Фархад увидел, как русский солдат побледнел и качнулся, хотя губы его еще улыбались, но в глазах был не то туман, не то отразилась боль

- Андрей Петрович, Андрей Петрович, тебе плохо? Тебе плохо?

- Да, да, Фархадик, да... Вашим агсам... Заболела голова... - сам пе­ревел Андрей.

О своей болезни он не говорил даже Фархаду. Наоборот, последнее время напускал на себя беспричинную веселость и беспечность. И мно­гие думали: «Да этому русскому служба не служба... С него как с гуся вода - все стекает...»

Однако, как порой возникает дружба между людьми, так может коро­бить душу и ненависть, черная, испепеляющая. Почему? Причины быва­ют разные. Часто ненавидят того, кто стоит на пути к достижению цели. И люди «съедают» друг друга за малейшие ошибки и оплошности, чтобы спихнуть кого-то более талантливого и трудолюбивого со служебной ле­стницы и самому шагнуть скорее повыше. Не любят и тех, кто стоит на одном уровне, даже ниже, но более одаренный. Их стараются принизить и придавить, чтобы обезопасить в дальнейшем свое продвижение или хотя бы сохранить занятое место или свое бездеятельное спокойствие. И часто сживают умного и талантливого работника за его честность и старания, окружая себя подхалимами, тупой бездарностью и рвачами, умеющими давать пинка. Серость талантливых не терпит, она их поеда­ет, как моль доброкачественную дорогую шерсть...

Ненавидят и тех, даже презирают, кто менее удачлив, беднее, сла­бее, не может постоять за себя, и даже тех, кто имеет открытую душу. Их считают за ограниченных дураков, не думая о том, что они в силу своей

природной культуры и воспитания, большого такта не могут ответить гру­бостью. Бывают сдержанны и вежливы, и даже иногда подлаживаются под простенького человека, не желая тому сделать неприятность, пока­зать свое превосходство. И в силу же своего такта и культуры, достоин­ства и цены своего места в жизни они уходят от борьбы за обществен­ную лестницу, считая такую борьбу унизительной, обременяющей и гряз­ной. Эти люди занимают почти всегда где-то внизу скромные должности, честно выполняя свой долг, уступая подлецам и карьеристам место по­выше. К этим скромным и честным людям обычно относятся те, кто с детства гнул спину над учебниками и привык к труду. Среди карьеристов и быстрых продвиженцев чаще всего бывают вчерашние двоечники, ловкачи, умевшие хватать быстро по верхам, не знавшие большого на­пряженного труда, неполучавшие от него радость... Эти вторые, чувствуя свою внутреннюю пустоту и бездарность, лезут напролом, топчут ода­ренных, устраиваются через блат, окружают себя еще большей бездар­ностью...

Да мало ли из-за чего можно ненавидеть человека? Купил сосед ма­шину - вот и злоба, и зависть. Занял кто пораньше очередь - ага, только отойди, и ни за что не пущу, а то вдруг мне-то и не хватит... Не любит деревня город, особенно всякое отребье, осевшее в его близи: проще­лыги, пьяницы, наркоманы. В городе эти люди затертые и невидные, зато в деревне каждый пенек имеет свои сучки, на которые всегда напорется городской человек. Тут каждая квакуша на своей кочке квакает, не со­блюдая ни культуры, ни этикета. Только не снизойди до них...

Нукзар Ломидзе и сам не знал, за что презирал и ненавидел Андрея. Наверное, прежде всего за то, что тот был «чилимом», русским приморцем, где каждый день с неба падала нудная сырость и слякоть, повисали холодные туманы, от которых скребло за душу и хотелось содрать всю тяжесть с неба и кого-нибудь двинуть кулаком... Тут лягушачье болото, а в его солнечной и теплой Грузии зреют душистые и сочные персики, ба­зары пахнут абрикосами и дынями. У них даже небо и дома пропахли вкусными хачипурами и душистыми приправами трав, и еду готовят не пресную и противную на свином сале, а с огненным перцем, от которого горит не только все во рту, но даже в сердце...

Во-вторых, Нукзар видел свое физическое превосходство перед этим стройным, но тонкой кости очкастым красавчиком, похожим на немца-арийца, каких снимают только в кино. Холеное, барское лицо, черные умные глаза, красивая тонкая шея, выточенные плечи и фигура - все говорило о том, что природа оттачивала уже не одно поколение, чтобы передать этому русскому «поработителю» все лучшее, что было в ней... За что такая награда?..

Но Нукзар больше похож на настоящего мужчину. У него мышцы - броня, кулаки - камни. И всегда противно смотреть, как к этому хлюпику постоянно ездит мать с подарками. Такая же избалованная красотой, всегда вертится перед начальством, чтобы ее сынку было полегче слу­жить. И оно тупое и податливое старается для этого типа. Тьфу, глаза бы не смотрели - дошло до чего, что все кадеты и солдаты называют этого трусливого очкарика по имени и отчеству, и офицерье здоровается за руку. А вот ему, Ломидзе, хотя бы какой-нибудь капитанишка протянул руку! Ведь он же грузин, а не какой-нибудь грязный армяшка. Он - умный, темпераментный мужчина, любит хорошее вино и красивый дэвочка...

И в-третьих, Андрей Туман - трепло. Отэц говорил в детстве: «Не умеешь делать руками - болтай языком...» Туман и болтает, а даже офи­церы у него спрашивают, мол, Швеция входит в НАТО? Почему возникла необходимость помогать Мадагаскару? И почему такая-то страна хочет порвать дипломатические отношения с...?

Нукзару плевать на всякие отношения всех стран. Но вот он от отца и деда знает, что Грузию русские давным-давно прихапали и превратили в колонию. Его страна только когда-то попросила русских взять под защи­ту от поганых турок, которые вырезали грузин и уводили в плен малень­ких мальчиков, самых красивых и самых здоровых. Там, в Турции, воспи­тывали из них янычаров, которые пропитывались духом врага, его потом и кровью, потом воевали против своего же народа...

Андрей уверяет, что Грузия - свободная республика и что имеет пра­во всегда отделиться... Как же, раскрывай рот и лови пэрсики! Если они только заикнутся об отделении - их раздавят... Сомнут и уничтожат... У них нет своей военной техники, потому что нет своих заводов. Отец гово­рит, что грузины делают только запчасти, а тяжелые машины строят там, у русских... Им не доверяют... Правда, в правительстве выдвигают и гру­зин: теперь, вон, Шеварнадзе, а раньше был Сталин... Но его заплевали, а грузины за своих мстят, им никто не имеет права давать пощечины. Они - не поганые и трусливые очкарики, они - грузины! И хотя Сталин убирал с дороги своих же, таких, как Орджоникидзе и его брат, но Грузия хранит о Сталине память, люди многое прячут, чтобы потом создать му­зей в его честь...

И они, грузины, дали себе слово жениться только на своих, чтобы не растворилась нация. А уж если кто и нарушит эту клятву, то жена должна забыть все свое и перенять грузинское: язык, обычаи, одежду, еду и вос­питание детей, веру...

Да, Ломидзе в гражданке не одному русскому давал в морду. Он с дружками держал не только весь город Орджоникидзе в страхе, но и всю область. Вскрывали замки гаражей, грабили инкассаторов... Есть что

вспомнить... Попался бы этот очкарик ему дома - в лепешку бы его рас­плющили...

Но Нукзару иногда непрошено вспоминалось, как его встречали рус­ские в первые дни службы: «О, кацо, кацо, геноцвали...» И не поймешь, не то уважали, не то заискивали. И Нукзар, как только они перешли в казарму, надавал Андрею по щекам. У того очки упали на пол и разби­лись, щеки горели, но он не произнес ни слова. Только видел Нукзар, как отразилась боль в больших темных глазах русского солдата, нет, не страх, не покорность, и не унижение, а недоумение, растерянность и даже без­надежность. И от этого взгляда стало отвратительно на душе, вроде он, Нукзар, не отомстил врагу, а сделал какую-то отвратительную пакость. И чтобы отделаться от этого чувства, он вскоре снова избил Тумана...

Да, грузин не позволил бы бить себя по щекам, он кинулся бы на обид­чика и подох бы сам, но отомстил бы за свою честь и честь своей нации. А Нукзар с каким наслаждением однажды смотрел на своего «по­работителя», когда тот после его пощечин отвернулся при всех в угол казармы и плакал... Потом Ломидзе отбирал у Тумана деньги, устраивал ему голодовки и таким же, как он...

Но этот русский хитер: он подкатился к Ахъяту, обрабатывал дураков-азербайджанцев, заигрывает и с казахами. Не со всеми, а с вожаками. Вон, с Абакировым ходит в обнимку, хотя Егисбай с рождения тупоумный дурак, одна лошадиная прыщеватая морда чего стоит... Нет, Тумана надо проучить, как и Лубенка, припадочного придурка. Все русские - дряни, они даже за своих не могут заступиться. Когда одного бьют, остальные, подонки, стоят или дают сквознячка. Так за кого же тогда эти русские, если за своих не могут дать отпор? За кого этот очкарик? Еще эти нич­тожные русские прихапали его страну?.. Нет, мы выше русских, чище и тверже душой. Мы друг за друга... Каждый грузин за грузина, умри сам, но спаси человека своей нации... И Ломидзе ждал, ждал острого случая, и он пришел...

Все ждали приказа. Министр обороны издает его 26 сентября и 26 марта. Деды уже за сто дней до приказа наголо остриглись и даже неко­торые побрили головы. Волосы их уже давно отросли, а приказа, увы!.. Кто постарше службой шпыняли «духов»: «А ну-ка, дуй в киоск за газе­той! Не появился ли приказ?» До этого они тоже гоняли тех, кто меньше прослужил: «Сколько дней до приказа?» И тот должен был быстро ра­портовать: «90, 80, 60...» И если кто не мог выпалить пулей - получал пинкача в зад. Но было и так: «А, считаешь, гнида, когда мы уйдем на дембель! Радуешься, гаденыш, чтобы тебе самому покомандовать?! Так на, получай... Это тебе за твою поганую арифметику, это за собачью при­вычку смотреть в глаза старшему и смеяться, а это тебе про запас, что-

Поиск по сайту: