Семь свободных искусств»

Обратимся к так называемым семи свободным искусствам. Так, в отличие от физического труда и работы, которой могли заниматься только рабы, в Древнем Риме назывались занятия и упражнения, достойные лишь свободного человека. Ещё в античности начал вырабатываться список этих дисциплин. Их обзору посвящено, например, знаменитое (88-е) письмо Сенеки. Учение о свободных искусствах в V веке было систематизировано Марцианом Капеллой в трактате «Бракосочетание Филологии и Меркурия», где они были представлены в аллегорических образах юных невест.

«Искусство» в понимании того времени — это совокупность почерпнутых из опыта приемов и система логически разработанных правил, в основе которых лежат закономерности, управляющие течением естественнноприродных событий. Уже древняя мысль (Исидор Севильский (560—636), епископ Севильи, один из крупнейших энциклопедистов Европы того времени, кстати, покровитель Интернета) выстраивала их иерархию, ступени которой определяли стадии обучения. При этом на первом месте оказывалось искусство слова (грамматика и риторика), мышления (диалектика), далее шло искусство числа (арифметика, геометрия, астроно­мия, музыка). Первый цикл (из трех дисциплин) назывался тривиум (trivium), второй (из четырех) — квадривиум (quadrivium).

Совокупность этих семи учебных наук рассматривалась как необходимый подготовительный этап для получения обобщающего философского знания о мире. Унаследованная современностью, последовательность преподавания свободных искусств также сложилась в древности. Сначала преподавался тривиум (первой из дисциплин была грамматика), потом квадривиум (базовая дисциплина квадривия — арифметика). Тривиум также преподавался отдельно в начальных школах, которые поэтому назывались элементарными или тривиальными.

При всей значимости точных наук основной интерес представляет первый цикл. Именно он составлял и продолжает составлять фундамент всей социальной коммуникации. Изучение квадривиума могло происходить только на его основе.

Не следует видеть в дисциплинах тривиума подобие тех, которые сегодня изучаются в высшей школе и на специальных курсах повышения квалификации (ведь если о грамматике ребенок узнает за школьной партой, то о риторике и диалектике — лишь на вузовских лекциях). Простая аналогия с современностью позволяет понять его существо.

В начальных классах школьники учатся правописанию. Освоение этого искусства демонстрируется способностью безошибочно написать диктант. Этот уровень культуры может быть отнесен к основам грамматики.

Следующая ступень — это умение самостоятельно изложить мысль. Пусть, на первых порах, чужую. Усвоение подтверждается способностью к написанию изложений. Этот уровень может быть отнесен к началам риторики.

Наконец, основы логики и диалектики вырабатывают способность порождать, формулировать и отстаивать свою мысль и, разумеется, опровергать чужую. Доказательством этой способности предстает сочинение.

Потом, во «взрослой» жизни, человек будет демонстрировать свое умение мыслить куда более сложными вещами, нежели школьные изложения и сочинения. Но все начинается в детстве, в том числе и развернутые формы коммуникации. Впрочем, и во «взрослой» жизни не все овладевают доступными школьнику ступенями: «Знаю, но не могу сказать» остается распространенной формой ответа даже на вузовских экзаменах. Таким образом, обнаруживается, что коммуникация — это еще и тяжелый труд, и одна из главных ее задач состоит в привитии потребности в нем.

К чему способно привести отсутствие прилежания в освоении краеугольных камней культуры? Да именно к тем, уже упоминавшимся нами историческим катаклизмам, когда сложные идеологемы общественной справедливости и всеобщего счастья преломлялись в неразвитом сознании масс в призывы к банальным грабежам и убийствам. Между тем можно с уверенностью утверждать, что революционеры всех времен руководствовались стремлением исцелить общественные язвы, но никак не умножить их. Можно утверждать и другое: основная масса ведомых ими складывалась отнюдь не из бандитов и убийц; это были люди, неравнодушные к судьбам своего отечества, часто готовые к самопожертвованию во имя его блага. Однако неумение понять и самостоятельно перевести на язык практического действия чужую мысль (а это и сегодня составляет базовую ценность тривиума и всей системы социальной коммуникации) ведет к тому, что в головах многих она принимала форму, не имеющую ничего общего с исходной.

Тривиум составлял начальное звено образования и в Средние века, и в Новое время, все относящееся к нему предстает фундаментом образовательного процесса и в современности. Ведь задача формирования полноценного субъекта социальной коммуникации по сию пору является основной целью социализации человека. Но было бы глубокой ошибкой считать, что его изучение ограничивалось и продолжает ограничиваться лишь начальной школой. Сегодня словом «тривиальность» мы обозначает что-то общеизвестное, банальное, между тем оно восходит именно к тому тривиуму, который сложился в античной системе образования.

При всей кажущейся элементарности знаний, которые дает изучение родного языка и родной словесности, именно они являются главным, без чего невозможно существование социума, и, как ни парадоксально, самыми трудными для понимания. Неслучайно словесность пронизывает всю систему образования и воспитания человека — от первого до выпускного класса школы и далее сопровождает всю его жизнь. Она же составляет и самую сердцевину образовательного процесса, ибо без рождаемых ею идей и образов, которые, растворяясь «в воздухе» культуры, наполняют, кроме прочего, и наше подсознание, становится невозможным развитие ни одной из наук, ни одного из ремесел.

Не случайно именно словесность станет главным воспитателем всех наций. Впервые это было замечено все в той же античности Платоном, который сказал, что Гомер воспитал всю Грецию[69]. Перекидывая уже знакомый нам мысленный мостик в настоящее время, можно заметить, что и сегодня, вслед за Аполлоном Григорьевым, мы повторяем: «Пушкин — наше все»[70]. Но и в том вынужденно оставляемом нами пробеле, который символизирует расстояние, отделившее древних песнопевцев от тех, кто властвует над умами и душами людей в наши дни, скрывается все то же: именно дисциплина слова составляет базис всей (не только гуманитарной!) культуры народов.

Только на первый взгляд, может показаться, что на протяжении времени значимость искусств менялась, и авангардные позиции передавались музыке, живописи, скульптуре… Но в действительности здесь только видимость перемены ролей, ведь если из живописи, музыки, скульптуры изъять все, что является выражение литературных (в т.ч. мифологических, библейских) сюжетов, от них не останется практически ничего. Неслучайно культура слова, искусство словесности большей частью вообще исключается из ряда искусств и формирует собой стихию, которая уравновешивает все их разновидности вместе взятые.

Отсюда понятно и то, почему до сих пор родная речь является единственным предметом, который изучается на всем протяжении образовательного процесса, более того — всю нашу жизнь. Ее роль объясняется вовсе не тем, что именно речь является основным средством социальной коммуникации,— в известной мере она предстает как самоцель. Да, она вводит человека в мир ключевых ценностей общества, в более широкий социальный и культурный контекст, формирует у него комплекс базовых представлений об устройстве мира и подготавливает к изучению специализированных дисциплин. Но, может быть, самое главное заключается в том, что она воспитывает особую дисциплину коммуникации, формирование единой нормы реакции на знак, которая может быть конкретизирована как:

— единое понимание знака,

— единое время ответной реакции на знак,

— единая форма действенного ответа.

Именно это единство составляет подлинное основание глобального коммуникационного процесса, первое и главное его условие. Без выработки общей для всех нормы ответа на знак никакая коммуникация в принципе невозможна. Напротив, чем выше степень единства, чем строже дисциплина общения, тем сокрушительней (или тем созидательней) собирательный результат интегральной реакции. Поэтому в действительности важна не столько сама ценность, которая порождается творческой деятельностью социума, сколько кумулятивный эффект его же собственного отклика на нее. Другими словами, «ценность ценности» состоит вовсе не в уровне эмоционального всплеска, который порождается содержанием коммуникационного посыла в глубинах индивидуальных психик, но в степени концентрации взрывной энергии всех форм их совокупного ответа.

Поиск по сайту: