 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
Русская религиозная философия и философский мистицизм
Основные философские взгляды Льва Толстого изложены в произведениях «Исследования догматического богословия», «Исповедь», «В чем моя вера?», «Царство божие внутри нас», «Путь жизни». В основе учения мыслителя – понятие веры, которую он трактует с этико-рационалистских позиций: вера есть знание того, что такое человек и в чем заключается смысл его жизни.
Смысл жизни, согласно Толстому, – в преодолении отчуждения и свободном объединении людей на основе любви, в слиянии их с Богом путем осознания каждым в себе разумного Божьего начала. Это и есть идеал, который достигается путем личного совершенствования. Он заключается в том, чтобы освободить от исторических извращений учение Христа, которое включает и бессмертие духовно-разумной жизни. По его мнению, государство как форма насилия, частная собственность препятствуют воплощению этого идеала, поэтому Толстой отрицает государство (становится на сторону анархизма), ценности науки и, напротив, идеализирует крестьянский труд, крестьянскую общину.
Человек, по мнению Толстого, свободен лишь в личностно-духовной сфере, в служении Богу (добру). Социально-исторический процесс направляется волей Бога и осуществляется через деятельность народа; отдельная личность, даже царь, есть орудие истории.
Толстой утверждал, что насилие в отношениях между людьми может быть преодолено только «непротивопоставлением», моральным самоусовершенствованием каждого отдельного человека.
Идея Человеко-бога – существенный момент в гениальной диалектике Федора Достоевского о человеке и его пути. Бого-человек и Человеко -бог – это два пути: 1) от Бога – к человеку и 2) от человека – к Богу. Тем же методом имманентной диалектики раскрывает Достоевский Божьи основы человека, образ Божий в человеке, в силу чего не «все позволено».
Бог у Достоевского раскрывается в глубине личности и посредством личности. Бог и бессмертие проявляются через любовь людей, отношения человека к человеку. Но сам человек у него сильно завышен в ранге, поднят на небывалую высоту, так как через судьбу человека в этом мире Достоевский был готов не принять царствия Божьего.
Жизнь города деформирует личность человека, отравляет его духовно и физически, уродует чувства и страсти – это вывод Достоевского: в условиях Петербурга, как и другого большого города, нормальные чувства и страсти теряют свой «нормальный» масштаб, становятся больными и «фантастическими».
Морально-эстетические взгляды Достоевского характеризуются чрезвычайной глубиной, отсюда тезис – «красота спасет мир».
Владимир Соловьёв связывал философское творчество с позитивным решением вопроса «быть или не быть правде на земле», понимая правду как реализацию христианского идеала. В философии всеединства речь шла о единении Бога и человечества, идеальных и моральных начал, рационального и эмпирического, интуитивно-мистического знания, науки, религии, эстетики, морали.
Абсолютным первоначалом у Соловьёва есть абсолютно сущее, Бог, в котором различают два полюса: первый – самоутверждение абсолютного начала и второй – первоматерия. Для первоматерии, которая проявляет начало разнообразия, вводится понятие Софии. София, отождествленная с мировой душой, способна и на искажение, если мировая душа будет уж слишком самостоятельной и не будет восприимчивой к объединительному воздействию логоса. Вследствие этого разорванность будет иметь преимущество над единением, но это аномально.
Для Соловьёва София есть идеальное, идеализированное человечество. Одной из основных задач философии «всеединства» является выработка моральных принципов, посредством которых общество должно перейти к воплощению на практике идеи единства природы, Бога и человека, к признанию зависимости социальных сил от сверхъестественных. Духовное – общество – церковь, – пишет Соловьёв, – должно подчинить себе общество мирское, одухотворяя его. Церковь, с точки зрения философа, должна объединить человечество и природу в одном «бого-человеческом организме». Через совершенствование моральных установок, по мнению Соловьёва, общество сможет достичь идеального состояния.
Человек получает свободу только ценой полного подчинения Богу. Счастье человека невозможно без веры в Бога. Христос – это духовный человек, одна богочеловеческая личность, воплощающая в себе два начала: Божье и человеческое. Как раз на основе совмещения двух начал и двух воль становится возможным путь к «всеединству».
Соловьёв определяет, что право – «нижняя грань» «определенный минимум» нравственности. Для правильного поведения, кроме сожаления и соболезнования, нужен еще и стыд – важнейший первоэлемент морали, человечности вообще. Соловьёв создал всеобъемлющую философию любви как высшей духовной потенции человека. Любовь, – говорит он, – это преодоление эгоизма, содержание её – создание нового человека, его превращение.
Одним с представителей «нового религиозного познания» был Василий Розанов. Признавая Бога и божественность мира, земли, он не отождествляет Бога с природой, а усматривает единство Бога и мира через пол (мужской и женский), через акты рождения и «единения». Рождение, по Розанову, – это таинственный и непостижимый акт, который поступает от Бога и является религиозно освященным. Главной стихией жизни он считал пол, рассматривая семью, любовь, детороджение как источник энергии личности, ее бессмертия и духовного здоровья нации.
Розанов создал учение о «мире со свечой». «Бог – это хорошо, – говорил он, – но Бог где-то, а свеча рядом. Подойди к ней и зажги, – мир сразу же оживет». «Мир со свечой» – это надежда на самовозрождение. В умонастроениях Розанова отражались идеи российского космизма.
Начиная с ХІХ века в культурной жизни России более заметной становится роль так называемого внецерковного или философского мистицизма, который предлагал духовно-мистический вариант спасения человечества: движение человека к Богу.
Елена Блаватская в 1875 году учредила «Всемирное теософское общество», целью которого было получение «тайных знаний», изучение скрытых способностей человека, создание нового содружества людей независимо от расовой, национальной и религиозной принадлежности. Согласно учению Блаватской, действительная природа человека вмещает три тела: физическое, астральное (душа), ментальное (духовное). Под руководством Учителя человек способен стать ясновидящим и проникнуть в высшие оккультные сферы.
Николай Рерих и Елена Рерих считали, что Вселенная состоит из трех миров – физического, тонкого (астрального) и «огненного». По своему содержанию Вселенная является совокупностью разнородных энергетических структур, включая психоэнергетические. В ХХ веке человек переходит к новой, шестой расе – расе Огненного Духа, ядро которой складывается в России.
В космологическом учении Георгия Гурджиева обосновывается идея о реально существующем Абсолюте, который при помощи «луча творения» создает разнообразие миров, которые деградируют в меру отдаления от него. Задача человека – возвратиться по этому лучу к Абсолютному.
Человек должен побороть в себе противоположности, полусонные естественные реакции, на базе физического тела приобрести более тонкое «астральное», а затем – «ментальное» и «причинное». Бессмертие его высших тел создается самим человеком, хотя и различными путями: аскетизмом, религиозностью, интеллектуальным взлетом духа или «четвертым путем» – сознательным, целенаправленным и радикальным изменением основ своей внутренней жизни.
В трактате «Роза мира» Даниил Андреев объясняет, что реальный мир находится в состоянии скрытой от обычного человека космической борьбы Добрых и Злых Сил, отблески которых – в земной истории и душевной жизни людей. Человечество должно объединиться и стать на сторону Добра.
С социальной точки зрения, мистика – это способ решения жизненных проблем, в том числе приобретения морального смысла жизни, проблем психологической адаптации и сохранения человеком себя как единственной личностной целостности, проблем, связанных с психическими травмами и страхами, когда отсутствуют общеприемлемые средства их решения. Однако, в целом любого рода мистические проявления характерны для периодов социальных неурядиц, неблагополучия, культурных переломов, которые сопровождаются апокалипсическими, упадническими настроениями.
14. Ситуация постмодернизма в современной философии.
В последние четыре десятилетия в культурном самосознании развитых стран Запада возникли тенденции, получившие обобщенное обозначение «постмодернизм», или «постмодерн», который представляет собой культуру постиндустриального, информационного общества. В 1979 году в книге «Состояние постмодерна» впервые в общем и рельефном виде Ж.-Ф. Лиотар определил основные черты постмодернизма, что придало ему философское и глобальное измерение.
Философии постмодернизма самой по себе не существует, поскольку постмодернизм в философии возник именно из радикального сомнения в возможности самой философии как определенного мировоззренческо-теоретического и жанрового единства. Целесообразно говорить не о «философии постмодерна», а о «ситуации постмодерна». Эта ситуация имеет следующие параметры: онтологические, гносеологические, историко-культурные, эстетические.
Постмодернизм возникает как осознание исчерпанности онтологии, в рамках которой реальность могла подлежать насильственному преобразованию, переводу из «неразумного» состояния в «разумное». Предмет сопротивляется влиянию человека, порядок вещей «мстит» нашим попыткам его переделать. Такое скептическое отклонение от установки на преобразование мира влечет за собой отказ от попыток его систематизации: мир не только не поддается человеческим усилиям его переделать, но и не укладывается ни в какие теоретические схемы.
Наука подвергается со стороны постмодернизма серьезной критике, ей уже отказывают в монопольном владении истиной. Постмодернизм отрицает ее способность давать объективное, достоверное знание, открывать закономерности и причинные связи, выявлять тенденции. Воспринимая науку как упрощенное и неадекватное знание о мире, некоторые постмодернисты провозглашают религию выше науки.
Постмодернизм провозглашает антисистематичность, отказ от претензии на целостность и полноту теоретического постижения реальности. Невозможно зафиксировать наличие жестких, самозамкнутых систем в экономике, в политике, в культуре. Новое, «постмодернистское» мышление возникает вне традиционных понятийных оппозиций (субъект – объект, целое – часть, внутреннее – внешнее, реальное – воображаемое), оно не оперирует привычными устойчивыми целостностями (Восток – Запад, капитализм – социализм, мужское – женское).
Постмодернизм – это «скандальный», с точки зрения классических интеллектуальных навыков, тип философствования «без субъекта»: субъект распался как центр системы представлений (репрезентаций).
В постмодернистском обществе достаточно типичной и распространенной является фигура «яппи», что обозначает молодого профессионала, проживающего в городе. Это представитель средних слоев населения, наслаждающийся всеми благами цивилизации, без «интеллигентских комплексов». Еще более распространенной является фигура «зомби» – запрограммированного существа без личностных качеств, неспособного к самостоятельному мышлению. Такой человек живет одним днем, главный стимул для него – профессиональный и финансовый успех любой ценой, как можно скорее.
Мировоззрение современного постмодернистского человека не имеет определенных мощных оснований, ведь все формы идеологии размыты, не опираются на волю, в ней уживается все, что раньше считалось несовместимым; в постмодернистском мировоззрении нет устойчивого внутреннего ядра.
Мироощущение постмодернистского человека можно определить как неофатализм, ведь человек уже не воспринимает себя как хозяина своей судьбы, он верит в игру случайности, в неожиданное, спонтанное везение. Цель, а тем более большая цель, перестают быть важной ценностью; в наши дни наблюдается «гипертрофия средств и атрофия целей». Разочарование в идеалах и ценностях, в исчезновении будущего, которое оказалось будто бы украденным, привели к усилению нигилизма и цинизма.
В культурно-эстетическом плане постмодернизм стирает грани между ранее самостоятельными сферами духовной культуры и уровнями сознания – между «научным» и «повседневным» сознанием, «высоким искусством» и «китчем». Он окончательно закрепляет переход от «творения» к «конструкции», от деятельности по созданию произведений к действиям, имитирующим эту деятельность, без реальных результатов, то есть осуществляется деятельность по поводу деятельности, так как люди не работают, а «делают вид». Постмодернизм сознательно переориентирует эстетическую активность с «творчества» на компиляцию и цитирование, с творения оригинальных произведений на коллаж.
В культурной сфере господствует массовая культура, а в ней – мода и реклама. Постмодернизм настаивает на том, что именно мода все освящает, обосновывает и узаконивает; все, что не признается модой, не имеет права на существование. Даже научные теории, чтобы привлечь внимание, должны быть модными, поскольку и для них внутренние содержательные достоинства перекрываются внешней привлекательностью и эффективностью.
Важной чертой постмодерна является театрализация, поскольку все сущностные события принимают форму шоу, яркого спектакля; даже политика из сферы активной и серьезной деятельности человека-гражданина превращается в зрелище, место эмоциональной разрядки. В постмодернистском обществе не может быть революций, поскольку нет глубоких противоречий, достаточной энергии и страсти; политика все больше наполняется азартом, игрой, все меньше озабочена разработкой программ, выдвижением стратегических целей, осмыслением объективного состояния общества.
Жан-ФрансуаЛиотар призывает объявить «войну целому», истине как системности анализа, критикует всю предыдущую философию как философию истории, прогресса, освобождения и гуманизма. Он считает, что все идеалы модерна оказались неоправданными, особенно это касается идеала освобождения человека от человечества. Для изменений в современном мире больше подходит понятие возрастающей сложности. Проект модерна в силу потери всех идеалов и ценностей Лиотар считает не только незавершенным, а незавершаемым в принципе.
«Большие наррации» («метанаррации») стремятся узаконить себя как истинных и справедливых, обосновать и оправдать определенный способ общественного устройства, существования определенных социальных институтов. Поэтому «метанаррация» тесно связана с властью. Утверждение одного языка (одной из возможных «языковых игр») ведет к господству правил и норм одной, «легитимной» формы рациональности и третированию всех других, «нелегитимных» форм жизни. На самом деле, как утверждает Лиотар, нет и не может быть универсального языка, как нет и не может быть универсальной рациональности – есть лишь разные «языковые игры».
Жан Бодрийяр разработал теорию исторического развития способа обозначения. Социальная история человечества становится историей вытеснения смерти. Вслед за мертвыми из социального пространства последовательно изгоняются дикари, сумасшедшие, дети, старики, необразованные, бедняки, извращенцы, интеллектуалы, женщины. Смерть, согласно Бодрийяру, – это что-то «другое», чем система, которая стремится к своему совершенству.
Три типа дискурсов (экономический, психоаналитический и лингвистический) пытаются замаскировать амбивалентность жизни и смерти, противопоставляя производство «отдариванию», желания – «инстинкту смерти», смысл – «анаграммам». Бодрийяр делает ставку на обратность подарка в отдаривание, обмена – в жертву, времени – в цикл, производства – в разрушение, жизни – в смерть и любого лингвистического значения – в «анаграмму». С его точки зрения, во всех сферах обратность (циклическое возвращение, оборачивание, аннулирование) является одной всеобщей формой. Она кладет конец линейности времени, языку, экономическому обмену, накоплению и власти.
Современный мир состоит из моделей и симулякров, которые не владеют никакими референтами, не базируются ни в какой-либо другой «реальности», кроме их собственной, что представляет собой мир самореференционных знаков. Симуляция, выдающая отсутствие за присутствие, одновременно смешивает любое различение реального и воображаемого.
В книге «Фатальные стратегии» мыслитель доказывает, что мир не диалектичен, он движется к крайностям, а не к равновесию. Поэтому суть теории Бодрийяр усматривает не в рациональной критике, а в том, чтобы перегнать процесс выхода объектов из своей сущности, которую приписала им метафизика с ее «принципом Добра», превратившая объекты в отражения субъекта.
Мир, согласно Бодрийяру, теперь невозможно рассматривать с позиций субъекта (кантовские категории времени, пространства, целенаправленности, причинности утратили свое значение). Необходимо перейти на сторону объекта, который подчиняется ироничному, аморальному, то есть находится по ту сторону ценностей, «принципу Беды». Систему в этом «безвоздушном гиперпространстве» характеризуют гипертрофия, гипертелия, гиперфункциональность, гиперкаузальность. Симуляция порождает реальное, как раньше реальное порождало воображаемое. Присутствие перечеркивается не пустотой, а удвоением присутствия; пустоту перечеркивает не полнота, а перенасыщение, то, что есть полнее полного, что есть «громоздкость» объекта, который перерастает сам себя и исчезает «со сцены» времени и пространства, поскольку становится «непристойным». «Непристойными», по Бодрийяру, являются так называемые «массы», нечто такое, что социальнее социального, что вобрало в себя всю энергию антисоциального. Массы Бодрийяр называет э кстазом социального, молчаливыми «черными дырами», которые находят свой способ улизнуть от всевластия кодов.
Жиль Делёз называет художников «клиницистами цивилизации», которые рискуют, экспериментируют на себе, а этот риск дает им право на диагноз. Он считает, что необходимо взять на себя риск творца, и тогда появится возможность мыслить этим опытом, войти в это событие, а не делать его объектом «незаинтересованного» наблюдения, которое разрушает этот опыт.
Жак Деррида трактует деконструкцию как спонтанное событие, что в большей степени напоминает самоинтерпретацию. Такое событие не нуждается в осмыслении, организации со стороны субъекта..
Относительно философии, которую Деррида трактует как метафизику сознания, субъективности и гуманизма, то он критикует сами ее основы, ведь из множества известных дихотомий (материя и сознание, дух и бытие, сознание и бессознательное, содержание и форма, внутреннее и внешнее, обозначенное и необозначенное, мужчина и женщина и т. д.), метафизика, как правило, предоставляет преимущества какой-то одной части. Чаще это оказывается сознание и все, что с ним связано: субъект, субъективность, человек, мужчина. При таком выборе метафизика рассматривает субъекта как автора и творца, который наделен «абсолютной субъективностью», прозрачным самосознанием и способностью все контролировать. Причем метафизика оказывается фаллоцентризмом, поскольку в центре стоит человек, в первую очередь – мужчина.
Мишель Фуко разработал концепцию европейской науки и культуры, основу которой составляет «археология знания», а ее ядром выступает проблематика «знание – язык», в центре которой – понятие «эпистема». Эпистема представляет собой «фундаментальный код культуры», который определяет конкретные формы мышления, знаний и наук для данной эпохи. Власть в теории Фуко перестает быть собственностью какой-то политической силы, конкретного класса, поэтому ее нельзя захватить, передать. Она не локализуется только в государственном аппарате, а распространяется по всему социальному полю. Такая власть становится анонимной, неопределенной, неуловимой, подчиняя и угнетателей, и угнетенных.
Постмодернистская философия высказывает разочарование в рационализме, в разработанных на его основах ценностях и идеалах. Для нее характерно скептическое отношение к человеку как субъекту деятельности и познания, отрицание антропоцентризма и гуманизма.
В целом, постмодернистская философия выглядит достаточно противоречивой, парадоксальной, неопределенной. Ее можно воспринимать как переходное состояние в переходную эпоху, когда постмодернизм успешно разрушает стороны и элементы предыдущей эпохи, но не может предложить новую методологию преобразования мира.
Поиск по сайту: