Совместная деятельность как ритуал

Вероятно, одной из первых форм межобщинной совместной деятельности, игравших, кроме всего прочего, и роль ритуала, было строительство первых ирригационных систем.

К слову, их появление таит в себе очень много неразгаданного, и, как кажется, только формирование межобщинных коммуникационных систем, основанных на ритуале, способно пролить свет на тайну.

Выше было показано, что становление ритуальной формы общения существенно раздвигает обозримый субъектом деятельности «горизонт событий» и, одновременно, делает возможным производство биологически ненужных вещей, которые, в свою очередь, отчуждаются в «биологическое никуда». Именно это дает старт развитию первичных механизмов общественного распределения.

Однако расширение «горизонта событий» средствами ритуальной коммуникации имеет свои пределы. На уровне биологических форм движения — это границы целевого деятельного акта. Они же остаются пределом видимого и с развитием орудийной практики; просто границы пространственно-временного поля технологически законченного процесса заполняются содержанием контролируемых субъектом предмет-предметных взаимодействий. Понятно, что вторые могут значительно отличаться от первых. И все же (притом что способность связать воедино события, отстоящие в пространстве и времени,— это уже серьезный эволюционный прорыв) преодолеваемая дистанция по абсолютным меркам незначительна. Между тем современная цивилизация управляет событиями, которые отделяются друг от друга немыслимыми для первобытного общества дистанциями: в пространстве — расстояниями планетарного масштаба, во времени — превышающими срок жизни целых поколений. Поэтому уже один только масштаб отличий заставляет задуматься о том, что значимыми могут быть не только качественные отличия, но и чисто количественные изменения.

Ожидать от только зарождающихся цивилизаций способность видеть далекую экономическую перспективу — неразумно. В исходной точке своего становления цивилизации не способны заглядывать даже через десятилетия вперед. А значит, они не способны связать и отдаленные преимущества ирригации с теми жертвами, которые нужно приносить уже сегодня. Поэтому в их представлении экономически бессмысленно все, что уходит за обозримый горизонт событий.

Добавим к этому мнение М. Н. Коэна (Cohen) о том, что переход к земледелию на первых порах лишь увеличивал долю труда на душу населения и влек за собой ухудшение качества пищи. До эпохи земледелия,— говорит он,— люди имели более разнообразное питание. При этом охота и собирательство являлись более приятным занятиями, чем земледелие (в особенности, интенсивное). Охотники и собиратели использовали свои умственные и физические способности так, как их к этому предназначила природа. Напротив, земледелие, особенно до начала использования тягловых животных, предполагало тяжелый механический труд. Приготовление пищи было также трудным занятием, поскольку зерно приходилось толочь вручную. А конечным результатом этого для большинства людей была однообразная пища с низким содержанием белка и витаминов[109].

Словом, речь идет именно о жертвах, тем более, что грандиозное даже по современным понятиям строительство каналов и дамб требует отвлечения от непосредственного жизнеобеспечения сверхкритических человеческих масс и объемов живого труда.

Таким образом, на ранней стадии развития лишено необходимости (если не сказать вредно) все, что не связано с немедленным устранением физиологического дискомфорта, поэтому современные представления о целесообразности предприятий, способных принести пользу лишь будущим поколениям, не вправе рассматриваться в качестве арбитражных. Для того чтобы было легче понять различие между нами и теми, кто только закладывал основы цивилизации в дописьменную эпоху, укажем, что даже сегодня не всем обладателям университетских дипломов очевидна целесообразность чрезмерных трудозатрат на строительство древних храмов или сооружений погребального культа. Между тем повсеместность их появления убедительно доказывает наличие мощного мотивационного начала. Поэтому действительный состав потребностей и круг миропонимания наших предшественников — во многом закрытая область, постижение которой и сегодня сопоставимо с расшифровкой египетских иероглифов.

К слову, даже сегодня народы с большой неохотой идут на то, чтобы ограничить сложившийся уровень потребления ради своего же собственного будущего. Пример Греции, по существу отказывающейся платить по своим долгам и вместе с тем не желающей лишаться преимуществ европейской интеграции, со всей очевидностью подтверждает эту истину.

И все же долгая практика отчуждения огромных масс живого труда на производство в биологическое (и раннесоциальное) «никуда» того, что лишено всякой целесообразности[110], может вести к появлению проекта такого масштаба, как первые ирригационные системы. Так что объединение вокруг каких-то стратегических целей (которые станут понятными лишь потомкам) происходит. Но парадокс в том, что, несмотря на экономическую «бессмысленность», в нем кроется, может быть, главная ценность формирующегося социума. Ведь именно благодаря такой концентрации труда на производстве ненужных вещей разобщенные автаркичностью своих хозяйств аморфные массы первобытных производителей становятся едиными народами, а составляющие их индивиды — в полном смысле этого слова людьми. Таким образом, на протяжении многих поколений нуждавшиеся в соединенных усилиях больших масс, эти работы выступали в качестве каких-то исполинских региональных камертонов, которые позволяли обеспечить требуемый уровень сплоченности, взаимопонимания, а значит, в конечном счете, и становление нового, единого для всех, механизма информационного общения.

К слову, идея связи ирригационных работ с происхождением цивилизаций и государственности далеко не нова; в работе эмигрировавшего в Соединенные Штаты немецкого ученого Карла Виттфогеля «Восточный деспотизм», которая была опубликована еще в 1957 году[111], возникновение государства в ряде стран Древнего Востока обусловливается необходимостью строительства гигантских ирригационных сооружений в аграрных областях. Суть его концепции состоит в том, что государство возникает вследствие потребности общества в постоянном осуществлении крупномасштабных работ по созданию оросительных каналов и ирригационных сооружений. Общество в отдельных регионах (Междуречье, Египет, Китай) не может существовать без того, чтобы не строить оросительные каналы. Осуществить же такие работы, мобилизовать огромные массы людей может только постоянно действующая организация власти и управления, то есть государство. Необходимостью же проведения масштабных ирригационных работ он объясняет и отставание Восточных цивилизаций от Запада.

Однако представляется, что та роль, которую играют совместные работы, выполнявшиеся на протяжение нескольких столетий, значительно более фундаментальна. Есть основания думать, что мегалиты Баальбека, Стоунхенджа, Тиагуанако, Саксаигуамана, идолы острова Пасхи, вавилонские зиккураты, собственно египетские пирамиды, едва ли не зеркальное их отражение — храмы и пирамиды, похороненные в джунглях Гватемалы и Юкатана, и другие памятники объясняются той самой же потребностью в объединении первичных общин и цементировании рождающихся цивилизаций. Всех их объединяет масштаб объемов живого труда, омертвляемых в постройках, казалось бы, не имеющих никакого практического смысла. Ведь еще и сегодня, голод и нищета для многих народов представляют собой отнюдь не отвлеченные категории. Что же говорить о тех временах, когда возводились все эти громады. Потребовавшие отвлечения гигантских объемов живого труда на свое сооружение, вечные памятники абсолютной бессмысленности, зачем они человеку, если забыть о том, что субъектом развития становится только преодолевший какие-то количественные границы социум?

Таким образом, древний ритуал и основанная на нем первичная форма коммуникации никуда не исчезают с завершением антропогенеза и даже с появлением знаковых форм общения. Есть основание думать, что на протяжение всех тысячелетий собственно человеческой истории он продолжал (и продолжает) свою работу, результатом которой является не только преобразование: «дело»—«вещь»—«дело». Цементация больших этнических общностей, формирование этнических культур и всей системы базовых ценностей во многом происходит благодаря им же. Поэтому и сегодня любая совместно выполняемая деятельность, кроме прочего, выполняет и эту, интегративную, функцию ритуала.

Поиск по сайту: