Рождение идеального

Главное во всем сказанном состоит не в том, что структура биомеханической составляющей:

[(n—o—p) + (q—r—s)]

проявляет способность кодировать сложно структурированные взаимодействия материальных объектов:

[(a—b—c) + (d—e—f)],

которые разделены пространственно-временным барьером. (Напомним, оба первых «слагаемых» скрывают за собой взаимодействие предмета деятельности с одним орудием, вторые – с другим.) Ключевым фактором, обусловившим становление сознания, является появление здесь совершенно неведомого природе феномена, которым предстает идеальное. Именно этот феномен скрывается здесь под знаком плюса, который символизирует способ, формулу, закон связи предмет-предметных взаимодействий.

Поясним. Изготовление каменного топора предусматривает первичную обработку некоего предмета «рубилом» и вторичную — «абразивом». И то, и другое — предмет-предметное взаимодействие довольно сложной структуры. Каждое из них распадается на «биомеханическую» и «технологическую» составляющие. Каждое из них по отдельности вполне доступно и «естественной природе». Между тем сопряжение обоих процессов образует собой принципиально над-природный уровень. Именно он и становится элементом первичной материальной культуры. Вот только важно понять: здесь впервые рождается не управление воздействием «рубила» на заготовку будущего топора и не руководство воздействием «абразива» на уже готовый полуфабрикат, но регулируемое взаимодействие «рубила» и «абразива». Формула именно их соединения и составляет собой первичный предмет социальной коммуникации, в то время как и первое и второе взаимодействия могут опосредоваться каналами чисто биологической.

Таким образом, здесь обнаруживается присутствие некоего третьего начала, принципиально отличного и от природы биомеханического движения, и от «физики» предмет-предметных столкновений. Но если ни заместительное движение исполнительных органов тела, ни собственно предмет-предметные взаимодействия ни в чем не противоречат законам природы, то это третье («формула» связи) оказывается чем-то потусторонним по отношению к ней, чуждым, как минимум, по двум причинам:

– Во-первых, потому что оно не может быть выражено ничем материальным, ибо ни алгоритм биомеханической «пантомимы», ни материальное содержание собственно предметного взаимодействия не раскрывают зависимости, которая образуется между двумя разными орудиями. Это третье начало существует исключительно в живой практике социума, и там, где она по каким-либо причинам пресекается,— немедленно исчезает, чтобы вспыхнуть вновь по ее возобновлении.

– Во-вторых, потому что сливающаяся в единый поток «пантомима» заставляет взаимодействовать предметы, процессы, явления, которые в «естественной» природе никогда не сталкиваются друг с другом.

Возвращаясь к примеру с топором, можно утверждать, что вероятность стихийного стечения грубой обработки камня с тщательной шлифовкой образуемого лезвия сопоставима с вероятностью самопроизвольного появления компьютера, т. е. практически ничтожна. Во всяком случае, ни один эксперт не отнесет шлифованное орудие к естественно-природным объектам,— и это притом, что любой из подпроцессов, сумма которых производит не то что топор, но и компьютер, вполне «доступен» естественной природе. Тем более очевидной невозможность сочетания природных явлений проявляется даже в самой примитивной одежде, сшитой из вполне природных материалов.

Однако удивительное не исчерпывается сочетанием несочетаемого.

Сложение траекторий исполнительных органов тела субъекта деятельности представляет собой отнюдь не линейный процесс, в котором каждое следующее звено чисто механически продолжает инерцию ранее начатого движения. Иначе говоря, приданное движение сохраняет свою определенность.

Но это только математические абстракции чисел способны оставаться неизменными при выполнении абстрактных же математических операций. Реальные физические объекты всякий раз подвергаются деформации, часто необратимой, поэтому в результате физического «сложения» они оказываются совсем не теми, чем были до его начала. В жизни любое «сложение» — это процесс, который невозможен без материального взаимодействия слагаемых. К тому же всякий раз необходимо считаться и с давлением материальных условий, в которых оно происходит. Поэтому в любом — физическом, химическом, биологическом, социальном — «сложении» появляется некая «дельта качества», которой до того не существовало ни в одном из слагаемых.

Вот так и здесь знак сложения кодирует не только механизмы биомеханической памяти, которые помогают преодолеть пространственно-временной барьер между разъединенными звеньями единого техпроцесса и делают возможным его выполнение в едином потоке действий. В мышечной памяти субъекта запечатлевается и нечто новое — технологическая зависимость одного орудия от другого. Благодаря ей приходит «пред-понимание» того, что более высокая точность и выверенность рабочих движений в одном звене деятельного акта порождает большую эффективность действий в другом и наоборот.

Таким образом, биомеханика орудийного процесса обнаруживает способность органического тела взламывать закономерности стихийного течения природных процессов и порождать неизвестные природе феномены. Словом, «сложение» орудий, сочетание несочетаемого — это уже совсем другая логика, в которой проявляется более сложная форма развития.

Именно эта зависимость одного орудия от другого, формула их «сложения» и есть самая сердцевина первичных социо-коммуникационных процессов. Только благодаря ей движение органической ткани порождает неизвестную природе материальную ценность, элемент надстроечного, культурного, слоя над живой материей. (Напомним, что коммуникация включает в себя прежде всего превращения «дело—вещь» и «вещь—дело», и только на сравнительно высоких стадиях развития к ним добавляются преобразования «дело—слово» и «слово—дело».)

Мы употребляем такую необычную конструкцию «пред-понимания», чтобы подчеркнуть ее отличие от привычных для нас форм коммуникации, которая осуществляется преимущественно в знаковой форме. Не наделенный сознанием субъект способен усваивать зависимость успешности одних операций от тщательности выполнения других только в форме мышечного движения. Впрочем, и сегодня многое постигается лишь им. Мальчишка, осваивающий хитроумный футбольный финт, не мыслит категориями скоростей, углов встречи, коэффициентов трения и т.п.,— он просто «слушает» собственное тело, и только его подсказка делает будущего чемпиона. Вязание носков перед телевизором опирается на это же «слушание» своих рук и эту же подсказку, собственно же сознание поглощено сюжетом сериала. Все то же происходит и в «нуль-пункте» истории: еще не сформировавшийся человек, лишь начинающий осваивать сложные структуры орудийной деятельности, не способен понять, что абстрактная «острота» лезвия обеспечивает точность его работы и сокращение трудозатрат в каких-то смежных, к тому же теряющихся за горизонтом обозримого будущего звеньях. Любая технологическая зависимость первоначально осознается только в формулах биомеханических сопряжений, и органическая ткань, вынужденная приспосабливаться не только к технологическому содержанию предмет-предметных процессов, но еще и к этой специфической зависимости, оказывается в состоянии нащупать ее в формах собственного движения. Собственно понимание в абстрактных понятиях и образах приходит позднее, с окончательным становлением новой психики.

Таким образом, рождение технологической зависимости, правил сопряжения ранее никогда не сталкивавшихся вещей — это и есть рождение идеального, открытие же ее биомеханического эквивалента — первая вспышка сознания.

Содержание идеального

Итак, феномен идеального, который рождается здесь вместе с самим же сознанием, это информация о структуре взаимодействия предмет-предметных процессов, о формуле их интеграции в единый целевой поток. Речь идет не об опережающем знании того, в каком порядке орудие воздействует на предмет,— информация куда более сложного состава начинает циркулировать здесь.

Поясним. Пусть вероятность того, что в процессе стихийно образующихся сколов и столь же стихийного трения может появиться подобие совершенного орудия, не равна нулю. Но для природной стихии нет никакой разницы между ним и грубо оббитым непригодным практически ни к чему эолитом. Для неживой природы результаты всех сколов абсолютно равноценны, как равноценны все из бесчисленного множества промежуточных между ними форм. Точно так же, для природы равноценны все грани игральной кости, в то время как для человека значимость каждой из них далеко неодинакова, часто критична.

В отличие от природной стихии, формирующийся социум производит тщательный отбор результатов своих трудов. Именно поэтому то, что кажется практически невероятным в природе, в практике человека становится реальной действительностью, часто — единственно допустимым. Это и обуславливает возможность его развития. Вот только до поры последнее обеспечивается не отбором максимально эффективных сочетаний физических взаимодействий материальных тел, но поиском оптимальных сопряжений мышечных навыков, которые вырабатываются его структурными «единицами», индивидами. Первый акт коммуникации происходит в форме сопряжения биомеханических алгоритмов, и только через долгую череду поколений на их месте встает знак.

Не следует с пренебрежением относиться к подобному «пред-познанию», которое совершается в виде специфических сочетаний простого мышечного движения. Для того, чтобы удостовериться в их высокой, если не сказать безграничной, эффективности, приведем следующую, может быть, несколько неожиданную, параллель.

В самом общем виде эффективность живого действия биологического тела складывается из сочетания ограниченного числа факторов:

— выверенных в пространстве деятельного акта траекторий движения исполнительных органов,

— скорости и ритме их выполнения,

— наконец, мышечной массе, которая включается в действие.

Если выразить все это физическими категориями, мы получим сочетания единиц измерения пространства, времени, массы (L, T, M).

Здесь нелишне напомнить: еще К. Гаусс в 1832 г. показал, что, выбрав независимые друг от друга единицы измерений нескольких основных физических величин, можно с помощью известных законов установить единицы измерений всех других. Их совокупность получила название «системы единиц». Первой стала предложенная им самим система СГС, где в качестве основных фигурировали единицы длины, массы и времени – сантиметр, грамм и секунда. Все прочие выводились из базовых. (Кстати, через сорок лет Максвеллом была высказана мысль о том, что для построения системы единиц измерений вполне достаточно двух величин – длины и времени.)

В настоящее время принята Международная система единиц измерений, основными в которой являются длина, масса, время, количество вещества, температура, сила тока и сила света. При этом четыре последние в ней не поддаются определению без трех первых. В свою очередь все производные единицы, что используются в механике, термодинамике, электромагнетизме, акустике, оптике (их около 200), могут быть выражены через семь основных с помощью математических операций умножения и деления.

Таким образом, практически все материальные явления, известные современной науке, могут быть описаны сочетаниями весьма ограниченного числа физических параметров.

Причем здесь физика? Да притом что именно эти сочетания характеризуют и материальную деятельность человека, и деятельность его далекого предшественника. А значит, можно утверждать, что пределов тому «пред-познанию», которое начинается с рождением первых (ритуальных) моделей социальной коммуникации, практически нет. Сочетаниями разных траекторий движения, скоростей и ритмов их выполнения, пробуждаемых к действию мышечных масс можно выразить практически все реалии, которые существуют для действующего субъекта, и все наиболее эффектичные их формы могут быть поставлены на службу жизнеобеспечения формирующегося вместе с ними социума.

Остается повторить: принципиальная новизна того, что становится ключевым предметом социальной коммуникации, заключается в качественном отличии рождающейся здесь связи вещей от всего материального. Во всей Вселенной не существует ни одного материального тела, процесса, явления, структуры которого могли бы кодировать в себе содержание технологической связи, объединяющей артефакты. Не являются исключением и структуры собственного тела человека.

Между тем единственная альтернатива материальному — это идеальное. Вот только не забудем: сама материальность входит составной частью в предмет любого социо-коммуникационного посыла.

Поиск по сайту: