|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
В соотношении с интерпретацией страховых контрактовМы отметили возможность путаницы, создаваемой в судебном процессе по поводу контракта, связанной с постановкой вопроса — обязывать ли стороны исполнять контракт либо возложить ответственность за его разрыв на одну из сторон. Предположим, я соглашаюсь поставить кому-либо 1000 единиц продукции к 1 июля. Моя фабрика сгорает до основания, и я не могу обеспечить поставку продукции от кого-либо другого в срок, чтобы выполнить контракт. Далее предположим, что я никаким образом не мог предвидеть или предотвратить пожар, так что выполнение контракта стало действительно невозможным. Из этого не следует, что я должен избежать ответственности за убытки покупателя, которые были вызваны невыполнением мною своих обязательств. Мои обязательства могли косвенно содержать обещание застраховать покупателя на случай, если я не смогу доставить условленные товары вовремя. И если такой контракт страхования косвенно подразумевался при заключении сделки, он должен быть выполнен. Разделение между предотвращением и страхованием как методами минимизации убытков является фундаментальным в анализе контрактного права. Убыток, который может быть предотвращен с расходами, меньшими самого этого убытка, является предотвратимым, но не все убытки предотвратимы в этом смысле. Пожар, который разрушил фабрику в предыдущем примере, по предположению, не был предотвратимым. Однако с помощью страхования можно сократить издержки, создаваемые риском потерь. Страховщик обменивает возможность потери на меньшие, но определенные издержки (страховую премию). Предположим, есть вероятность в 1% того, что возникнет пожар, который принесет 10 000 долл. убытка. Как отмечалось в главе 1, для того, кто склонен к избежанию риска, этот риск будет более дорогостоящим, чем определенная потеря его актуарного эквивалента в 100 долл. Перенесение риска на страховую компанию должно устранить большинство дополнительных издержек. Объединяя риск пожара у застрахованного со многими другими рисками, с которыми страхуемый не связан, страховая компания трансформирует риск в (почти) определенные издержки. Вот почему компания может взимать страховую премию, которая покрывает ее собственные издержки и при этом привлекательна для страхуемого. Эта премия меньше отрицательной полезности, которую он связывает с риском, устраняемым страхованием. Например, компания может застраховать 1000 зданий, каждое из которых с 1%-ной вероятностью в данный период постра- Контракты как средство страхования — доктрина невозможности... 143 дает от пожара на сумму 10 000 долл.21 Если эти вероятности независимы (можете ли вы предположить что-либо о смысле и значении этой оговорки?), страховая компания может быть в достаточной степени уверена, что она должна будет выплатить по страховым искам сумму, близкую к 100 000 долл. Вероятность того, что она должна будет возместить все убытки, от которых она застраховала, — 10 млн долл., — бесконечно мала. В противоположность этому вероятность того, что собственник отдельного незастрахованного здания понесет максимальный убыток, составляет, как мы знаем, 1%, а этой величиной нельзя пренебречь. Покупка явного страхового полиса называется рыночным страхованием. В некоторых случаях возможно «самострахование». Агентство недвижимости может владеть 1000 зданий в предыдущем примере. В этом случае его «риск» понести убытки в результате пожара является почти определенной перспективой понести издержки в 100 000 долл. Как мы увидим в главе 15, инвестор может сократить риски, связанные с конкретной ценной бумагой, путем диверсификации портфеля — набора ценных бумаг, риски по которым (по крайней мере частично) не связаны друг с другом. Тот же самый принцип применим и в примере с пожаром. Обычные коммерческие контракты также смещают риски, тем самым являясь формой страхования. Функция контрактов по перераспределению риска или страхованию связана с тем фактом, что контракт (в отличие от действительно одновременного обмена, который не может не осуществиться) по своей природе регламентирует направление будущих действий сторон, а будущее неопределенно. Рассмотрим «демурраж» (demurrage) — сбор, налагаемый транспортными компаниями на тех грузоперевозчиков, которые (при транспортировке по железной дороге, например) держат у себя вагоны на погрузке и разгрузке дольше, чем позволяет их контракт с транспортной компанией. Перевозчик может выбирать между двумя формами соглашения о демурраже. При первой, называемой прямым демурра-жем, перевозчик платит фиксированную сумму за каждый день просрочки после двухдневного периода отсрочки. (Обычным сбором является 10 долл. за вагон на третий день и далее до шестого дня, после чего сбор возрастает до 30 долл.) Но сбор не взимается, если задержка возврата вагонов вызвана плохой погодой или другими обстоятельствами, не зависящими от перевозчика. При второй форме соглашения, которое называется средним соглашением, не существует освобождения от выплаты при задержке. Однако перевозчик получает 10 долл. за каждый вагон, который он возвращает в течение первого дня с появления этого вагона у его погрузочной платформы. Таким 21 Промежуточные вероятности убытка игнорируются для простоты изложения. Контрактные права и средства их защиты образом, прямой демурраж вменяет риск плохой погоды железной дороге, тогда как среднее соглашение переносит его на перевозчика и дает последнему компенсацию за несение этого риска, позволяя взимать сбор с железной дороги за быстрый возврат вагонов. Отношение перевозчика к риску, так же как и любое сравнительное преимущество, которое он может получить, совладав с неожиданно плохой погодой или другими сюрпризами, определяет выбор им той или иной формы демурража.22 Как видно из этого примера, даже если события, делающие контракт экономически невыгодным (такие, как неожиданная ненастная погода), не могут быть предотвращены с издержками, меньшими ожидаемых убытков от неисполнения стороной своих обязательств, одна из сторон контракта может быть более «дешевым» страхователем. Это подразумевает, что стороны независимо от способности предотвратить событие, если бы они приняли меры предосторожности, то вменили бы риск именно этой стороне. Если лицо, которому дают обещание, является именно таким «страхователем», то обещающий освобождается от выплат в случае, если риск материализуется и не дает ему выполнить свои обязательства. Для того чтобы определить более «дешевого» страхователя, мы можем разделить издержки страхования на две категории: 1) издержки измерения и 2) трансакционные издержки. Первые являются издержками выяснения: а) вероятности материализации риска и Ь) величины убытка в случае материализации риска. Произведение двух последних величин является ожидаемой величиной убытка и основой для подсчета надлежащей страховой премии, которая будет включена в контрактную цену (иногда непрямыми способами, как в примере с демурражем). Основными трансакционными издержками являются издержки объединения риска с другими рисками для его сокращения или устранения. Там, где осуществимо самострахование, эти издержки могут быть ниже, чем при покупке страховки на рынке. Подразумеваемая гарантия годности к использованию по назначению (разумеется, при условии, что покупатель не использует продукт неправильно) является хорошим примером страхового характера положений контракта. Продукт может выйти из строя по не зависящим от продавца причинам, но продавцу легче распределить риск этого события, чем потребителю. В этом случае потребитель будет готов заплатить более высокую цену в обмен на перемещение риска на продавца. Предположим, например, что стереосистема, стоящая 1000 долл. при отсутствии гарантии, с 1%-ной вероятностью может оказаться полностью ни на что не годным хламом. Вероятно, покупа- 22 См. Field Container Corp. Против ICC, 712 F.2d 250, 255-256 (7th Cir. 1983). Контракты как средство страхования — доктрина невозможности... 145 тель будет готов заплатить 1010 долл. за стереосистему с гарантией. Если мы доверяем ей, то трансакционные издержки могут быть минимизированы путем введения подобной гарантии в любой контракт потребительской продажи. Этот анализ страховой функции контрактов помогает понять доктрину невозможности и связанные с ней основания для отмены обязательств контракта. Он позволяет объяснить, например, почему физическая невозможность как таковая не является основанием для отмены обязательств контракта. Если обещающая сторона является более дешевым страхователем, тот факт, что она не смогла предотвратить событие, которое не позволило ей выполнить обязательства контракта, не должно освобождать ее от обязательств.23 И наоборот, тот факт, что выполнение обязательств остается физически возможным, но экономически невыгодно, не должен ipso facto отменять освобождение от обязательств. Если обещавший не смог предотвратить с разумными издержками событие, которое не позволило ему выполнить обещание, и тот, кому дали обещание, оказался более «дешевым» страхователем возникшего в результате убытка, то у обещающего есть хороший аргумент в пользу того, что он не нарушил контракт. Таким образом, «невозможность» — неправильное название. Впрочем, может быть, и нет, поскольку оно позволяет акцентировать тот важнейший факт, что трудность выполнения контракта или связанные с ним непредвиденные расходы сами по себе не извиняют нарушителя при невыполнении условий контракта. Обычно контракт с фиксированной ценой вменяет риск, возникающий при выполнении обязательств, выполняющей стороне, поскольку этой стороне легче их преодолеть. Освобождение от обязательств, как правило, допускается в контрактах о личных услугах, если смерть обещающего не позволяет выполнить обязательства, при условии, что у него не было оснований полагать (или он не сообщил тому, кому давал обещание), что его ожидаемое время жизни короче, чем обычно у людей такого возраста. Такое событие, как смерть, возможно, не может предотвратить с разумными издержками ни одна из сторон,24 но тот, кому дали обещание, является более «дешевым» страхователем; хотя обе стороны обычно в равной степени способны оценить вероятность смерти обещающего, тот, кому дали обещание, обычно может лучше оценить издержки, возникающие в случае, когда обещающий не может предоставить оговоренные соглашением услуги. 23 Как было признано Холмсом достаточно давно. См. Oliver Wendell Holmes, Jr. The Common Law 300 (1881). 24 Иными словами, перспектива ответственности за невыполнение контракта едва ли побудит обещающего принять дополнительные меры, способные предотвратить его смерть. Контрактные права и средства их защиты Другим примером является контракт на бурение скважины для водоснабжения. Сторона контракта, которая из-за непредвиденно сложных почвенных условий не может выполнить свои обязательства по предполагавшейся ею цене, не может быть оправдана на этом основании. Эта сторона может быть более выгодным страхователем, даже если она не предвидела таких почвенных условий. Она знает лучше заказчика как вероятность, так и последствия увеличения издержек бурения, связанных с прохождением почвенных слоев, затрудняющих бурение. Таким образом, ей легче оценить риск. Она может также застраховать себя с низкими издержками, поскольку она бурит много скважин в различных областях и риски возникновения сложных условий бурения независимы друг от друга. Теперь предположим, что фермер заключает перед сельскохозяйственным сезоном соглашение о продаже своего урожая зерна элеватору, после чего урожай погибает от болезни растений. Должен ли фермер быть освобожден от ответственности? Возможно. У него есть стимулы к предотвращению заболевания растений, так что, если оно все-таки произошло, то, возможно, его нельзя было предотвратить. И элеватор, который, несомненно, покупает у многих фермеров, не все из которых пострадают от болезни растений в данный сезон, находится в более выгодном положении для смягчения риска болезни, чем фермер. Однако следует добавить, что в современную эпоху фьючерсных контрактов обе стороны могут с довольно небольшими издержками застраховаться от убытка. Часто стороны включают в контракт положение о «форс-мажоре» (непреодолимой силе), указывая обстоятельства, в которых неспособность выполнить обязательства не влечет ответственности. Если они делают это, следует ли применять к такому контракту юридические доктрины невозможности, невыполнимости и связанные с ними? Примеров применения этих доктрин можно привести множество,25 но вместо этого рассмотрим связанный с ними случай, когда выполнение обязательств одной из сторон срывается опять же по неподвластным ей обстоятельствам и эта сторона желает быть освобожденной от дальнейшего выполнения обязательств или даже желает получить компенсацию за уже сделанное, хотя условия контракта не были выполнены. Я нанимаю подрядчика для постройки дома, и за некото- 26 См. Richard A. Posner & Andrew M. Rosenfield. Impossibility and Related Doctrines in Contract Law: An Economic Analysis, 6 J. Leg. Stud. 83 (1977); Gerhard Wagner. In Defense of the Impossibility Defense, 27 Loyola U. of Chi. L. J. 55 (1995); cm. Paul L.Joskow. Commercial Impossibility, the Uranium Market, and the Westinghouse Case, 6 J. Leg. Stud. 119 (1977). Скептический взгляд на экономическую правильность решений, принятых в соответствии с этими доктринами, см. в работе Alan О. Sykes. The Doctrine of Commercial Impracticability in a Second-Best World, 19 J. Leg. Stud. 43, 73-91 (1990). Контракты как средство страхования —- доктрина невозможности... 147 рое время до завершения строительства дом сгорает. Подрядчик требует оплаты затраченного в строительстве труда и материалов, в противном случае он отказывается от постройки нового дома без заключения нового контракта. Тот факт, что он не смог завершить выполнение обязательств контракта не по своей вине, не должен автоматически давать ему право отмены контракта или получения такой оплаты, как если бы сгоревший дом был предметом, о котором я заключал контракт. Вопрос должен заключаться в том, кто из нас должен был нести риск пожара. В отсутствие свидетельств реальных намерений сторон мы должны сравнить относительные издержки предотвращения пожара или страхования от него. Как и производитель, продукты которого были уничтожены огнем перед доставкой, подрядчик обычно находится в лучшем положении в смысле защиты от пожара, чем собственник, поскольку он контролирует помещения и осведомлен о пожароопасности строящихся зданий. Он, возможно, является и более дешевым страхователем, так как находится в лучшем положении, чем собственник, в смысле оценки вероятности и последствий пожара на различных стадиях постройки здания. Проблемы, тесно связанные с рассмотренными в этом и предыдущем параграфах данной главы, возникают и при применении других доктрин контрактного права. Допустим, начинается война в момент, когда судно находится на пути к пункту назначения, и команда отказывается продолжать плавание, пока капитан не повысит заработную плату. Он делает это, но впоследствии отказывается от выполнения обещания на том основании, что оно не поддерживалось вознаграждением в рамках того договора, согласно которому команда была обязана завершить плавание. Вопрос заключается в том, как в первоначальном контракте найма команды распределялся риск войны. Если он переносился на плечи команды, то ее члены, по-видимому, должны были получить компенсацию за его несение, а потому обещание платить им дополнительную заработную плату не должно поддерживаться условиями контракта. Однако, вероятно, капитану легче оценить как вероятность, так и последствия войны. Поэтому мы можем предположить, что контракт найма косвенно вменял риск ему, а в этом случае согласие команды продолжать плавание в условиях военного времени выступает в роли вознаграждения в ответ на обещания платить более высокую заработную плату. Чем этот случай отличается от дела Domenico? Понимание страховой функции контрактов облегчает понимание законодательства о страховых контрактах. Рассмотрим принцип, согласно которому страховые контракты должны толковаться против страхователя. Это может показаться патерналистским или сентиментальным, но есть и экономический аргумент в пользу такого положения вещей. Страховое покрытие может оказаться меньшим, чем было бы в случае, если двусмысленности в страховом полисе разрешались Контрактные права и средства их защиты против застрахованного. Страховая компания также может принять на себя этот риск с меньшими издержками. Конечно, если все неясные положения будут трактоваться против интересов страховой компании, ее издержки, а значит и размеры страховых премий, будут выше. Но все это означает, что застрахованный покупает некоторое дополнительное страхование, и, возможно, именно то страхование, которое он хочет. Теперь предположим, что двусмысленность касается того, может ли застрахованный получить выплату от страховой компании по полису в том случае, если он уже получает полное возмещение неумышленно причиненных убытков от несчастного случая, от которых он был застрахован. Если эта двусмысленность трактуется в пользу застрахованного, страховой контракт трансформируется в нечто вроде лотерейного билета, который обеспечивает вам двойной выигрыш, т. е. страховая выплата может оказаться больше, чем рассчитывал получить страхуемый при покупке страхового полиса. Возможно, это уже вообще не страхование. Вспомним из главы 1, что спрос на страхование является функцией стремления избежать риск. Страхование сокращает возможные колебания дохода индивида, а стало быть, и «риск» в том значении термина, в котором он применяется экономистами при обсуждении отношения к риску, поскольку оно снижает доход страхуемого при его пиковой величине на сумму премий и повышает при резком падении (как при несчастном случае) за счет выплаты по страховому полису. Полис, выплаты по которому превышают утраченный доход, скорее увеличивает, а не смягчает колебания дохода, а потому нежелателен. Таким образом, в данном случае рассмотрение возможных желаний сторон склоняет к трактовке двусмысленности против застрахованного. Но мы должны снова обратиться к данной проблеме в главе 6 при рассмотрении правила «косвенных выгод» в законодательстве о неумышленном причинении ущерба. В период становления формального страхования страховые контракты трактовались строго против застрахованных, а не страхователей; все, что делал застрахованный и что увеличивало риск страхователя, имело тенденцию рассматриваться как «отклонение», освобождающее страхователя от выполнения своих обязательств по соглашению.26 Естественно, страхователь не хочет, чтобы застрахованный увеличивал риск, на котором основана страховая премия. Тенденция к ослаблению усилий застрахованного по предотвращению риска, против которого он застраховался, в результате перенесения риска на страховую компанию известна как угроза недобросовестного поведения (moral hazard*). В результате страхование становится более дорогостоящим, 26 Интересное обсуждение эволюции страхового права см. в работе Martin J. Horwitz. The Transformation of American Law, 1780-1860, c. 226-237 (1977). * Другие наиболее частые переводы этого термина на русский язык — субъективный риск, моральный риск, моральная угроза. — Прим. научн. ред. Контракты как средство страхования — доктрина невозможности... 149 чем оно было бы в ином случае, но это еще не довод против страхования, поскольку дополнительные издержки могут быть меньше вреда от риска для застрахованного индивида. Кроме того, не всякое увеличение риска после заключения контракта обусловлено моральной недобросовестностью. Застрахованный не может полностью контролировать условия (включая поведение его собственных работников), которые могут повлиять на этот риск.27 По мере расширения рынков страхования у страхователей все реже возникала потребность в перенесении риска, связанного с изменением риска, на застрахованного. Страховой пул был достаточно большим, чтобы страхователи могли компенсировать увеличение риска одного из застрахованных в течение периода действия полиса уменьшением риска другого застрахованного в течение того же периода. Поэтому доктрина отклонений постепенно либерализовалась — тенденция, соответствующая изменению экономических условий на рынке страховых услуг. Вы не можете застраховать все — только то, в чем у вас есть страхуемая заинтересованность. Предположим, А и В видят незнакомца С, идущего по улице, и не могут согласиться друг с другом относительно того, выглядит ли С здоровым. А предлагает продать В полис страхования жизни С, и Б принимает предложение, думая, что С умрет раньше, чем думает А. Подобный контракт не будет юридически защищаемым, потому что В теряет страхуемую заинтересованность в жизни С. Можно предположить, что этот результат обусловлен неодобрительным отношением права к контрактам на пари, хотя требование наличия страхуемой заинтересованности восходит к временам, когда в Англии контракты на пари были вполне законными. Более удовлетворительным объяснением может быть то, согласно которому контракт возлагает внешние издержки на С, не являющегося стороной контракта.28 Ведь контракт дает В заинтересованность в как можно более быстрой смерти С (конечно, он дает А заинтересованность в как можно более длительном сохранении жизни С, но это вряд ли утешит С, если он узнает о контракте). Реальный пример — дело Da Costa против Jones,29 иск о выполнении требований пари, заключенного о том, являлся ли шевалье Д'Эон в действительности женщиной. Суд утверждал, что условия пари невыполнимы, так как они причиняли ущерб третьему лицу, а именно самому шевалье. Подобные случаи иллюстрируют более широко распространенную доктрину, согласно которой контракты, противоречащие госу- 27 Сходная проблема, возникающая при финансировании деловых предприятий, обсуждается в п. 14.2 и 14.4. 28 Samuel A. Rea, Jr. The Economics of Insurance Law, 13 Intl. Rev. Law & Econ. 145 (1993). 29 2 Cowp. 729, 98 Eng. Rep. 1331 (K.B. 1778). tso Контрактные права и средства их защиты дарственной политике, невыполнимы. И по большей части в этих случаях налагаются издержки на третьи стороны, ярким примером чего может быть контракт об ограблении банка. Часто думают, что контракты страхования приводят к внешним издержкам даже тогда, когда застрахованный имеет страхуемую заинтересованность. Например, широко распространено мнение о том, что страхование ответственности экстернализирует издержки небрежного вождения (каково соотношение между этим положением и угрозой недобросовестного поведения?), но мы увидим в главе 6, что это мнение отчасти опирается на экономическое заблуждение.30 Обман Даже если с момента подписания контракта не произошло ничего, что сделало бы его выполнение экономически невыгодным, освобождение от обязательств может быть разрешено, если не соблюдено положение, согласно которому выполнение контракта должно приводить к максимизации ценности, а также тогда, когда показано, что тот, кому дали обещание, стимулировал его получение путем обмана. Но предположим, что тот, кому дали обещание, не лжет, но и не открывает известную ему информацию, которая, будучи сообщенной давшему обещание, провалит сделку. В деле Laidlaw против Organ31 торговец в Новом Орлеане по имени Орган, узнав о Гентском договоре (по которому была закончена война 1812 г.) до того, как он стал известен публике, заказал большую партию табака у фирмы Laidlaw по некоторой определенной цене. Когда общественность узнала о договоре, положившем конец морской блокаде Нового Орлеана британцами, цена табака выросла на 30-50%, и Laidlaw попыталась отменить сделку. Верховный суд отказал ей в этом. Если бы Орган, делая заказ, сообщил Laidlaw о подписании договора, то фирма настояла бы на более высокой цене. Поскольку для Органа ничего не стоило сообщить информацию, которой он уже обладал, может показаться, что решение Верховного Суда просто принесло ему неожиданную прибыль. Но это не так. Хотя однажды полученную информацию можно с достаточно небольшими издержками сообщить другому лицу, издержки ее первоначального получения могут быть высоки. Если не давать людям возможность получать выгоду от информации путем сохране- 30 Правило, согласно которому нельзя страховать кого-либо от чьей-либо потенциальной криминальной ответственности, обсуждается в п. 7.5. 31 15 U.S. (2 Wheat.) 178 (1817). Обсуждается в работе Anthony Т.Кгоп-man. Mistake, Disclosure, Information, and the Law of Contracts, 7 J. Leg. Stud. 1,9-18(1978). Обман ния ее в тайне, у них не будет стимулов добывать эту информацию первыми, в результате чего общество проиграет. (Видите ли вы параллель между результатом дела Laidlaw против Organ и обсуждением патентного права в главе 3?) Конечно, этот аргумент весьма слаб, если информация держится в секрете постоянно, но Орган не делал этого. Сделав заказ у Laidlaw и тем самым увеличив спрос на табак, он стимулировал увеличение цены, хотя и не настолько, насколько она увеличилась при полном раскрытии информации. Процесс приспособления цены к информации об окончании войны начался раньше благодаря сделке Органа. У него не было бы стимулов начинать этот процесс, если бы он не мог получить прибыль от сокрытия некоторой части располагаемой им информации, — остальная часть, однако, отразилась на рыночной цене. Случай с обманом несколько иной. Лгун делает положительные инвестиции в создание и распространение дезинформации. Эти инвестиции совершенно бесполезны с социальной точки зрения, поэтому мы естественным образом не вознаграждаем его за эту ложь. Вот промежуточный случай: А, зная, что его дом наполнен термитами, не сообщает об этом покупателю дома В. Можно утверждать (мнение юристов по этому вопросу разделилось), что А обязан сообщить эту информацию, или, на юридическом языке, его уклонение от этого является преступной оплошностью (actionable omission). Возможно, А не делал (значительных) инвестиций в обнаружение термитов в своем доме. Он получил эту информацию как побочный продукт своего проживания в нем. Кроме того, эта информация приносит выгоду меньшему числу людей (почему?), чем информация о ценности табака. Таким образом, выгода от информации меньше и потребность в обеспечении правовой защиты для стимулирования ее распространения также меньше. (Примените этот анализ к случаю с беременной коровой.)
Более того, если нет обязанности раскрывать информацию в случае с термитами, покупатель будет инвестировать в проведение проверки на наличие термитов или вести переговоры по поводу включения в контракт положения, гарантирующего отсутствие термитов в доме. Этих издержек можно избежать путем возложения на продавца обязанности раскрытия информации, которую он получил без издержек. Это еще один довод в пользу запрещения обмана со стороны продавцов: сокращение расходов на защитные меры, которые покупатели должны предпринимать в отсутствие правовой защиты от искажения информации о товаре. В примере с термитами мы попадаем в область обмана потребителей, который часто считается более серьезной проблемой, чем обман в коммерческих контрактах, так как существует неравенство в ресурсах и компетенции между продавцом и покупателем при продаже потребительских товаров. Но если покупатель-фирма считается Контрактные права и средства их защиты достаточно компетентным, так как он специализируется на покупке товаров, которые используются в его бизнесе, то потребитель является специалистом в покупке потребительских товаров. Более основательным доводом полагать, что обман — более серьезная проблема для потребительских, чем для торговых трансакций, является трудность выработки эффективных правовых средств, когда оспариваемые выгоды невелики. Усилия правовой системы по преодолению этой проблемы обсуждаются далее в этой книге.32 Однако читатель должен заметить, что многие случаи обмана потребителя, например при покупке дома или автомобиля, подразумевают достаточно высокие выгоды, чтобы судебное разбирательство было уместным. Может показаться, что доступность правовых средств защиты не должна иметь значения и что рыночные механизмы защиты против искажения информации должны быть адекватными как на потребительском, так и на всех остальных рынках. Если фирма «отыгрывает» продажи у своих соперников путем распространения ложных сведений о своих (или их) продуктах, у конкурентов есть стимул к разоблачению этих ложных сведений перед потребителем. Усилия фирм по исправлению вводящей в заблуждение рекламы своих конкурентов обычно централизуются в торговых ассоциациях, устанавливающих стандарты качества и количества, на которые могут опираться потребители. Товарные знаки, как мы знаем, выполняют аналогичную функцию (см. п. 3.3). В условиях увеличивающейся сложности товаров и услуг возникли структуры, чьей функцией является информирование потребителей о достоинствах определенных товаров. Крупный универмаг является важным примером. Будучи опытным покупателем товаров многих конкурирующих производителей, он помогает покупателю осознанно выбирать среди конкурирующих продуктов. Но есть и возражения против этих аргументов. Процесс, посредством которого конкуренты корректируют неправильные представления, созданные одним из них, не происходит мгновенно, и прибыль обманщика в промежуточном периоде может превзойти любые долгосрочные издержки в виде потери репутации, особенно если продавец может уйти с рынка с низкими издержками. Кроме того, если обманщик отвлекает на себя лишь небольшую долю бизнеса каждого из своих соперников, ни один из них не будет иметь стимула предприни- 32 См. п. 21.8. Заметим, что проблема средств может не стоять остро, если покупатель в своем поведении следует за продавцом, как при типичном installment контракте. В подобном случае обманутый потребитель не должен начинать судебное разбирательство: он может отменить контракт. Конечно, эффективность этого средства зависит от того, когда он обнаруживает обман, и от применимости доктрины истинного владельца (holder-in-due-course), обсуждаемой в п. 4.7. Обман мать дорогостоящие меры для исправления дезинформации, хотя общий объем продаж, переходящих к обманщику, может быть очень большим. Торговая ассоциация дает лишь частичное решение проблемы. У фирм отрасли нет сильных стимулов для поддержки деятельности торговой ассоциации, так как продавец, ничего не привносящий в проводимую торговой ассоциацией кампанию против обмана, будет получать (при каких условиях?) те же выгоды от кампании, что и остальные продавцы, и без каких-либо издержек. Это хорошо известная проблема «безбилетника». Кроме того, не все отрасли конкурентны. Монополист (или картель) может иметь больше стимулов, чем фирма в конкурентной отрасли, для неправильного представления свойств своего продукта. Влияние обмана монополиста, проявляющееся в привлечении продаж к нему, будет «распылено» среди большого количества товаров-субститутов, ни один из которых не подвергнется достаточно сильному влиянию.33 Так что в данном случае еще меньше, чем при конкуренции, вероятность того, что любой продавец будет иметь сильные стимулы к борьбе с искажением информации. Связанный с этим, но более общий момент заключается в том, что, если дискредитирующий факт относится в равной степени ко всем маркам продукта, ни у одного производителя не может быть сильного стимула к раскрытию этого факта, даже если отрасль является конкурентной. Если один из производителей сигарет заявляет в рекламе, что курение полезно для вашего здоровья, другие производители сигарет не будут иметь стимула к опровержению данного заявления. И так как не существует близких заменителей табака, производители которых могут прогнозировать большое увеличение продаж путем убеждения потребителей во вреде курения, ни один другой производитель не имеет сильного стимула к опровержению данного тезиса. Должна ли в связи с этим существовать общая правовая обязанность всех продавцов потребительских товаров раскрывать существенную информацию потребителям? Хотя против этого и нет возражений, если основываться на деле Laidlaw против Organ (почему?), распространение этого правила на всех было бы неэффективным. Оно было бы отрицательным стимулом к приобретению информации (почему?) и часто распределяло бы ответственность неправильно. Ответственность за сокрытие информации должна зависеть от того, какая из сторон трансакции — продавец или покупатель — может создавать, сообщать или добывать соответствующую информацию с более низкими издержками. Если определенное свойство продукта покупатель может выяснить путем непосредственного наблюдения или пробы в 33 По определению, не существует близкого заменителя товара монополиста; иначе это не было бы монополией.
Контрактные права и средства их защиты момент покупки, например мягкость кашемирового свитера, то было бы излишним требовать от продавца раскрывать это свойство. Часто выяснение определенных свойств продукта требует его реального использования, а не осмотра перед покупкой (например, осветляющие свойства бытового отбеливателя). Но при этом, если продукт является недорогим и покупается неоднократно, издержки потребителя по выяснению свойств продукта будут очень низкими, равными издержкам первой покупки. Иногда только потребитель обладает необходимой информацией, поскольку функционирование продукта может зависеть от его вкусов, которые могут быть не известными производителю. Только потребитель знает, достаточно ли мягок свитер и достаточно ли спела для него дыня. Если продавец лжет относительно своего продукта, что отличается от просто нераскрытия негативной информации о нем, его поведение противозаконно, даже если покупатель может разоблачить обман с очень низкими издержками. Это имеет экономический смысл. А предлагает В купить у него коробку конфет. В спрашивает у А, нужно ли открывать коробку, чтобы убедиться в наличии в ней конфет. А отвечает, что в этом нет необходимости и что В может поверить ему на слово. Таким образом, В покупает коробку, не заглянув в нее, а дома обнаруживает, что в ней кошачий корм, а не конфеты. Если обман не является основанием для судебного преследования по той теории, что В мог легко избежать последствий простым осмотром товара, то тогда все, оказавшиеся на месте В, должны были бы обязательно проводить такой осмотр и совокупные издержки осмотра могли бы быть существенными. И напротив, издержки А по воздержанию от обмана равны нулю и даже могут быть отрицательными (сравните с п. 6.15). Довод в пользу раскрытия информации наиболее силен, когда свойство продукта не может быть выяснено потребителем с низкими издержками. Примерами являются случаи, когда продукт покупается нечасто и когда свойство нельзя выяснить путем осмотра или пробы в момент покупки; или даже если продукт покупается часто, он весьма дорог, подобно автомобилю; или свойство продукта нельзя выяснить даже при повторяющемся и длительном использовании, примером чего может быть качество приведенного в книге совета о том, как сделать миллион долларов на недвижимости. Но даже в таких случаях государственное вмешательство, требующее от продавцов раскрывать информацию, может не быть необходимым. Действие сил конкуренции заставляет продавцов предлагать гарантии (юридически обеспеченные) определенных качеств своих продуктов. Гарантия не является раскрытием информации. Она лучше: это гарантия результатов и потому делает раскрытие информации излишним. Производитель телевизоров, гарантирующий, что кинескоп прослужит три года, не имеет нужды раскрывать действительный срок годности. Если он Принуждение, переговорная сила и неосознанность выходит из строя всего через один год, потребитель ничего не теряет: ему заменят кинескоп бесплатно. Если ясно, что стороны намерены вменить продавцу риск неведения потребителя относительно определенного свойства продукта, то нет необходимости даже в явной гарантии. Контрактное право будет выполнять свою известную функцию экономии трансакционных издержек путем включения гарантии в контракт продажи. Неявная гарантия того, что банка сардин не испорчена, является дешевой альтернативой как явной гарантии готовности к употреблению в пищу, так и юридическому требованию, согласно которому продавец обязан раскрывать потребительские характеристики продукта.34 В том виде отношений, который в теории права называется фидуциарным, или доверительным, обязанность раскрытия информации значительно более сильна. Большинство агентов (адвокатов, бухгалтеров, брокеров, опекунов) являются доверенными лицами по отношению к своим принципалам (фидуциарные обязанности внутри корпорации будут предметом отдельной дискуссии в п. 14.8). Агенту платят за то, чтобы он рассматривал интересы своего принципала как свои; чтобы он был его alter ego. Принцип доверительных отношений является ответом права на проблему неравенства информационных издержек. Этот принцип позволяет вам нанять на работу человека с лучшей информацией, чтобы он вел от вашего имени отношения с другими, также имеющими лучшую информацию. Налагая ответственность доверительных отношений, а не стандартные контрактные требования добросовестности, он минимизирует издержки самозащиты для принципала. Это особенно важно в ситуациях, когда принципал достаточно беспомощен, чтобы защитить себя самостоятельно, например он может быть ребенком. Возложение фидуциарных обязательств распространено в таких ситуациях; опекун — классический фидуци-арий. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.013 сек.) |