Но в понедельник они снова были у «колдуньи»

- Ну как спал? - спросила она, снова твердя о той же капусте. И опять, как и прежде, взглянув на иконку, обмахнула себя легким крестом и под те же слова проделала те же движения руками. Лечение шло под яйцо и из всех слов было понятно только одно, чтобы хворь бросила раба божь­его Андрея, и наступил в его душе покой.

- Так говорите - боится и все кажется не так? - переспросила она перед сеансом, но ничего не ответила. В конце только сказала, что па­мять должна восстановиться месяца через два, про остальное молчала. Заговорила только о себе: - Когда-то в моих руках большая сила была, а сейчас уже начинаю терять, старая становлюсь... Вспомните, не пугался он у вас еще до армии? Испуг у него давнишний был, а тут еще добави­ли...

Да, конечно. Лет в 18 на Андрея на работе, куда он устроился ночным сторожем, напала огромная собака, искусала ему руку, порвала на нем рубашку. Обращались к врачам. Мол, если собака не сдохнет дней через сорок, то ничего страшного не будет. Не беспокойтесь. На том и кончи­лось лечение. Но собака не дура, подыхать и не думала. Андрей во вре­мя своей смены подсовывал под сетку еду, а она по-прежнему не при-

знавала его: рычала и кидалась на загородку, как психически ненормаль­ная. Только одному из сторожей позволяла выводить себя на прогулку по ночам... А у Андрея появилось сердцебиение и нарушился сон...

- Я всегда людей лечила за три прихода, но вам нужно бы побывать у меня раз шесть, - говорила народная врачиха, вроде Джуны Давиташви­ли, но никому не известная...

После второго посещения Андрей тоже был возбужденным и обзы­вал мать, но уже меньше. Спал в гостинице и в части. Комэска еще на два дня дал увольнительную. Возвращались из четвертого посещения, снова вышли на той же остановке. Лоточница подвезла горячие пирож­ки. Купили и стали тут же под деревом с аппетитом жевать, как жуют только здоровые и счастливые люди.

- Тебе не стыдно при людях есть вот тут, на улице, пятикопеечные пирожки? А я не люблю, когда мне кто-то заглядывает в рот, - говорил Андрей, а сам с удовольствием наворачивал поджаристые, серийного производства пирожки и блаженно улыбался во весь рот.

- А мне плевать, привыкла уже, да и кто меня тут знает? - смеялась мать.

- А что бабка с тем яйцом делает, которое мы приносим? Может, балут? Ты знаешь, что это такое? Нет? На Филиппинах недосиженное ути­ное яйцо опускают в воду и кипятят. Внутри яйца образуется темная жид­кость, вот ее и высасывают, потом съедают все остальное вместе с пе­рьями и кишками... Это у них считается лакомством. Китайцы им такое занесли...

- Нет, она его выбрасывает собаке, чтобы съела все твои болячки, - и вдруг спросила: - А почему ты меня сегодня не обзываешь?

- Я тебе буду говорить только хорошее, как таурен о своем верблюде. В Алжирской Сахаре есть такие кочевники. Они безумно любят своих животных. Это и понятно. Мясо, молоко, шерсть - все от верблюда. Вот они у них и беленькие, и пестренькие, и красные, и с голубыми глазами. Родился - одна кличка, прорезались зубы - другая, исполнился год -третья...

Купили газету, Андрей развернул ее:

- О, статья об Афганистане, потом почитаю... Ты знаешь, что на засе­даниях Генеральной ассамблеи ООН еще в январе 1980 года 104 госу­дарства проголосовали за вывод наших войск. А осенью того же года уже 111. Это тебе о чем-нибудь говорит? Для чего наши туда ввели свои войска? По просьбе Хайфизуллы Амина? Так почему на второй же день его правительство пало? Боялись за свои границы протяженностью в 2400 километров? Но на нас никто не нападал. Да и защитила ли наша сороковая армия, «ограниченный контингент», как ее называют, 286 ад-

министративных районов Афганистана от контрреволюции или вызвала ненависть к нам, как к поработителям? Почему недооценили Ленина, ко­торый еще бог знает когда писал, что афганцы в военном отношении отнюдь не являются противниками, которых можно было бы недооцени­вать. Мол, Англия с ними архиосторожна... Но ты замечаешь, как пишут о нашей экономике? Мы отстаем от Запада, у нас нет конкуренции, она двигает экономикой. Нужен капитализм, но не марксовский, а современ­ный...

- А я не хочу никакого капитализма, спаси и сохрани от него...

- Мама, ты меня извини, но ты сталинистка и дура в отношении поли­тики. Тебя давят, а ты готова защищать тот строй, при котором твоя мать и сестра умерли от голода. А где твой отец, а мой дед? Загнали в шахту и раздавили буферами?..

- Хватит, не хочу слушать твои оскорбления. Поговорим о политике в другой раз. Но я только думаю, что социализм, мечта многих поколений, - прекрасный строй, но при высокой сознательности людей. Ты говорил про многопартийность. Да, может быть, и так, но талантливые новые партии у нас появятся нескоро...

- Почему?

- Сужу по своим ученикам и моим наблюдениям. За сорок лет моей работы видела, что в партию идут те, кто плохо учился в школе, но про­бирается к власти. Лучшие ученики либо предпочита­ют стоять в стороне от политики и занимаются своим делом...

-А Сахаров?..

- Я говорю о партиях, а не об отдельных личностях... Разговаривали уже не о болезни, а это немало...

Андрей аккуратно свернул газету, положил матери в сумку и посмот­рел на ее голову, покачал головой:

- Мама, ты стала вся седая... Даже на макушке... Прости, это я тебя довел. - Потом смешно сморщил нос, как это делал когда-то в детстве, пожал удивленно плечами и нерешительно добавил: - Ты только не очень радуйся и не думай, что я уже поправился. Я знаю, что я ненормальный и скоро умру, но почему-то все вокруг меня стало таким, как раньше. - И стоял удивленно рассматривал дома, машины, людей. Смотрел и улы­бался, а потом будто подвел итог: - Знаю, эта проклятая бабка меня не вылечила, а просто загипнотизировала...

Андрею захотелось сходить в гражданскую баню. Благо она была ря­дом. Ну что ж, коль эта блажь да еще с пользой - иди, мойся. Купили полотенце и кусок душистого мыла, отпаривай свои болячки...

Ольга Петровна осталась сидеть на улице в скверике. Андрей пото­пал в парную. Отмылся, отпарился и вышел в раздевалку разомлевший,

Сел на скамейку, отдохнул, вытерся новым полотенцем, натянул брюки, обул туфли, но не спешил, сидел и отдыхал... И вдруг он увидел, как выскочил из парной небольшой человек, завернутый в простыню. Тот шел вприпрыжку и под хорошее настроение что-то мурлыкал себе под нос. По-видимому, разгоряченная паром кровь взыграла в жилах этого человека, и настроение его парило где-то в облаках.

«Где я его видел? Где я видел этого придурковатого чувака? - подума­лось быстро и остро Андрею. - Эта худая рожа, как протоплазма, глаз­ки...»

Поиск по сайту: