|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Песнь двадцать третья. Восьмое, звездное небо – Торжествующие
Восьмое, звездное небо – Торжествующие
Как птица, посреди листвы любимой, Ночь проведя в гнезде птенцов родных, Когда весь мир от нас укрыт, незримый,
Чтобы увидеть милый облик их И корм найти, которым сыты детки, – А ей отраден тяжкий труд для них, –
Час упреждая на открытой ветке, Ждет, чтобы солнцем озарилась мгла, И смотрит вдаль, чуть свет забрезжит редкий, –
Так Беатриче, выпрямясь, ждала И к выси, под которой утомленный Шаг солнца медлит,[1584] очи возвела.
Ее увидя страстно поглощенной, Я уподобился тому, кто ждет, До времени надеждой утоленный.
Но только был недолог переход От ожиданья до того мгновенья, Как просветляться начал небосвод.
И Беатриче мне: «Вот ополченья Христовой славы, вот где собран он, Весь плод небесного круговращенья!»
Казался лик ее воспламенен, И так сиял восторг очей прекрасных, Что я пройти в безмолвье принужден.
Как Тривия в час полнолуний ясных Красуется улыбкою своей Средь вечных нимф, на небе неугасных,[1585]
Так, видел я, над тысячей огней Одно царило Солнце,[1586] в них сияя, Как наше – в горних светочах ночей.[1587]
В живом свеченье Сущность световая, Сквозя, струила огнезарный дождь Таких лучей, что я не снес, взирая.
О Беатриче, милый, нежный вождь! Она сказала мне: «Тебя сразила Ничем неотражаемая мощь;
Затем что здесь – та Мудрость, здесь – та Сила, Которая, вослед векам тоски, Пути меж небом и землей открыла».
Как пламень, ширясь, тучу рвет в куски, Когда ему в ее пределах тесно, И падает, природе вопреки,
Так, этим пиршеством взращен чудесно, Мой дух прорвался из своей брони, И что с ним было, памяти безвестно.
«Открой глаза и на меня взгляни! Им было столько явлено, что властны Мою улыбку выдержать они».
Я был как тот, кто, пробудясь, неясный Припоминает образ, но, забыв, На память возлагает труд напрасный, –
Когда я услыхал ее призыв, Такой пленительный, что на скрижали Минувшего он будет вечно жив.
Хотя б мне в помощь все уста звучали, Которым млека сладкого родник Полимния и сестры[1588] изливали,
Я тысячной бы доли не достиг, Священную улыбку воспевая, Которой воссиял священный лик;
И потому в изображенье Рая Святая повесть скачет иногда, Как бы разрывы на пути встречая.
Но столь велики тягости труда, И так для смертных плеч тяжка натуга, Что им подчас и дрогнуть – нет стыда.
Морской простор не для худого струга – Тот, что отважным кораблем вспенен, Не для пловца, чья мысль полна испуга.[1589]
«Зачем ты так в мое лицо влюблен, Что красотою сада неземного, В лучах Христа расцветшей, не прельщен?
Там – роза[1590], где божественное Слово Прияло плоть; там веянье лилей,[1591] Чей запах звал искать пути благого».
Так Беатриче; повинуясь ей, Я обратился сызнова к сраженью, Нелегкому для немощных очей.
Как под лучом, который явлен зренью В разрыве туч, порой цветочный луг Сиял моим глазам, укрытым тенью,
Так толпы светов я увидел вдруг, Залитые лучами огневыми, Не видя, чем так озарен их круг.
О благостная мощь, светя над ними, Ты вознеслась, свой облик затеня, Чтоб я очами мог владеть моими.
Весть о цветке, чье имя у меня И днем и ночью на устах, стремила Мой дух к лучам крупнейшего огня.
Когда мое мне зренье отразило И яркость и объем звезды живой, Вверху царящей, как внизу царила,
Спустился в небо светоч огневой[1592] И, обвиваясь как венок текучий, Замкнул ее в свой вихорь круговой.
Сладчайшие из всех земных созвучий, Чья прелесть больше всех душе мила, Казались бы как треск раздранной тучи,
В сравненье с этой лирой, чья хвала Венчала блеск прекрасного сапфира, Которым твердь светлейшая светла.
«Я вьюсь, любовью чистых сил эфира, Вкруг радости, которую нам шлет Утроба, несшая надежду мира;
И буду виться, госпожа высот, Пока не взыдешь к сыну и святые Не освятит просторы твой приход».
Такой печатью звоны кольцевые Запечатлелись; и согласный зов Взлетел от всех огней, воззвав к Марии.
Всех свитков мира царственный покров,[1593] Дыханьем божьим жарче оживляем И к богу ближе остальных кругов,
Нас осенял своим исподним краем Так высоко, что был еще незрим И там, где я стоял, неразличаем;
Я был бессилен зрением моим Последовать за пламенем венчанным, Вознесшимся за семенем своим.[1594]
Как, утоленный молоком желанным, Младенец руки к матери стремит, С горячим чувством, внешне излиянным,
Так каждый из огней был кверху взвит Вершиной, изъявляя ту отраду, Которую Мария им дарит.
Они недвижно представали взгляду, «Regina coeli»[1595] воспевая так, Что я доныне чувствую усладу.
О, до чего прекрасный собран злак Ларями этими,[1596] и как богато, И как посев их на земле был благ!
Здесь радует сокровище, когда-то Стяжанное у Вавилонских вод В изгнанье слезном, где отверглось злато.[1597]
Здесь древний сонм и новый сонм[1598] цветет, И празднует свой подвиг величавый, Под сыном бога и Марии, тот,
Кто наделен ключами этой славы.[1599]
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.013 сек.) |