АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Песнь двадцать девятая. Земной Рай – Мистическая процессия

Читайте также:
  1. Беседа вторая на Песнь Песней
  2. Глава двадцать восьмая
  3. Глава двадцать восьмая
  4. Глава двадцать восьмая
  5. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
  6. Глава двадцать восьмая
  7. Глава двадцать вторая
  8. Глава двадцать вторая
  9. Глава двадцать вторая
  10. Глава двадцать вторая
  11. Глава двадцать вторая
  12. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

 

Земной Рай – Мистическая процессия

 

 

Как бы любовной негою объята,

Окончив речь, она запела так:

«Bead, quorum tecta sunt peccata!»[966]

 

 

 

Как нимфы направляли легкий шаг,

Совсем одни, сквозь тень лесов, желая:

Та – видеть солнце, та – уйти во мрак, –

 

 

 

Она пошла вверх по реке, ступая

Вдоль берега; я – также, к ней плечом

И поступь с мелкой поступью ровняя.

 

 

 

 

 

Мы, ста шагов не насчитав вдвоем,

Дошли туда, где русло загибало,

И я к востоку повернул лицом.

 

 

 

Здесь мы пройти успели столь же мало,

Когда она, всем телом обратясь:

«Мой брат, смотри и слушай!» – мне сказала.

 

 

 

И вдруг лесная глубина зажглась

Блистаньем неожиданного света,

Как молнией внезапно озарясь;

 

 

 

Но молния, сверкнув, исчезнет где-то,

А этот свет, возникнув, возрастал,

Так что я в мыслях говорил: «Что это?»

 

 

 

Каким-то нежным звуком зазвучал

Лучистый воздух; скорбно и сурово

Я дерзновенье Евы осуждал:

 

 

 

Земля и твердь блюли господне слово,

А женщина, одна, чуть создана,

Не захотела потерпеть покрова;[967]

 

 

 

Пребудь под ним покорною она,

Была бы радость несказанных сеней

И раньше мной, и дольше вкушена.[968]

 

 

 

Пока я шел средь стольких предварений

Всевечной неги, мыслью оробев

И жаждая все больших упоений,

 

 

 

Пред нами воздух под листвой дерев

Стал словно пламень, осияв дубраву,

И сладкий звук переходил в напев.

 

 

 

Сонм дев священных,[969] если вам во славу

Я ведал голод, стужу, скудный сон,

Себе награды я прошу по праву.

 

 

 

Пусть для меня прольется Геликон[970],

И да внушат мне Урания с хором[971]

Стихи о том, чем самый ум смущен.

 

 

 

Вдали, за искажающим простором,[972]

Который от меня их отделял,

Семь золотых дерев являлись взорам;

 

 

 

Когда ж я к ним настолько близок стал,

Что мнящийся предмет, для чувств обманный,

Отдельных свойств за далью не терял,

 

 

 

То дар, уму для различенья данный,

Светильники[973] признал в седмице той,

А пенье голосов признал «Осанной».

 

 

 

Светлей пылал верхами чудный строй,

Чем полночью в просторах тверди ясной

Пылает полный месяц над землей.

 

 

 

Я в изумленье бросил взгляд напрасный

Вергилию, и мне ответил он

Таким же взглядом, как и я – безгласный.

 

 

 

Мой взор был снова к дивам обращен,

Все надвигавшимся в строю широком

Медлительнее новобрачных жен.

 

 

 

«Ты что ж, – сказала женщина с упреком, –

Горящий взгляд стремишь к живым огням,

А что за ними – не окинешь оком?»

 

 

 

И я увидел: вслед, как вслед вождям,

Чреда людей, вся в белом, выступала,

И белизны такой не ведать нам.

 

 

 

Вода налево от меня сверкала

И возвращала мне мой левый бок,

Едва я озирался, – как зерцало.

 

 

 

Когда я был настолько недалек,

Что мы всего лишь речкой разделялись,

Я шаг прервал и лучше видеть мог.

 

 

 

А огоньки все ближе надвигались,

И, словно кистью проведены,

За ними волны, крася воздух, стлались;

 

 

 

Все семь полос, отчетливо видны,

Напоминали яркими цветами

Лук солнца или перевязь луны.[974]

 

 

 

Длину всех этих стягов я глазами

Не озирал; меж крайними просвет

Измерился бы десятью шагами.

 

 

 

Под чудной сенью шло двенадцать чет

Маститых старцев,[975] двигаясь степенно,

И каждого венчал лилейный цвет.

 

 

 

Все воспевали песнь: «Благословенна

Ты в дочерях Адама, и светла

Краса твоя и навсегда нетленна!»

 

 

 

Когда чреда избранная прошла

И свежую траву освободила,

Которою та сторона цвела, –

 

 

 

Как вслед светилам вставшие светила,

Четыре зверя[976] взор мой различил.

Их лбы листва зеленая обвила;

 

 

 

У каждого – шесть оперенных крыл;

Крыла – полны очей; я лишь означу,

Что так смотрел бы Аргус[977], если б жил.

 

 

 

Чтоб начертать их облик, я не трачу

Стихов, читатель; непосильно мне

При щедрости исполнить всю задачу.

 

 

 

Прочти Езекииля; он вполне

Их описал, от северного края

Идущих в ветре, в туче и в огне.

 

 

 

Как на его листах, совсем такая

Наружность их; в одной лишь из статей

Я с Иоанном – крылья исчисляя.[978]

 

 

 

Двуколая, меж четырех зверей

Победная повозка[979] возвышалась,

И впряженный Грифон[980] шел перед ней.

 

 

 

Он крылья так держал, что отделялась

Срединная от трех и трех полос,

И ни одна разъятьем не ломалась.

 

 

 

К вершинам крыл я тщетно взгляд вознес;

Он был золототел, где он был птицей,

А в остальном – как смесь лилей и роз.

 

 

 

Не то, чтоб Август равной колесницей

Не тешил Рима, или Сципион,[981]

Сам выезд Солнца был бедней сторицей,

 

 

 

Тот выезд Солнца, что упал, спален,

Когда Земля взмолилася в печали

И Дий творил свой праведный закон.[982]

 

 

 

У правой ступицы, кружа, плясали

Три женщины; одна – совсем ала;

Ее в огне с трудом бы распознали;

 

 

 

Другая словно создана была

Из плоти, даже кости, изумрудной;

И третья – как недавний снег бела.

 

 

 

То белая вела их в пляске чудной,

То алая, чья песнь у всех зараз

То легкой поступь делала, то трудной.[983]

 

 

 

А слева – четверо вели свой пляс,

Одеты в пурпур, повинуясь ладу

Одной из них, имевшей третий глаз.[984]

 

 

 

За этим сонмищем предстали взгляду

Два старца, сходных обликом благим

И твердым, но несходных по наряду;

 

 

 

Так, одного питомцем бы своим

Счел Гиппократ, природой сотворенный

На благо самым милым ей живым;

 

 

 

Обратною заботой поглощенный,

Второй сверкал столь режущим мечом,

Что я глядел чрез реку, устрашенный.[985]

 

 

 

Прошли смиренных четверо[986] потом;

И одинокий старец, вслед за ними,

Ступал во сне, с провидящим челом.[987]

 

 

 

 

 

Все семь от первых ризами своими

Не отличались; но взамен лилей

Венчали розы наравне с другими

 

 

 

Багряными цветами снег кудрей;

Далекий взор клялся бы, что их лица

Огнем пылают кверху от бровей.

 

 

 

Когда со мной равнялась колесница,

Раздался гром; и, словно возбранен

Был дальше ход, святая вереница

 

 

 

Остановилась позади знамен.[988]

 

 

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.016 сек.)