|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Песнь пятнадцатая. Круг седьмой – Третий пояс (продолжение) – Насильники над естеством (содомиты)
Круг седьмой – Третий пояс (продолжение) – Насильники над естеством (содомиты)
Вот мы идем вдоль каменного края; А над ручьем обильный пар встает, От пламени плотину избавляя.
Как у фламандцев выстроен оплот Меж Бруджей и Гвидзантом, чтоб заране Предотвратить напор могучих вод,
И как вдоль Бренты строят падуане, Чтоб замок и посад был защищен, Пока не дышит зной на Кьярентане,[175]
Так сделаны и эти,[176] с двух сторон, Хоть и не столь высоко и широко Их создал мастер, кто бы ни был он.
Уже от рощи были мы далеко, И сколько б я ни обращался раз, Я к ней напрасно устремлял бы око.
Навстречу нам шли тени и на нас Смотрели снизу, глаз сощуря в щелку, Как в новолунье люди, в поздний час,
Друг друга озирают втихомолку; И каждый бровью пристально повел, Как старый швец, вдевая нить в иголку.
Одним из тех, кто, так взирая, шел, Я был опознан. Вскрикнув: «Что за диво!» Он ухватил меня за мой подол.
Я в опаленный лик взглянул пытливо, Когда рукой он взялся за кайму, И темный образ явственно и живо
Себя открыл рассудку моему; Склонясь к лицу, где пламень выжег пятна: «Вы, сэр Брунетто[177]?» – молвил я ему.
И он: «Мой сын, тебе не неприятно, Чтобы, покинув остальных, с тобой Латино чуточку прошел обратно?»
Я отвечал: «Прошу вас всей душой; А то, хотите, я присяду с вами, Когда на то согласен спутник мой».
И он: «Мой сын, кто из казнимых с нами Помедлит миг, потом лежит сто лет, Не шевелясь, бичуемый огнями.
Ступай вперед; я – низом, вам вослед; Потом вернусь к дружине, вопиющей О вечности своих великих бед».
Я не посмел идти равниной жгущей Бок о бок с ним; но головой поник, Как человек, почтительно идущий.
Он начал: «Что за рок тебя подвиг Спуститься раньше смерти в царство это? И кто, скажи мне, этот проводник?»
«Там, наверху, – я молвил, – в мире света, В долине заблудился я одной, Не завершив мои земные лета.
Вчера лишь утром к ней я стал спиной, Но отступил; тогда его я встретил, И вот он здесь ведет меня домой».
«Звезде твоей доверься,[178] – он ответил, – И в пристань славы вступит твой челнок, Коль в милой жизни верно я приметил.
И если б я не умер в ранний срок,[179] То, видя путь твой, небесам угодный, В твоих делах тебе бы я помог.
Но этот злой народ неблагородный, Пришедший древле с Фьезольских высот И до сих пор горе и камню сродный,[180]
За все добро врагом тебя сочтет: Среди худой рябины не пристало Смоковнице растить свой нежный плод.
Слепыми их прозвали изначала;[181] Завистливый, надменный, жадный люд; Общенье с ним тебя бы запятнало.
В обоих станах,[182] увидав твой труд, Тебя взалкают;[183] только по-пустому, И клювы их травы не защипнут.
Пусть фьезольские твари,[184] как солому, Пожрут себя, не трогая росток, Коль в их навозе место есть такому,
Который семя чистое сберег Тех римлян, что когда-то основались В гнездилище неправды и тревог».[185]
«Когда бы все мои мольбы свершались, – Ответил я, – ваш день бы не угас, И вы с людьми еще бы не расстались.
Во мне живет, и горек мне сейчас, Ваш отчий образ, милый и сердечный, Того, кто наставлял меня не раз,
Как человек восходит к жизни вечной;[186] И долг пред вами я, в свою чреду, Отмечу словом в жизни быстротечной.
Я вашу речь запечатлел и жду, Чтоб с ней другие записи[187] сличила Та, кто умеет,[188] если к ней взойду.
Но только знайте: лишь бы не корила Мне душу совесть, я в сужденный миг Готов на все, что предрекли светила.
К таким посулам[189] я уже привык; Так пусть Фортуна колесом вращает, Как ей угодно, и киркой – мужик!»
Тут мой учитель[190] на меня взирает Чрез правое плечо и говорит: «Разумно слышит тот, кто примечает».
Меж тем и сэр Брунетто не молчит На мой вопрос, кто из его собратий[191] Особенно высок и знаменит.
Он молвил так: «Иных отметить кстати; Об остальных похвально умолчать, Да и не счесть такой обильной рати.
То люди церкви, лучшая их знать, Ученые, известные всем странам; Единая пятнает их печать.
В том скорбном сонме – вместе с Присцианом[192] Аккурсиев Франциск;[193] и я готов Сказать, коль хочешь, и о том поганом,
Который послан был рабом рабов От Арно к Баккильоне, где и скинул Плотской, к дурному влекшийся, покров.[194]
Еще других я назвал бы; но минул Недолгий срок беседы и пути: Песок, я вижу, новой пылью хлынул;
От этих встречных должен я уйти, Храни мой Клад[195], я в нем живым остался; Прошу тебя лишь это соблюсти».
Он обернулся и бегом помчался, Как те, кто под Вероною бежит К зеленому сукну, причем казался
Тем, чья победа, а не тем, чей стыд.[196]
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.016 сек.) |