Офицер растерялся и, чтобы сгладить свое поражение, грубо, но по-

свойски, произнес примирительно:

- Ладно, черт с вами и вашими обычаями, снимайте всё с себя и на ужин! Рядовой Момедов, построить всех! - приказал он здоровенному осетину. - Умхаев, будешь помогать Момедову. Ты - его первый замести­тель.

И заместитель, когда шли уже довольно четким строем, двинул сапо­гом в зад впереди идущего так, что тот взвыл, ринулся вперед, смяв ко­лонну:

- Дешево хочешь купить, кадет. Чеченцы не продаются...

А Андрей после этого, когда дали отбой, лежал в постели и не мог уснуть. Ему нравились эти минуты уходящего дня. Ушел в бездонную вечность еще один штришок солдатской жизни. Как необыкновенно хо­рошо сознавать, что хоть на один день, но ближе к концу службы! Ле­жишь, расслабив все мускулы. В казарме напряженная, но блаженная тишина. Кто-то уже храпит, Леха тоже дрыхнет, а вон, в углу, мелькнул крошечный, пугливый огонек - кто-то втихаря курит под одеялом. Корот­кие, но самые чудесные минуты солдатского дня... Но тут же подума­лось: «За какие заслуги Умхаева назначили заместителем Момедова? За что? И почему, когда был избит азербайджанец, дежурный офицер будто и не заметил ни драки, ни как тот долго всхлипывал в темноте, лежа на своей койке?» Но сверх этих мыслей всплывала одна большой захлестывающей и радостной волной: «Завтра присяга. Может, приедет мама... Мама... Как она теперь далека от меня! Там другой мир, мир на другой прекрасной планете...»

Да, там осталась жизнь со своими цветами и красками, с нежными запахами домашних вещей, чистая постель, пахнущая хоро­шим мылом. А главное - там белые булки на кухонном столе, вдоволь сахара и масла. И не бойся, что кто-то вмиг нахально сгребет со стола твою пайку, и не пикни, а то двинут кулаком в морду. Ты «дух» и ты сла­бее кучки заправил.

Ах, если бы мама привезла ему булку хлеба! Обыкновенного хлеба... Разломить бы его на большие куски и есть, есть, долго жевать, долго держать во рту до теплой липкой жижицы или хрустеть поджаристой аро­матной корочкой даже без чая. А домашний чай с вареньем и кусочком лимона... Нет, от таких воспоминаний хочется соскочить и куда-то долго бежать, бежать без оглядки. Господи, прошел только один месяц, а ка­жется, что целая вечность, и пронизала она все клеточки тела... А впере­ди... Страшно подумать...

На другой день утром, когда солдаты пошли на завтрак, коман­дир первой эскадрильи остался стоять у казармы. К нему по­дошла женщина с двумя большими сумками.

- Андрей Туманов? В очках? Не помню такого... Я у них недавно... Временно... Вы думаете с ними легко? Вчера мне устроили забастовку - отказались бежать к аэродрому...

- Такое нельзя допускать - они солдаты, - ответила Ольга Петровна, - в армии должна быть идеальная дисциплина. И добавила: - В рамках разумного...

Она смотрела на красавца-капитана, который отводил в сторону го­лубые притуманенные, грустные глаза. По-видимому, вчера произошло что-то нехорошее. Ей хотелось сгладить вчерашнее недоразумение. Может, и Андрей выступал, да и капитан все-таки начальник сына, а это немаловажное. И она продолжила.

- Вас угостить... пирожками? На ночь пекла, еще мягкие...

- Нет, нет ответил офицер, - оставьте им. А я через два дня улетаю в Венгрию на новое место службы.

Поиск по сайту: