АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Песнь тридцать вторая

Читайте также:
  1. II. Вторая стадия. Функция производительного капитала
  2. Аксиома вторая. Вопрос о производственных отношениях вторичен по отношению к вопросу о типе жизнедеятельности.
  3. Ассирия в среднеассирийский период (вторая половина II тысячелетия до н. э.).
  4. Беседа вторая на Песнь Песней
  5. Вторая - запрет на поставки орехов и сухофруктов в Россию из Таджикистана.
  6. Вторая группа - умники - отряд очленившихся членистодвуногих
  7. Вторая Мировая в Европе до начала ВОВ
  8. Вторая особенность статистики как науки
  9. Вторая перемена (10 мин.)
  10. Вторая причина переворота в Тунисе - это наличие богатого нефтяного шельфа.
  11. Глава 5 (вторая часть)
  12. Глава 6 (вторая часть)

 

Земной Рай – Древо познания

 

 

Мои глаза так алчно утоляли

Десятилетней жажды[1024] жгучий зной,

Что все другие чувства мертвы стали;

 

 

 

Взор здесь и там был огражден стеной

Невнятия, влекомый неуклонно

В былую сеть улыбкой неземной;

 

 

 

Но влево отклонился принужденно,

Когда из уст богинь,[1025] стоявших там,

Раздалось слово: «Слишком напряженно!»

 

 

 

 

 

Упадок зренья, свойственный глазам,

В которых солнце свеже отразилось,

Меня на время приобщил к слепцам;

 

 

 

Когда же с малым зренье вновь сроднилось

(Я молвлю «с малым», мысля о большом,

С которым ощущенье разлучилось),

 

 

 

Я видел – вправо повернув плечом,

Святое войско шло стезей возвратной,[1026]

С седмицей свеч и с солнцем пред челом.

 

 

 

Как, оградив себя щитами, ратный

Заходит строй, за стягом идя вспять,

Пока порядок не создаст обратный, –

 

 

 

Так стран небесных головная рать

Вся перед нами прежде растянулась,

Чем колесница стала загибать.

 

 

 

Из женщин каждая к оси вернулась,

И благодатный груз повлек Грифон,

Но ни перо на нем не шелохнулось.

 

 

 

Та, кем я был сквозь воду проведен,

И я, и Стаций шли с руки, где круче

Колесный след в загибе закруглен.

 

 

 

Так, через лес, пустынный и дремучий

С тех пор, как змею женщина вняла,

Мы шли под голос ангельских созвучий.

 

 

 

Насколько трижды пролетит стрела,

Настолько удалясь, мы шаг прервали,

И Беатриче на землю сошла.

 

 

 

Тогда «Адам!» все тихо пророптали

И обступили древо, чьих ветвей

Ни листья, ни цветы не украшали.[1027]

 

 

 

Его намет, чем выше, тем мощней

И вправо расширявшийся, и влево,

Дивил бы индов высотой своей.

 

 

 

«Хвала тебе, Грифон, за то, что древа

Не ранишь клювом;[1028] вкус отраден в нем,

Но горькие терзанья терпит чрево», –

 

 

 

Вскричали прочие, обстав кругом

Могучий ствол; и Зверь двоерожденный:

«Так семя всякой правды соблюдем».

 

 

 

И, к дышлу колесницы обращенный,

Он к сирой ветви сам его привлек,

Связав их вязью, из нее сплетенной.[1029]

 

 

 

Как наши поросли, когда поток

Большого света смешан с тем, который

Вслед за ельцом небесным ждет свой срок,[1030]

 

 

 

Пестро рядятся в свежие уборы,

Пока еще не под другой звездой

Коней для Солнца запрягают Оры, –

 

 

 

Так в цвет, светлей фиалки полевой

И гуще розы, облеклось растенье,

Где прежде каждый сук был неживой.

 

 

 

Я не постиг нездешнее хваленье,

Которое весь сонм их возгласил,

И не дослушал до конца их пенье.

 

 

 

Умей я начертать, как усыпил

Сказ о Сиринге очи стражу злому,[1031]

Который бденье дорого купил,

 

 

 

Я, подражая образцу такому,

Живописал бы, как ввергался в сон;

Но пусть искуснейший опишет дрему.

 

 

 

А я скажу, как я был пробужден

И полог сна раздрали блеск мгновенный

И возглас: «Встань же! Чем ты усыплен?»[1032]

 

 

 

Как, цвет увидев яблони священной,

Чьим брачным пиром небеса полны

И чьи плоды бесплотным вожделенны,

 

 

 

Петр, Иоанн и Яков, сражены

Бесчувствием, очнулись от глагола,

Который разрушал и глубже сны,

 

 

 

И видели, что лишена их школа

Уже и Моисея, и Ильи,

И на учителе другая стола,[1033]

 

 

 

Так я очнулся, в смутном забытьи

Увидев над собой при этом кличе

Ту, что вдоль струй вела шаги мои.

 

 

 

В смятенье, я сказал: «Где Беатриче?»

И та: «Она воссела у корней

Листвы, обретшей новое величье.

 

 

 

Взгляни на круг приблизившихся к ней;

Другие ввысь восходят[1034] за Грифоном,

И песня их и глубже, и звучней».

 

 

 

Звенела ль эта речь дальнейшим звоном,

Не знаю, ибо мне была видна

Та, что мой слух заставила заслоном.

 

 

 

Она сидела на земле, одна,

Как если б воз, который Зверь двучастный

Связал с растеньем, стерегла она.

 

 

 

Окрест нее смыкали круг прекрасный

Семь нимф,[1035] держа огней священный строй,

Над коим Австр и Аквилон[1036] не властны.

 

 

 

«Ты здесь на краткий срок в сени лесной,

Дабы затем навек, средь граждан Рима,

Где римлянин – Христос, пребыть со мной.

 

 

 

Для пользы мира, где добро гонимо,

Смотри на колесницу и потом

Все опиши, что взору было зримо».[1037]

 

 

 

Так Беатриче; я же, весь во всем

К стопам ее велений преклоненный,

Воззрел послушно взором и умом.

 

 

 

Не падает столь быстро устремленный

Огонь из тучи плотной, чьи пласты

Скопились в сфере самой отдаленной,

 

 

 

Как птица Дия пала с высоты

Вдоль дерева, кору его терзая,

А не одну лишь зелень и цветы,

 

 

 

И, в колесницу мощно ударяя,

Ее качнула; так, с боков хлеща,

Раскачивает судно зыбь морская.[1038]

 

 

 

Потом я видел, как, вскочить ища,

Кралась лиса к повозке величавой,

Без доброй снеди до костей тоща.

 

 

 

Но, услыхав, какой постыдной славой

Ее моя корила госпожа,

Она умчала остов худощавый.[1039]

 

 

 

Потом, я видел, прежний путь держа,

Орел спустился к колеснице снова

И оперил ее, над ней кружа.[1040]

 

 

 

Как бы из сердца, горестью больного,

С небес нисшедший голос произнес:

«О челн мой, полный бремени дурного!»

 

 

 

Потом земля разверзлась меж колес,

И видел я, как вышел из провала

Дракон, хвостом пронзая снизу воз;

 

 

 

Он, как оса, вбирающая жало,

Согнул зловредный хвост и за собой

Увлек часть днища, утоленный мало.

 

 

 

Остаток, словно тучный луг – травой,

Оделся перьями, во имя цели,

Быть может, даже здравой и благой,

 

 

 

Подаренными, и они одели

И дышло, и колеса по бокам,

Так, что уста вздохнуть бы не успели.[1041]

 

 

 

Преображенный так, священный храм

Явил семь глав над опереньем птичьим:

Вдоль дышла – три, четыре – по углам.

 

 

 

Три первые уподоблялись бычьим,

У прочих был единый рог в челе;

В мир не являлся зверь, странней обличьем.[1042]

 

 

 

Уверенно, как башня на скале,

На нем блудница наглая сидела,

Кругом глазами рыща по земле;

 

 

 

С ней рядом стал гигант, чтобы не смела

Ничья рука похитить этот клад;

И оба целовались то и дело.[1043]

 

 

 

Едва она живой и жадный взгляд

Ко мне метнула, друг ее сердитый

Ее стегнул от головы до пят.

 

 

 

Потом, исполнен злобы ядовитой,

Он отвязал чудовище и в лес

Его повлек, где, как щитом укрытый,

 

 

 

С блудницей зверь невиданный исчез.[1044]

 

 

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.017 сек.)