Социальные функции вещи

Впрочем, не следует забывать и о более «приземленных» аспектах коммуникационной функции артефакта. Вещи, аккумулирующие в себе авангардные виды общественного труда, обладают еще и совершенно особой социальной знаковостью. В свою очередь, последняя открывает дополнительные возможности гармонизации формирования и развития личности.

Строго говоря, социальной знаковостью обладает каждый предмет потребления. Но роль той представительской функции, которую он выполняет, не сводится к указанию на статус, на место его обладателя в социальной стратификации. Проще говоря, дело не в том, что дурное платье свидетельствует о принадлежности к социальным низам, а хороший покрой — о принадлежности к общественной элите. Не менее, а может быть и более существенным является то обстоятельство, что знакообразующие формы предмета являются индикатором той степени условного «кредита», который может быть предоставлен его обладателю со стороны всех элементов национальной инфраструктуры воспроизводства.

Об это говорят уже пословицы — концентрированная мудрость любого народа: в жизни и в самом деле «встречают по одежке», а перед человеком, производящим впечатление неблагополучного, просто захлопываются многие двери. Подтверждением этому является и известная реклама, которая утверждает, что даже кажущегося оборванца, на руке которого — дорогие швейцарские часы, гостеприимно встречают везде.

Поэтому и относительные возможности гармонизации процессов социализации, равно как и воспроизводственных процессов, у тех социальных слоев, которые имеют доступ к особо престижным группам потребительных стоимостей, как правило, значительно выше, чем это предоставляется номинальным уровнем их дохода. Ведь сюда необходимо добавить и тот — по существу безвозмездный — кредит, который предоставляется человеку всей национальной инфраструктурой. А это значит, что реальная зависимость между уровнем дохода и степенью оптимизации процессов формирования личности в конечном счете описывается не простой арифметической, но какой-то другой, не во всем понятной сегодня прогрессией.

Все это говорит о том, что никакая вещь не сводится к простому предмету потребления, к «потребительной стоимости». Любой артефакт выступает как структурный элемент глобального коммуникационного процесса и тем самым обладает способностью

— вводить индивида в систему господствующих в обществе отношений (включая всю систему этнических, социальных и культурных ценностей),

— формировать потребность к творчеству,

— наконец играть роль ключа доступа к дополнительным ресурсам интегральной инфраструктуры общественного воспроизводства, которые предоставляют возможность интенсифицировать и гармонизировать социализацию и развитие индивида.

Эти выводы позволяют по-новому взглянуть на, может быть, самую острую форму социальной коммуникации, классовое противостояние.

Классовое общество характеризуется не только частной собственностью на средства производства, но и неравенством в распределении общественного продукта. Но дело не только в количественных соотношениях: как обнаруживает анализ, гораздо более важными являются качественные параметры вещи.

Разумеется, количественные диспропорции играют большую роль, но здесь нужно принять во внимание одно важное соображение. Полуголодное существование одних и пресыщенность других на самом деле не объясняет ничего; неравенство хоть и проявляется здесь, но лишь отчасти. Подлинное же существо любого явления («анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны»^[290]) проявляется только в высшей фазе его развития. Между тем с развитием общества положение, при котором эксплуатируемый класс испытывает острый дефицит всего, что необходимо для его нормального воспроизводства, отходит в прошлое. Классовая борьба, с одной стороны, закон стоимости,— с другой, делают свое дело, поэтому на общем фоне неразвитых и развивающихся стран современный капитализм трудно упрекнуть в неспособности оптимизировать воспроизводство самого человека. Однако это не мешает ему оставаться антагонистическим обществом, которое воспроизводит социальное неравенство во всех отправлениях своей жизни, включая и сферу потребления.

Но если значение количественных диспропорций сходит на нет, остается одно —качественная дифференциация производимых вещей, говоря современным языком, дифференциация производства на изготовление вещей (услуг):

— класса люкс,

— бизнес класса,

— эконом класса.

Социально классовый характер распределения определяется тем, что разделенным оказывается само производство; уже здесь мы обнаруживаем качественное различие всех его элементов: характеристик предмета, особенностей используемых средств, наконец, самым главным — содержания труда.

Выводы, касающиеся социо-коммуникативной роли артефакта, позволяют утверждать: несмотря ни на какие изменения, все общественное производство структурируется таким образом, что одни его подразделения оказываются «заточенными» на формирование особой касты тех, кто получает возможность до конца завершить социализацию, другие — под воспроизводство социальных низов. Другими словами, имеют своей целью формирование двух разных «существ», о которых говорил еще Аристотель. «Первое благодаря своим умственным свойствам способно к предвидению, и потому оно уже по природе своей существо властвующее и господствующее; второе, так как оно способно лишь своими физическими силами исполнять полученные указания, является существом подвластным и рабствующим». Только для первого открывается возможность «пользоваться досугом, совершать все необходимое и полезное, а еще более того — прекрасное»^[291]. Второму остается лишь обеспечивать «счастливую и прекрасную жизнь» первого.

Именно те, кто с самого начала впитывают результаты качественно более высокого (т.е. вобравшего в себя передовую техническую и технологическую культуру, развитую эстетику, более высокую нравственность) труда, получают преимущество в формировании потребности и способности к творчеству. Другими словами, имеют возможность завершить социализацию и стать полноправным коммуникатором в единой системе коммуникации. Напротив, те слои общества, которые с самого рождения окружаются вещным миром, созданным отсталой технической культурой, лишенных эстетики, нравственности (эргономика), с большей степенью вероятности порождают инертных, не испытывающих потребности и не имеющих способности к творчеству людей. Людей, которым достается довольствоваться лишь неполной социализацией и по преимуществу ролью коммуниканта.

Выше было замечено, что не каждый из тех, кто обладает талантом в какой-то одной сфере, способен к самостоятельному творчеству в других видах деятельности, поэтому, строго говоря, социализация индивида по сию пору остается ущербной. Теперь мы можем заключить, что не последнюю роль в этом играет вещное окружение человека, социо-коммуникативная функция артефакта.

Поиск по сайту: