Турции...»

Андрей изучал историю в университете, увлекался Востоком: Ираном, Ираком, Турцией... И его мечтой было, конечно, побывать в этой стране, изучить испанский, английский и немецкий и, конечно же, турецкий... Почему именно эти? На испанском и английском говорит полчеловече­ства. Немецкий заманчив уже тем, что Россия постоянно черпала оттуда царей, и в то же время эти две великие нации постоянно уничтожали

друг друга. Кому-то было выгодно натравлять эти народы. Жить бы рус­ским и немцам в тесной дружбе, использовать общую культуру и науку, а не искать поддержку у каких-то полудикарей в Африке, где голые под пальмами пьют русскую водку, «закусывая Иваном...»

И, конечно, самой тайной мечтой Андрея было работать, если не ту­рецким послом, то хотя бы в турецком посольстве... Далеко хватил... Очень далеко... Но кто-то же работает там? Есть институты народных отношений... Но Андрей не помнит, чтобы кто-нибудь из его знакомых или учеников его матери туда поступил... Для серых низов эти кулуары науки наглухо закрыты. Мы честные - плебеи, околпаченные под одно громкое обобщающее слово - народ! Последнее время и это снимают с нас. Стало проскальзывать слово быдло: «Был Сталин, было быдло...» И еще бы Андрею хотелось снова засесть за те учебники, которые они «прогнали» в университете. Изучить бы их, не торопясь, глубоко, обдуманно. Неплохо бы заняться и музыкой, и литературой... Мы так мало знаем о русской литературе. Изучаем в школе с десяток писателей, а их было сотни, которые по-своему высказывали интересные мысли. А у нас как? Сказал Ленин о Толстом, что он, как зеркало русской революции, и пошли петь ему дифирамбы... Нет, Андрей не любил Толстого уже толь­ко за то, что он безобразно описал войну с Наполеоном. Уселся через сто лет в карету, запрягли вороных еще в штук десять телег, погрузили сундуки, перины, баулы с едой, кучу слуг рядом насадили, и поехал Лев Толстой промяться, посмотреть то место, где шла когда-то битва русских и французов. Приехал, постоял два часа на пригорке, и описал великую битву... Действительно по-барски, по-господски.

Нет, Толстой и ногтя не стоит великого историка Соловьева. Вот уж кому нужно в ножки поклониться. Описывает не только историю, но и быт народов, его нравы, обычаи, одежду... Не чета философам Марксу и Энгельсу. Их взгляды теперь полетели в тартарары. Обогнали нас капст­раны, а мы сели в болото. Не тот у нас еще народ, чтобы строить комму­низм. Вон, сколько толчется около киоска с пивом, только высунься за кирпичную стену. Задумали перестройку... Трудновато таких перестраи­вать. А интересно бы посмотреть, что будет? Наверное, закипит вся Рос­сия. Вот настанет историкам жизнь! Успевай только описывать... И оби­да подступила к горлу: «Ах, если бы Лобачев сразу начал меня лечить... Эфирная тварь... Но Ломидзе, ты больше не посмеешь меня бить по щекам, отсохнут твои руки, бандюга...»

Поиск по сайту: