическим работам, оно. состав­ляет приблизительно меньше одного процента всех сифилитиков. Но они всегда были: едва только появилась знаменитая эпидемия сифилиса в конце XV столетия, как в начале XVI столетия стали уже описываться параплегии, излеченные ртутью.

На протяжении нескольких столетий делалось довольно много попы­ток ответить на поставленный вопрос. Не считаясь с хронологией, расскажу вам о некоторых из них.

Разумеется, была неизбежная ссылка на случай: специфический миэлит возникает там, где спирохеты случайно оседают в спинном мозгу и дают начало воспалительному очагу. По этому поводу можно только повторить все то, что я сказал относительно «случайного» происхождения миэлита от других инфекций.

Одно время было распространено мнение, что определяющим момен­том является способ заражения: внеполовое заражение будто бы дает нейросифилис чаще, чем половое. Однако статистическая проверка опровергла фактическую сторону этого утверждения, не говоря уже о том, что никакого объяснения в нем, собственно говоря, не за­ключается.

Думали, что играет роль возраст, в котором произошло заражение: ин­фекция, полученная в позднем возрасте, будто бы чаще дает нейросифилис. Это утверждение постигла та же судьба, что и предыдущее: оно не подтвер­дилось при более точной проверке.

Чрезвычайно прочно держится мнение, что громадную роль играют настойчивость и техническая правильность предшествующего лечения си­филиса: лица, основательно лечившие свой сифилис, гораздо реже забо­левают нейросифилисом, чем лица, лечившие его недостаточно. Это по­ложение много раз подтверждали статистическими сводками, и можно сказать, что оно до сих пор является господствующим. Но, не говоря уже о том, что ряд очень компетентных наблюдателей видит в таком мнении сильное преувеличение, чрезвычайно импонируют и идут в разрез с массовыми сводками отдельные случаи, где предшествовавшее лечение было безупречно, а субъект все-таки заболевал нейросифилисом.

Много внимания уделялось предрасполагающим причинам — алко­голизму, половым эксцессам, физическому переутомлению, охлаждению и т. п. Все эти факторы, ослабляя нервную систему, будто бы лишают ее нор­мальной сопротивляемости и делают более уязвимой для сифилиса.

Оттенялась также роль конституциональных моментов — роль консти­туции наследственной и приобретенной, общей и частичной. Любопытно как исторический курьез то обстоятельство, что этот мотив, являющийся сей­час, так сказать, последним словом науки, был в свое время и первым или од ним из новых. Еще Парацельс утверждал, что «сифилис у каждого боль­ного принимает характер той болезни, к которой он склонен по своим на­следственным особенностям или в силу каких-либо других предраспола­гающих причин».

Все, о чем рассказал я до сих пор, представляет одну группу воззрений по разбираемому вопросу. Это — отдельные направления научной мысли, как бы ряд ручьев, текущих в разных направлениях, но не вливающихся в одно общее русло.

Наряду с этим уже давно наметилась другая струя, которая време­нами как бы пропадала из глаз, временами опять появлялась, но в общем превращалась в крупное течение, являющееся теперь если не самым глав­ным, то одним из главных в этой области.

Давно уже обращал на себя внимание невропатологов тот факт, что большинство субъектов с нейросифилисом чрезвычайно стереотипно рас­сказывает о перенесенной ими инфекции. Твердый шанкр у них был слабо выражен и легко прошел при самом неаккуратном лечении, а иногда и вовсе без него. Вторичных явлений или вовсе не было, или они были также очень слабы и не давали рецидивов. Третичных явлений также не было. В общем, сифилис, проявившись в самом начале, скоро прошел и больше о себе ничем не давал знать. Рассказ этот, повторяю, настолько стереотипен, что вызвал ряд работ с целью проверки, в какой мере такую особенность можно считать правилом.

Проверка показала, что хотя при нейросифилисе и наблюдаются случаи с обильными вторичными и даже третичными явлениями, но они составляют меньшинство. Наиболее распространенная формула поэтому гово­рит так явления со стороны нервной системы в общем могут возникнуть на почве сифилиса всякой интенсивности — тяжелого, средней степени и легкого, — но чаще всего они бывают после легких форм его.

Если вы вдумаетесь в эту формулу, вы увидите, что она центр тяжести вопроса полагает в количественной стороне дела, в интенсивности основной инфекции. Но ее можно изменить так, чтобы на первый план вы­ступил качественный момент. Так и делали, и в таком новом виде эта формула гласит следующее: осложнения со стороны нервной системы д ает такой тип сифилиса, который мало поражает кожу, слизистые обо­лочки и другие ткани.

В этом положении заключается мысль, которая в дальнейшем была выражена гораздо отчетливее и говорила, что сифилис не есть нечто единое, а что эта болезнь бывает различных типов. И один из них отличается склонностью поражать нервную систему — невротропностью. Для обозначе­ния его предлагались даже, отдельные термины (lues nervosa, syphilis a virus nerveux). Крупным подтверждением этой мысли явились наблюдения над чрезвычайно интересным явлением получившим название «группо­вого сифилиса».

Было замечено, что иногда целый ряд лиц, получивших сифилис из одного источника, в дальнейшем заболевает той или другой формой нейросифилиса. Описывались, например, такие случаи, когда большая пьяная ком­пания отправлялась к одной проститутке, получала от нее lues и впоследствии вся заболевала различными формами нейросифилиса. Или стеклодув с си­филисом передавал свою трубку для выдувания стеклянных изделий целому ряду мастеров, которые все заражались и впоследствии поражались нейросифилисом. Не особенно редко можно наблюдать супружеские пары, стра­дающая одной и той же картиной нервных явлений на почве сифилиса.

Все эти клинические наблюдения, глубоко интересные и многозначительные, могли поставить вне сомнения факт существования особой разновидности сифилиса, имеющей сродство главным образом к нервной ткани. Приведенное толкование их пытались парировать такой гипотезой, что дело идет будто бы о разной степени иммунитета в разных тканях. У субъектов со слабым кожным сифилисом, но с поражением нервной системы имеется сильный иммунитет кожи, которая поэтому мало страдает, и слабый иммунитет нервной системы, которая поэтому поражается больше. Получался таким образом опять возврат к старой формуле: сифилис один, а люди разные. Но за последние годы вопрос подвергся экспериментальному изучению, и результаты этих работ начинают явно клонить чашу весов в сторону существования разных форм сифилиса.

Не вдаваясь за недостатком времени в большие подробности, о которых к тому же вы, вероятно, уже слышали на лекциях по бактериологии и по венерическим болезням, я скажу только, что в настоящее время с бледными спирохетами обращаются почти так, как со всякой бактерией. Их культи­вируют в пробирках на разных средах, ими заражают известные виды жи­вотных, проделывают ряд пассажей и даже выводят две породы их, из кото­рых одну немецкие авторы называют «мюнхенской породой», а другую — «франкфуртской». Опыты с заражением кроликов этими двумя породами спирохет дали глубоко интересные результаты.

Прежде чем описать их, позвольте мне сделать маленькое отступление и коснуться вопроса о том, как выяснить, затронута ли у животного нервная система.

Вы помните из лекции о спинномозговой жидкости, что у человека нейросифилис, как правило, дает о себе знать изменением этой жидкости, и в частности появлением плеоцитоза. Наблюдения над кроликами, заражен­ными сифилисом, показывали, что у них тоже иногда появляется плеоци­тоз, иногда же его не бывает. Когда постановка опытов уточнилась на­столько, что явилась возможность изучать результаты заражения каждой породой спирохет отдельно, выяснилось следующее, глубоко интересное обстоятельство.

Заражение «франкфуртской» породой дает у кроликов картину очень тяжелого общего сифилиса, но не дает плеоцитоза, т. е. не затрагивает нервной системы.

Наоборот, «мюнхенская» порода дает ничтожные, трудно уловимые следы общего сифилиса, но зато, как правило, дает плеоцитоз, т. е. пораже­ние нервной системы. Добавлю кстати, что это поражение нервной системы доказано и анатомически, т. е. посредством микроскопического обследо­вания нервной системы животных, зараженных «мюнхенской» спирохетой;

Делались еще поразительно красивые опыты, с необыкновенной ясностью опровергающие некоторые из тех мнений, которые недавно я вам сообщил. Так, например, проверялся взгляд, будто бы на возникновение нейросифилиса влияет попадание спирохет в нервную систему, где они оседают и дают очаг.

Для этой цели кролики заражались субдурально, т. е. культуры спи­рохет вводились им под твердую мозговую оболочку. Казалось, что при такой постановке опыта достигается самый тесный, какой только возможен,. контакт между заразным началом и нервной системой. И результат полу­чился поистине классический. «Франкфуртская» порода дала сифилитиче­ский орхит и поражение носа, но не дала плеоцитоза, т. е. не поразила нервной системы, «мюнхенская» же порода не вызвала никаких проявлений общего сифилиса, но дала плеоцитоз, т. е. поразила прямо нервную систему.

Контрольные опыты были также красивы своей простотой.

Животные заражались через вену или через сердце. Инфекция вводи­лась прямо в поток кровообращения, и ей представлялась возможность по­разить что угодно.

И опять «мюнхенская» порода дала плеоцитоз, которого не получилось от «франкфуртской» породы.

Я не буду утомлять вашего внимания дальнейшими подробностями. Из всего сказанного, я думаю, ясно, что в бледной спирохете мы имеем не еди­ное нечто, а, по-видимому, по крайней мере две разновидности. Быть может, они способны жить порознь — это объясняло бы существование чисто нервного сифилиса и сифилиса чисто кожного или, как его называют, об­щего.. Но возможно, что они могут сожительствовать и вместе — это объяс­няло бы случаи, где одновременно был и тяжелый общий и нервный сифилис..по-видимому вопрос разрешается именно в таком смысле. По крайней мере; некоторые авторы делали поразительно красивый опыт. Они заражали животных «франкфуртской» породой и получали обычный результат — общий сифилис без поражения нервной системы. А много месяцев спустя произво­дилось вторичное заражение — уже «мюнхенской» породой, после чего появлялся плеоцитоз. течение.

На этом я покончу с патологией миэлита и перейду к во­просу о его течении.

Я уже сказал вам в самом начале, как развивается миэлит. Это разви­тие — острое или подострое. Только изредка встречаются миэлиты, которые.развиваются медленно и постепенно, по типу хронического заболевания, Но как бы он ни начинался, наступает в конце концов, в разные сроки для разных случаев, период максимума всех явлений. Этот период держится раз­личное время — в зависимости от терапии, особенностей случая, условий жизни и т. д.

Дальше следует медленный спуск этой кривой — также до разного уровня. На одном полюсе стоит полное выздоровление, на другом — стойкое неизлечимое состояние с максимумом симптомов. Между этими двумя край­ностями располагаются все случаи.

В самых легких., излечимых случаях болезнь тянется 2 — 3 месяца, тя­желые же могут давать пожизненную инвалидность.

Поиск по сайту: