|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Песнь двадцать седьмая. Круг седьмой (окончание) – Восхождение к Земному Раю
Круг седьмой (окончание) – Восхождение к Земному Раю
Так, чтоб ударить первыми лучами В те страны, где его творец угас, Меж тем как Эбро льется под Весами,
А волны в Ганге жжет полдневный час, Стояло солнце; меркнул день, сгорая,[942] Когда господень ангел встретил нас.
«Bead muncbo corde!»[943] воспевая Звучней, чем песни на земле звучны, Он высился вне пламени, у края.
«Святые души, вы пройти должны Укус огня; идите в жгучем зное И слушайте напев с той стороны!»
Он подал нам напутствие такое, И, слыша эту речь, я стал как тот, Кто будет в недро погружен земное.
Я, руки сжав и наклонясь вперед, Смотрел в огонь, и в памяти ожили Тела людей, которых пламя жжет.
Тогда ко мне поэты обратили Свой взгляд. «Мой сын, переступи порог: Здесь мука, но не смерть, – сказал Вергилий. –
Ты – вспомни, вспомни!.. Если я помог Тебе спуститься вглубь на Герионе, Мне ль не помочь, когда к нам ближе бог?
И знай, что если б в этом жгучем лоне Ты хоть тысячелетие провел, Ты не был бы и на волос в уроне.
И если б ты проверить предпочел, Что я не обманул тебя нимало, Стань у огня и поднеси подол.
Отбрось, отбрось все, что твой дух сковало! Взгляни – и шествуй смелою стопой!» А я не шел, как совесть ни взывала.
При виде черствой косности такой Он, чуть смущенный, молвил: «Сын, ведь это Стена меж Беатриче и тобой».
Как очи, угасавшие для света, На имя Фисбы приоткрыл Пирам Под тутом, ставшим кровяного цвета,[944]
Так, умягчен и больше не упрям, Я взор к нему направил молчаливый, Услышав имя, милое мечтам.
А он, кивнув, сказал: «Ну как, ленивый? Чего мы ждем?» И улыбнулся мне, Как мальчику, прельстившемуся сливой.
И он передо мной исчез в огне, Прося, чтоб Стаций третьим шел, доныне Деливший нас в пути по крутизне.
Вступив, я был бы рад остыть в пучине Кипящего стекла, настолько злей Был непомерный зной посередине.
Мой добрый вождь, чтобы я шел смелей, Вел речь о Беатриче, повторяя: «Я словно вижу взор ее очей».
Нас голос вел, сквозь пламя призывая; И, двигаясь туда, где он звенел, Мы вышли там, где есть тропа крутая.
Он посреди такого света пел «Venite, benedicti Patris mei!»,[945] Что яркости мой взгляд не одолел.
«Уходит солнце, скоро ночь. Быстрее Идите в гору, – он потом сказал, – Пока закатный край не стал чернее».
Тропа шла прямо вверх среди двух скал И так, что свет последних излучений Я пред собой у солнца отнимал;
Преодолев немногие ступени, Мы ощутили солнечный заход Там, сзади нас, по угасанью тени.
И прежде чем огромный небосвод Так потемнел, что все в нем стало схоже И щедрой ночи наступил черед,
Для нас ступени превратились в ложе, Затем что горный мрак от нас унес И мощь к подъему, и желанье тоже.
Как, мямля жвачку, тихнет стадо коз, Которое, пока не стало сыто, Спешило вскачь с утеса на утес,
И ждет в тени, пока жара разлита, А пастырь, опершись на посошок, Стоит вблизи, чтоб им была защита,
И как овчар, от хижины далек, С гуртом своим проводит ночь в покое, Следя, чтоб зверь добычу не увлек;
Так в эту пору были мы все трое, Я – за козу, они – за сторожей, Замкнутые в ущелие крутое.
Простор был скрыт громадами камней, Но над тесниной звезды мне сияли, Светлее, чем обычно, и крупней.
Так, полон дум и, глядя в эти дали, Я был охвачен сном; а часто сон Вещает то, о чем и не гадали.
Должно быть, в час, когда на горный склон С востока Цитерея[946] засияла, Чей свет как бы любовью напоен,
Мне снилось – на лугу цветы сбирала Прекрасная и юная жена, И так она, сбирая, напевала:
«Чтоб всякий ведал, как я названа, Я – Лия, и, прекрасными руками Плетя венок, я здесь брожу одна.
Для зеркала я уберусь цветами; Сестра моя Рахиль с его стекла Не сводит глаз и недвижима днями.
Ей красота ее очей мила, Как мне – сплетенный мной убор цветочный; Ей любо созерцанье, мне – дела».[947]
Но вот уже перед зарей восточной, Которая скитальцам тем милей, Чем ближе к дому их привал полночный,
Везде бежала тьма, и сон мой с ней; Тогда я встал с одра отдохновенья, Увидя вставшими учителей.
«Тот сладкий плод,[948] который поколенья Тревожно ищут по стольким ветвям, Сегодня утолит твои томленья».
Со мною говоря, к таким словам Прибег Вергилий; вряд ли чья щедрота Была безмерней по своим дарам.
За мигом миг во мне росла охота Быть наверху, и словно перья крыл Я с каждым шагом ширил для полета.
Когда под нами весь уклон проплыл И мы достигли высоты конечной, Ко мне глаза Вергилий устремил,
Сказав: «И временный огонь, и вечный Ты видел, сын, и ты достиг земли, Где смутен взгляд мой, прежде безупречный.
Тебя мой ум и знания вели; Теперь своим руководись советом: Все кручи, все теснины мы прошли.
Вот солнце лоб твой озаряет светом; Вот лес, цветы и травяной ковер, Самовозросшие в пространстве этом.
Пока не снизошел счастливый взор Той, что в слезах тогда пришла за мною, Сиди, броди – тебе во всем простор.
Отныне уст я больше не открою; Свободен, прям и здрав твой дух; во всем Судья ты сам; я над самим тобою
Тебя венчаю митрой и венцом».[949]
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.015 сек.) |