Показалась первая эскадрилья вертолетчиков

- Идут, - сказал капитан, - и иронически и грустно улыбнулся, вроде завидуя молодым парням. - Там должен быть и ваш. Встречайте, рад будет...

Офицер вроде оправдывался перед нею, как провинившийся школь­ник, и искал в этой чужой ему женщине вроде поддержку, теплое слово:

- В одиннадцать будет присяга. Может, выступите от имени родите­лей?

Ольга Петровна всматривалась в строй зеленых гимнастерок и, сдер­живая волнение и слезы, искала и искала глазами сына. Он должен быть впереди.. Высокий... В очках... Да где же он, наконец? Вон, идет в очках и высокий, но не Андрей. Еще в очках, пониже ростом, щупловат. И толь­ко когда колонна остановилась у казармы, один солдат поднял руку, и она с удивлением увидела радостно улыбающееся лицо сына. «Господи, как изменился, что еле сама узнала, но свой, свой и родной... И не выше всех, есть куда крепче, сильнее... Но форма на нем сидит ладно, и пи­лотка идет к лицу», - и она радостно заулыбалась сыну. Видела, как и другие русские солдаты смотрят на нее и тоже улыбаются, украдкой по-

глядывая на ее сумки. Даже вон те нерусские, хотя и отходят будто рав­нодушно в сторону. «Эх, все вы еще пацаны и все почему-то родные...» После команды «Разойдись!» Андрей подскочил к матери:

- Ой, мамочка, какая ты умница, что приехала! Ты такая сегодня кра­сивая! А хлеба привезла?

- Хлеба? Да зачем он тебе? Привезла сдобные пирожки, булочки, кол­баску, конфеты, шоколад...

Но видя, что сын разочарован, добавила:

- Хорошо, потом схожу и куплю, а сейчас бери...

- Нет, нет, потом, после присяги...

Момедов снова всех построил и повел переодеваться в коптерку. Сам он «фазан», уже второй год служит. Долго подбирали мундиры, начища­ли сапоги и бляхи на ремнях, примеряли фуражки... Прихорашивались.

Присяга проходила на аэродроме у вертолетов." Поставили столы, положили на них большие книги в красных переплетах, рядом со стола­ми горели знамена. Напротив гостей - хмурая колонна «дедов», тут же сбоку - «духи». Одним уходить, другим служить...

Выступали с речью командиры, присягали у знамени вертолетчики. Грамотные читали текст наизусть, кто не выучил, - заглядывал в книгу. Не знавшие русского языка держали текст присяги в красном переплете и что-то лепетали. Что они там бельмекали, наверное, и богу было неиз­вестно. Может, присягали, может, проклинали кого-то и слали тысячи чертей... Текст был написан только по-русски...

Выступала и Ольга Петровна: «Дорогие наши мальчики-сыновья, до­рогие солдаты... Светлого вам чистого неба и теплой солдатской друж­бы...»

Потом фотографировались у вертолетов. Офицеры становили рядом с собой казаха-уродца, которого день тому назад чуть ли не загнали, оде­того в ОЗК. Природа постаралась показать в совершенстве его уродство и довела до удивительной красоты... Красивое уродство! Удивительно... Тут же были родители Сидоровых, приехали на личной машине. Была и мать Куденка. И каково же было удивление, когда она увидела в толпе гостей и жену Игоря. Та сняла в военной гостинице койку и собиралась провести целую неделю рядом с мужем...

После присяги все пошли в казарму - там сумки с едой. Андрей стал тут же раздавать содержимое своих сеток. Угощал в основном азербай­джанцев и русских, оставил только какому-то Алику и Хачеку. Как потом поняла Ольга Петровна, - чеченцу и армянину. В одно мгновение сумки опустели, не осталось ни одного пирожка. Мать с удивлением и горечью смотрела на сына: «Ты зачем все это сделал?» Ей жаль было его, жаль до слез и себя. Какое унижение! Двое суток стряпала, уставая до тошноты и головокружения. До этого неделю носилась по городу, закупая про­дукты и тратя деньги...

Тут же за одним из столов сидел Кудинок, рядом с ним его мать и жена. Они все трое насыщались курятиной и жареными колбасками, за­пивая газировкой и никого не угощая. По казарме разносились такие со­блазнительные запахи, что даже Ольга Петровна проглотила слюну. Ут­ром не поела, собиралась вот так же где-нибудь пристроиться с сыном и пообедать.

- Ты что это сделал? - стояла как оплеванная, хотелось зарыдать. «Трус, трус, жалко заискивает перед другими... Это не доброта. В школе не был таким. Где же теперь его гордость? А Игорь жрет? Плевать ему на других... Так что же лучше?..»

Потом был праздничный обед в офицерской столовой. Тут же за од­ними столами сидели комески, начальники из штаба, офицеры-верто­летчики. Гостей и солдат любезно обслуживали, мол, посмотрите, - у нас не армия, а курорт... Начальство было возбуждено, солдаты угрюмо мол­чали.

К кому приехали родители - всем дали увольнительные. Ольга Пет­ровна с сыном отправилась к вокзалу. Там в камере хранения осталось кое-что из продуктов на всякий случай. Ушли в парк, посидели. Андрей почти ничего не ел. Попросил купить булку хлеба, но она лежала в сумке целой.

- А где твои очки? - спросила Ольга Петровна.

- Во время учений упали и разбились.

Поиск по сайту: