Утром земля у Андрея качалась под ногами, но вечером после отбоя снова волокут туда же

- Ты стукач? Признавайся, педераст!

И пощечины справа и слева от липких рук ложатся на чисто выбритое бледное лицо Андрея. Он почти теряет сознание. Сегодня ему тяжелее, чем вчера. Спать, спать, спать... Хоть стоя, но уснуть... Какие сутки доп­рашивают здесь?! Вторые, третьи?.. Сознание мутнеет, голова падает на грудь. Ах, зацепиться бы хоть за подоконник, хоть бы на несколько секунд уснуть! Пусть бьют, пусть... Он уже почти не ощущает ударов, но мысль еще работает: «Завтра днем в штабе, вечером - полеты...» Знает,

сидеть на вышке перед картой рядом с офицерами и отмечать нахожде­ние вертолетов. Но спать, спать, спать... Звонкая пощечина, потом дру­гая, но Андрей уже отключается полностью, он полулежит на подоконни­ке, он спит несколько секунд...

- Не спи, педераст! Ты стукач?!

- Нет, не я.

Я сплю. Как хорошо спать! Куда-то проваливается пол, исчезает Ум-хаев со своим перекошенным лицом, которым он подавляет и приводит в трепет других, нет ни боксера Ломидзе, не прихвостня Лапшина...

Утром начальник штаба недоволен писарем: какой-то вялый, инерт­ный. Раскачать его надо:

- Андрей, сейчас развеселишься. Посмотришь, как будет потеть пе­ред нами капитан третьей эскадрилий, бездарный тупарь.

И рядовой слушает, как «допрашивают» в его присутствии офицера:

- А ну-ка, товарищ капитан, доложите-ка нам обстановочку в Иране. Да и какие дела в Турции и кто такой Кемаль Ататюрк? Да и знаете ли вы, какие народности населяют Пакистан?

Капитан неплохо владеет вертолетом, но в истории... За армию дер­жится цепко: вышел из глухой деревни. Выгонят - куда идти, хотя и был в Афганистане ранен?..Рядовой Туманов доложите все по порядку...

И тот встает, рассказывает, что заслушаешься. Он говорит не только о политике, но и о народностях: пуштунах, пенджабцах, белуджи и вы­ходцах из Синда... И ему жаль офицера простой человеческой жалос­тью. Не отчаивайся, дорогой капитан, и делай свое основное дело. В мире столько знаний, что невозможно все постигнуть. Андрей в душе осуждает своего начальника: «Ну зачем же так грубо и прямолинейно, прямо в лоб? Нет, Алексей Иванович, для меня ты - не кумир, хоть уже и подполковник в тридцать пять лет». Андрей преклоняется перед людьми другого сорта: перед такими, как его брат и как некоторые преподавате­ли университета. Вот умники! Разбираются не только в политике и исто­рии, но и в литературе, философии, психологии... А какая речь, какой такт и общая культура!

Но капитан мотает на ус другое: «Городской выскочка, ты еще цеп­лялся за материну спидницу, а я уже на тракторе пахал колхозное поле. Жил на хуторе, где и телевизора-то не было, потом выкарабкивался в люди... Но, как аукнется, -так и откликнется. Андрей Петрович, так тебя величает себе на потеху этот штабист, а я уже нюхал афганское небо. И видел десятки смертей...

Вечером Андрей на вышке среди старших офицеров. Сидит перед картой в наушниках. Сидит среди умных людей и сам себя чувствует хоть и ниже по чину, но человеком. Впереди перед вышкой - бегущая поса-

дочная дорожка, сверкающая огнями. Где-то высоко светится бесконеч­ный чудесный звездный мир, подаренный нам, людям. Где-то залитый огнями город Владивосток, родной до боли в сердце. Там мама, дом, брат, который написал всего два письма. И отец... ни одного, там Лари­са... И солдата охватывает гордость, что за его спиной вся страна, и он делает очень важное дело для нее...

- «П-15», «П-15», прием, прием... Я - планшет, я - планшет... Прием... И радар передает ему координаты, где находятся вертолеты. Тут же параллельно работает руководитель полетов, очень представительный полковник и сверяет свои сведения, переданные вертолетчиками, с ре­зультатами на кальке у Андрея. А он старается, хочет быть предельно исполнительным, но какая тяжелая голова, мутнеет сознание. Оно сла­бо пробивается сквозь расплывающуюся, заволакивающую тяжелую дре­му. Глаза слипаются, слипаются, и он в испуге открывает их пошире, но... Перед режущими глазами сыплется золотом бегущая дорожка, уплыва­ют в вечность точечки звезд... Андрей забывает о матери и о том, что отец ему не пишет, голова его падает безжизненно на планшет, и он спит, спит, спит... И никто и ничто не может его разбудить. Гремит приземлив­шийся вертолет, кто-то сильно трясет Андрея за плечи: «Туманов, уши к карте прилипли!» Но солдат спит. Не спит, он провалился в темную, тя­желую и бесконечную пропасть. И снова его сильно трясут за плечи, но бесполезно. Голова безжизненно лежит на карте, где кружочком обозна­чен родной город Владивосток... Ему дают поспать 10 минут и снова бу­дят. Комэска Хвыля, украинец, добрый комэска посылает его за ужином в столовую: «Сбегай, брат, промнись...» И рядовой Туманов приносит в алюминиевых кастрюльках и мисках еду, все офицеры ужинают. Запах жареного картофеля на сале разносится по всей вышке. Пахнет свежим хлебом и котлетами... Солдат таким не кормят. Хвыля оставляет и Анд­рею: «Подкрепись!» - «Да не хочу», - отказывается Андрей. Ему неудоб­но перед старшими офицерами показывать себя голодным. Унизитель­но и обидно. А у самого сводит все в животе, проклятая слюна накатыва­ется на язык, как у голодной собаки. И он осторожно проглатывает теку­щую с языка влагу, чтобы никто не заметил. Но комэсквыля приказывает: «Не выдумывай, поешь!»

И Андрей отворачивается от офицеров и быстро проглатывает пару котлет, жареный картофель и мягкий душистый хлеб... Съедает вмиг, по­чти не разбирая вкуса, зато набивает полный живот... Впереди ночь в коптерке... А Андрей не выдерживает:

- Спросите еще раз Куденка, откуда узнал комэска о драках?

- И правда, - орал Лапшин, - изобьем еще раз эту падлу и спросим у

педераста. В коптерку суку! Разделаемся, чтобы и родная мама не узнала!..

Но Игоря в казарме не оказалось. Исчез. Куда? Никто не знал. Не появился и в последующие дни. Притихли. Что за дьявол? И начальство ни гу-гу... От старшин, наконец, узнали, что того срочно перевели на за­пасной аэродром стоять в охране.

А Туманов пишет домой письмо: «Здравствуй, мама! Привет тебе от твоего младшего сына-солдата. Служу. По вечерам сижу в штабе, читаю газеты и историю Турции и Вьетнама. Когда бываю на полетах - любуюсь беговой дорожкой, но жаль, что она расплывается перед глазами, ниче­го не вижу. Пришли запасные очки, а те упали и разбились... Вышли еще книги «Курды», две истории средних веков Азии и Африки и историю Ирана...»

Поиск по сайту: