Природа информации. Феномен значения

Выше было показано, что информация не существует отдельно от материальных объектов в гипотетическом «занебесье». Она представляет собой лишь элемент сложного взаимодействия: социальный организм—среда. И даже шире: Жизнь—Природа. Иначе говоря, она существует лишь в качестве глобального «кода» необратимого и направленного изменения всей ноосферы, который включает в себя общий вектор ее развития и, одновременно, правило, порядок, закон восхождения от низших к высшим формам организации «социальной» материи.

Строго говоря, индивидуальное сознание имеет дело лишь с отдельными фрагментами этого грандиозного «кода», общие же его контуры пока неясны нам. В свою очередь, и разные формы деятельности (практической, познавательной, художественной), которые возникают в ходе последующего ее разделения и диверсификации, сталкиваются лишь с отдельными его фрагментами. При этом, как уже было сказано, ничто из разрозненных элементов единого коммуникационного потока не может быть понято вне более широкого контекста. Поступательное углубление наших знаний всегда связывается с расширением круга явлений, в который вплетается изучаемый объект,— и вместе с тем ни один, сколь угодно широкий, круг познанного не вправе рассматриваться как конечный.

Точно так же и обращение к предельным обобщениям не может дать ответ на вопрос о природе информации, что содержится в знаках, которыми обмениваются структурные элементы целостного социального организма. Доступ к ней, как и к любому объекту познания, открывается только через изучение того, что поддается непосредственному наблюдению и измерению.

Впрочем, помощь здесь оказывает всеобщая связь явлений. Ведь если каждая вещь связана материальными отношениями с бесчисленным множеством других, логика ее изменений несет в себе указание и на их «поведение». А значит, в конечном счете, на содержание общего «кода» развития. Поэтому на любом этапе, анализ отдельно взятой «вещи» способен установить, пусть не всю систему связей, которые вплетают ее в общий поток совершенствования общественного устройства, но хотя бы некоторые из них. отсюда задача заключается в том, чтобы выявить общее в потоке частных наблюдений единичного.

Вот и попробуем обратиться к вполне осязаемым вещам, чтобы найти ту точку развития нашей спирали, в которой впервые возникает сам предмет любого информационного обмена — значение.

Глубокие перемены, которые претерпеваются самой природой в ходе ее развития, с появлением человека проявляются, прежде всего, в изменении характера взаимодействия основных ее фигурантов — живого тела и его среды.

Начнем с предельно абстрактного. В известной мере, любая связь органического тела со средой обитания (на языке философии субъект-объектное отношение) может быть представлена как разновидность более общего — объект-объектного взаимодействия: ведь в конечном счете организм (субъект) — это такой же элемент объективной реальности, как и предмет, на который направлены его действия (объект). Возникновение же технологических зависимостей между искусственно создаваемыми вещами позволяет говорить о рождении принципиально нового, ранее не свойственного природе типа материальных взаимосвязей.

Качественная несопоставимость проявляется в том, что связь перестает быть непосредственной: между одним ее полюсом (субъектом) и другим (объектом) встает орудие. Уже это обстоятельство переворачивает миллиардолетиями складывавшиеся отношения вещей, ибо теперь объект-объектное взаимодействие перестает быть всеобщим, универсальным и становится составной частью более общего и более фундаментального отношения: субъект—средство—объект [S—(О—О)]. Однако сущность происходящих здесь перемен не сводится к механическим перестроениям взаимодействующих элементов. Дело в том, что одним из ключевых факторов здесь оказываются ценностные установки субъекта^[88], чисто субъективные, вневещественные начала.

Так что речь идет не о схоластических перестроениях сугубо умозрительных конструкций, не о «глубокомысленных» софизмах, придающих статус действительного бытия обыкновенной фикции сознания. Именно на такой «фикции» зиждется вся наша цивилизация, имя ей — технология.

Вернемся к осязаемым вещам.

Археологические исследования обнаруживают, на первый взгляд, вполне ожидаемый, но в действительности совершенно удивительный факт: изделия древнекаменного века зачастую трудно отличить от естественно природных образований. Требуется очень высокий уровень квалификации эксперта, чтобы выделить искусственно созданные рубила^[89] из массива естественных эолитов^[90] (другими словами, каменных обломков, по форме напоминающих орудия, но образующихся вполне естественным путем в результате случайных сколов).

Чему тут удивляться? Да тому, что производство орудий — это очень сложный технологический процесс. По подсчетам специалистов, изготовление неолитического шлифованного топора из твердых пород сланца требует примерно 2,5—3 часа довольно квалифицированной (не каждый из ныне живущих способен к ней) работы. Изготовление его же из нефрита при шлифовке рабочего края 10—15 часов и шлифовка всего топора 20—25 часов^[91]. Надежных данных, которые бы свидетельствовали о затратах времени на производство палеолитических, т.е. более примитивных, орудий, нет, но можно предположить, что изготовление сложнейших из них требовало не меньшего времени, чем в неолите. Здесь необходимо принять во внимание отсутствие опыта и технической культуры. С учетом же потерь на неизбежный брак, который, по вполне понятным причинам, должен быть тем более высоким, чем менее развита деятельность, допустимо принять, что сложнейшие орудия и в это время требовали никак не менее 40 часов.

Затраты огромны, только на первый взгляд они кажутся незначительными. Для того чтобы оценить их, проведем следующие сопоставления. Но для начала заметим, что производство качественных орудий, от которых зависит выживаемость первобытного сообщества, и тогда было доступно не каждому, поэтому речь должна идти о высококвалифицированном труде. По российским меркам стоимость продукции, на производство которой затрачивается один час высококвалифицированного труда, составляет значительно более одной тысячи рублей. (Разумеется, речь идет не о вознаграждении рабочего и стоящего за его спиной инженера, но о полной стоимости, которая включает в себя и расходуемые материалы, и амортизацию оборудования, и, к слову, затраты на обучение всех исполнителей.)

Между тем 40 тысяч рублей (нижняя ценовая граница) — это цена персонального компьютера или цветного телевизора довольно высокого класса. Таким образом, даже по скромным отечественным нормам выходит, что уровень сложности каменного топора оказывается сопоставимым с одним из высших достижений современной цивилизации. Поэтому вероятность того, что каменное рубило может быть порождено естественно-природными процессами, то есть суммой случайных объект-объектных взаимодействий, должна быть столь же низкой, сколь и вероятность самопроизвольного появления продуктов высоких технологий, другими словами, быть практически равной нулю. Однако это не так, что, собственно, и подтверждают сомнения экспертов, оценивающих результаты раскопок.

В то же время не наблюдалось еще ни одного случая стихийного возникновения жидкокристаллического телевизора или хорошего высокопроизводительного ноутбука. И уж тем более невозможным представляется внезапное появление из ничего технологически более сложных вещей, например, космического корабля или Большого адронного коллайдера. В чем дело? Ведь нет никакого сомнения в том, что и здесь самопроизвольное возникновение не вступало бы в неразрешимое противоречие с естественных ходом вещей.

Ничто в создаваемых нами памятниках технической культуры не может противоречить объективным законам природы. Тогда что отличает продукт деятельности человека от случайного стечения естественных процессов? Только одно: в практике человека действие этих законов специфическим образом структурировано. Технология — это (большей частью) и есть способ организации, то есть распределения их действия в пространстве и времени единого целевого процесса, и чем выше уровень организации, тем сложней конечный продукт. А следовательно, тем ниже вероятность самопроизвольного его появления в результате стихийного сложения объект-объектных взаимодействий.

Возможно, каменный топор не убеждает в том, что человеческая деятельность с самого начала перестраивает стихийное течение природных процессов, и уже только поэтому любой ее продукт становится невозможной в природе вещью. Но возьмем другой пример: никакая стихия не в состоянии сшить даже самую примитивную шкуру или соединить жилами животных простой сук с самым примитивным рубилом. Уже на этих примерах можно видеть, что продукт технологий — это результат взаимодействия практически никогда не сталкивающихся в «естественной» природе объектов, процессов, явлений.

Повышение сложности артефактов (а значит, и снижение вероятности их «самозарождения») может быть объяснено только накоплением опыта и совершенствованием мастерства совокупного работника, каковым предстает социум. Но ведь накопление опыта, и совершенствование мастерства и есть основное содержание социальной коммуникации.

Именно в этом структурировании (распределении в пространстве и времени) действия естественно-природных законов впервые возникает феномен значения. Его содержание включает в себя как минимум две составляющие:

— способ организации взаимодействия искусственно создаваемых вещей,

— способ подчинения его целям человека.

При этом ни один, ни другой не выражаются ничем вещественным,— оба принципиально отличны от задействованных предметов. Оба существуют только в едином потоке формирования цели, перевода ее на язык действия, практического исполнения последнего, наконец, использования результата для рождения новых ценностей.

С точки зрения специалиста-технолога вся дальнейшая история социума — это история организации всё тех же объект-объектных взаимодействий, которые подчиняются его ценностям и целям. То есть организации того, что поначалу казалось чисто схоластической конструкцией субъект-объект-объектного [S—(О—О)] отношения. Словом, в ней предстает поступательное развертывание все той же спирали «вещь—дело—слово—дело—вещь», о которой уже говорилось выше.

Таким образом, существо созидаемой человеком культуры отнюдь не исчерпывается надстраиванием нового «этажа» в едином здании природы. Здесь зарождается совершенно иная логика всеобщего развития, которое уже не подчиняется исключительно материальным причинам. Рядом с ними в основание всеобщего восхождения к новым формам бытия встает принципиально внефизическое начало. Ведь уже простейшее из его проявлений — технологическая связь, которая возникает между предметами, задействованными в одном трудовом процессе, не содержит в себе ни единого грана того, что доступно сенсорному восприятию. Однако сколь бы вневещественным ни было ее содержание, технология — это такая же объективная реальность, как и все материальное. Другими словами, она существует столь же независимо от сознания человека и не локализуется исключительно его рамками, сколь и все связуемые ею объекты. Правда, чтобы понять это, нужно приложить известные усилия абстрагирующей мысли; впрочем, социальная коммуникация, в частности, и есть процесс формирования способности к ним (мы уже говорил о том, что прежде всего это труд понимания).

Именно вневещественное содержание предметно-практической деятельности становится единственным предметом и единственной «субстанцией» информации. Иными словами, ключевым предметом коммуникативного процесса.

Поиск по сайту: