Песнь двадцать пятая

Восьмое, звездное небо (продолжение)

Коль в некий день поэмою священной,

Отмеченной и небом и землей,

Так что я долго чах, в трудах согбенный,

Смирится гнев, пресекший доступ мой

К родной овчарне,^[1612] где я спал ягненком,

Немил волкам, смутившим в ней покой, –

В ином руне, в ином величьи звонком

Вернусь, поэт, и осенюсь венцом^[1613]

Там, где крещенье принимал ребенком;^[1614]

Затем что в веру, души пред Творцом

Являющую, там я облачился

И за нее благословлен Петром.^[1615]

И вот огонь, к нам движась, отделился

От тех огней, откуда старшина^[1616]

Наместников Христовых появился;

И Беатриче, радости полна:

«Смотри! Смотри! Вот витязь, чьим заслугам

Такая честь в Галисьи воздана!»^[1617]

Как если голубь сядет рядом с другом,

И, нежностью взаимною делясь,

Они воркуют и порхают кругом,

Так, видел я, один высокий князь

Встречал другого ласковым приветом

И брашна горние хвалил, дивясь.

Приветствия закончились на этом,

И каждый coram me,^[1618] недвижен, нем,

Так пламенел, что взгляд сражен был светом.

И Беатриче молвила затем

С улыбкой: «Славный дух и возвеститель

Того, как щедр небесный храм ко всем,^[1619]

Надеждой эту огласи обитель.

Ведь ею ты бывал в людских глазах,

Когда троих из вас почтил спаситель».^[1620]

«Вздыми чело, превозмоги свой страх;

Из смертного предела вознесенный

Здесь должен в наших созревать лучах».

Так говорил душе моей смущенной

Второй огонь; и я возвел к горам^[1621]

Взгляд, гнетом их чрезмерным преклоненный.

«Раз наш властитель изволяет сам,

Чтоб ты среди чертога потайного,

Еще живой, предстал его князьям

И, видев правду царства неземного,

Надежду, что к благой любви ведет,

В себе и в остальных упрочил снова,

Поведай, что – она, и как цветет

В твоей душе, и как в нее вступила».

Так молвил снова тот огонь высот.

И та, что перья крыл моих стремила

В их воспаренье до таких вершин,

Меня в ответе так предупредила:

«В воинствующей церкви ни один

Надеждой не богаче, – как то зримо

В пресветлом Солнце неземных дружин;

За то увидеть свет Ерусалима^[1622]

Он из Египта^[1623] этот путь свершил,

Еще воинствуя неутомимо.

Другие два вопроса (ты спросил

Не чтоб узнать, а с тем, что он изложит,

Как эту добродетель ты почтил)

Ему оставлю я; на оба может

Легко и не хвалясь ответить он;

И божья милость пусть ему поможет».

Как школьник, на уроке вопрошен,

Свое желая обнаружить знанье,

Рад отвечать про то, в чем искушен:

«Надежда, – я сказал, – есть ожиданье

Грядущей славы; ценность прежних дел

И благодать – его обоснованье.

От многих звезд я этот свет узрел;

Но первый мне его пролил волною

Тот, кто всех выше вышнего воспел.^[1624]

«Да уповают на тебя душою, –

Он пел, – кто имя ведает твое!»

И как не ведать, веруя со мною?

Ты ею сердце оросил мое

В твоем посланьи; полн росы блаженной,

Я и других кроплю дождем ее».

Пока я говорил, в груди нетленной

Того пожара – колебался свет,

Как вспышки молний, частый и мгновенный.

«Любовь, которой я досель согрет, –

Дохнул он, – к добродетели,^[1625] до края

Борьбы за пальму шедшей мне вослед,^[1626]

Велит мне вновь дохнуть тебе, взирая,

Как ты ей рад, дабы ты мне сказал,

Чего ты ожидаешь, уповая».

«Я это понял, – так я отвечал, –

Из Нового и Ветхого завета,

Цель душ познав, тех, что господь избрал.

В две ризы^[1627] будет каждая одета

В земле своей, – Исайя возвестил.

А их земля – жизнь сладостная эта.

Еще ясней, по мере наших сил,

Твой брат,^[1628] сказав про белые уборы,

Нам откровенье это изложил»,

Когда я кончил, – огласив просторы,

«Sperent in te»^[1629] раздалось в вышине;

На что, кружа, откликнулись все хоры.

И так разросся свет в одном огне,^[1630]

Что, будь у Рака сходный перл, зимою

Бывал бы месяц о едином дне.^[1631]

Как девушка встает, идет и, к рою

Плясуний примыкая, воздает

Честь новобрачной, не кичась собою,

Так, видел я, вспылавший пламень тот

Примкнул к двоим, которых, с нами рядом,

Любви горящей мчал круговорот.

Он слился с песнопением и ладом;

Недвижна и безмолвна, госпожа

Их, как невеста, озирала взглядом.

«Он, с Пеликаном нашим возлежа,

К его груди приник;^[1632] и с выси крестной

Приял великий долг, ему служа».

Так Беатриче; взор ее чудесный

Ее словами не был отвлечен

От созерцанья красоты небесной.

Как тот, чей взгляд с усильем устремлен,

Чтоб видеть солнце затемненным частно,

И он, взирая, зрения лишен,

Таков был я пред вспыхнувшим столь ясно

И услыхал: «Зачем слепишь ты взор,

Чтоб видеть то, чего искать напрасно?^[1633]

Я телом – прах во прахе до тех пор,

Пока число не завершится наше,

Как требует предвечный приговор.

В двух ризах здесь,^[1634] и всех блаженных краше,

Лишь два сиянья, взнесшиеся вдруг;

И с этим ты вернешься в царство ваше».

При этом слове огнезарный круг

Затих, и с ним – рождавшийся в пречистом

Смешенье трех дыханий нежный звук;

Так, на шабаш иль в месте каменистом,

Строй весел, только что взрезавших вал,

Враз замирает, остановлен свистом.

О, что за трепет душу мне объял,

Когда я обернулся к Беатриче

И ничего не видел, хоть стоял

Вблизи нее и в мире всех величий!

Поиск по сайту: