АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Песнь тридцать первая

Читайте также:
  1. I. Первая стадия: Д – Т
  2. Беседа вторая на Песнь Песней
  3. Библиотека Киевской Софии – первая русская библиотека
  4. Виргиния – первая Английская колония в Северной Америке
  5. Вопрос № 6. Первая помощь при термических ожогах.
  6. Вопрос № 7. Электротравма. Первая помощь при электротравме.
  7. Вопрос.первая доврачебная помощь при носовых кровотечениях.
  8. Глава 2: Первая ставка
  9. Глава 5 (первая часть)
  10. Глава 6 (первая часть)
  11. Глава 8 (первая часть)
  12. Глава двадцать первая

 

Земной Рай – Лета

 

 

Ты, ставший, у священного потока, –

Так, речь ко мне направив острием,

Хоть было уж и лезвие[1006] жестоко,

 

 

 

Она тотчас же начала потом, –

Скажи, скажи, права ли я! Признаний

Мои улики требуют во всем».

 

 

 

Я был так слаб от внутренних терзаний,

Что голос мой, поднявшийся со дна,

Угас, еще не выйдя из гортани.

 

 

 

 

 

Пождав: «Ты что же? – молвила она. –

Ответь мне! Память о годах печали[1007]

В тебе волной[1008] еще не сметена».

 

 

 

Страх и смущенье, горше, чем вначале,

Исторгли из меня такое «да»,

Что лишь глаза его бы распознали.

 

 

 

Как самострел ломается, когда

Натянут слишком, и полет пологий

Его стрелы не причинит вреда,

 

 

 

Так я не вынес бремени тревоги,

И ослабевший голос мой затих,

В слезах и вздохах, посреди дороги.

 

 

 

Она сказала: «На путях моих,

Руководимый помыслом о благе,

Взыскуемом превыше всех других,[1009]

 

 

 

Скажи, какие цепи иль овраги

Ты повстречал, что мужеством иссяк

И к одоленью не нашел отваги?

 

 

 

Какие на челе у прочих благ

Увидел чары и слова обета,

Что им навстречу устремил свой шаг?»

 

 

 

Я горьким вздохом встретил слово это

И, голос мой усильем подчиня,

С трудом раздвинул губы для ответа.

 

 

 

Потом, в слезах: «Обманчиво маня,

Мои шаги влекла тщета земная,

Когда ваш облик скрылся от меня».

 

 

 

И мне она: «Таясь иль отрицая,

Ты обмануть не мог бы Судию,

Который судит, все деянья зная.

 

 

 

Но если кто признал вину свою

Своим же ртом, то на суде точило

Вращается навстречу лезвию.[1010]

 

 

 

И все же, чтоб тебе стыднее было,

Заблудшему, и чтоб тебя опять,

Как прежде, песнь сирен не обольстила,

 

 

 

Не сея слез, внимай мне, чтоб узнать,

Куда мой образ, ставший горстью пыли,

Твои шаги был должен направлять.

 

 

 

Природа и искусство не дарили

Тебе вовек прекраснее услад,

Чем облик мой, распавшийся в могиле.

 

 

 

Раз ты лишился высшей из отрад

С моею смертью, что же в смертной доле

Еще могло к себе привлечь твой взгляд?

 

 

 

Ты должен был при первом же уколе

Того, что бренно, устремить полет

Вослед за мной, не бренной, – как дотоле.

 

 

 

Не надо было брать на крылья гнет,

Чтоб снова пострадать, – будь то девичка

Иль прочий вздор, который миг живет.

 

 

 

Раз, два страдает молодая птичка;

А оперившихся и зорких птиц

От стрел и сети бережет привычка».

 

 

 

Как малыши, глаза потупив ниц,

Стоят и слушают и, сознавая

Свою вину, не подымают лиц,

 

 

 

Так я стоял. «Хоть ты скорбишь, внимая,

Вскинь бороду, – она сказала мне. –

Ты больше скорби вынесешь, взирая».

 

 

 

Крушится легче дуб на крутизне

Под ветром, налетевшим с полуночи

Или рожденным в Ярбиной стране,[1011]

 

 

 

Чем поднял я на зов чело и очи;

И, бороду взамен лица назвав,

Она отраву сделала жесточе.

 

 

 

Когда я каждый распрямил сустав,

Глаз различил, что первенцы творенья[1012]

Дождем цветов не окропляют трав;

 

 

 

И я увидел, полн еще смятенья,

Что Беатриче взоры навела

На Зверя, слившего два воплощенья.[1013]

 

 

 

Хоть за рекой и не открыв чела, –

Она себя былую побеждала[1014]

Мощнее, чем других, когда жила.

 

 

 

Крапива скорби так меня сжигала,

Что, чем сильней я что-либо любил,

Тем ненавистней это мне предстало.

 

 

 

Такой укор мне сердце укусил,

Что я упал; что делалось со мною,

То знает та, кем я повержен был.

 

 

 

Обретши силы в сердце, над собою

Я увидал сплетавшую венок[1015]

И услыхал: «Держись, держись, рукою!»

 

 

 

Меня, по горло погрузи в поток,

Она влекла и легкими стопами

Поверх воды скользила, как челнок.

 

 

 

Когда блаженный берег был над нами,

«Asperges me»,[1016] – так нежно раздалось,

Что мне не вспомнить, не сказать словами.

 

 

 

Меж тем она, взметнув ладони врозь,

Склонилась надо мной и погрузила

Мне голову, так что глотнуть пришлось.[1017]

 

 

 

Потом, омытым влагой, поместила

Меж четверых красавиц[1018] в хоровод,

И каждая меня рукой укрыла.

 

 

 

«Мы нимфы – здесь, мы – звезды в тьме высот;[1019]

Лик Беатриче не был миру явлен,

Когда служить ей мы пришли вперед.[1020]

 

 

 

Ты будешь нами перед ней поставлен;

Но вникнешь в свет ее отрадных глаз

Среди тех трех, чей взор острей направлен».[1021]

 

 

 

Так мне они пропели; и тотчас

Мы перед грудью у Грифона стали,

Имея Беатриче против нас.

 

 

 

«Не береги очей, – они сказали. –

Вот изумруды, те, что с давних пор

Оружием любви тебя сражали».

 

 

 

Сто сот желаний, жарче, чем костер,

Вонзили взгляд мой в очи Беатриче,

Все на Грифона устремлявшей взор.

 

 

 

Как солнце в зеркале, в таком величье

Двусущный Зверь в их глубине сиял,

То вдруг в одном, то вдруг в другом обличье.[1022]

 

 

 

Суди, читатель, как мой ум блуждал,

Когда предмет стоял неизмененный,

А в отраженье облик изменял.

 

 

 

Пока, ликующий и изумленный,

Мой дух не мог насытиться едой,

Которой алчет голод утоленный, –

 

 

 

Отмеченные высшей красотой,

Три остальные, распевая хором,

Ко мне свой пляс приблизили святой.

 

 

 

«Взгляни, о Беатриче, дивным взором

На верного, – звучала песня та, –

Пришедшего по кручам и просторам!

 

 

 

Даруй нам милость и твои уста

Разоблачи, чтобы твоя вторая

Ему была открыта красота!»[1023]

 

 

 

О света вечного краса живая,

Кто так исчах и побледнел без сна

В тени Парнаса, струй его вкушая,

 

 

 

Чтоб мысль его и речь была властна

Изобразить, какою ты явилась,

Гармонией небес осенена,

 

 

 

Когда в свободном воздухе открылась?

 

 

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.014 сек.)