Основание базовых ценностей

Только ли враждебная идеология («вера предков», «святой обычай») лежит в основе социальной розни?

Наиболее острая форма культуры, она во все времена служила едва ли не основным разделяющим всех началом, именно идеологические отличия служили тем, с чем менее всего готов был мириться человек. «Остроконечники» и «тупоконечники», христиане и мусульмане, католики и гугеноты, «красные» и «белые» – всех разделяло неприятие чужой веры. К сожалению, инстинктивное отторжение чужих идеологем даже там, где нет и в помине насильственного их навязывания, каким-то неведомым образом объединяет всех: философов и воров, крестьян и интеллигентов, жертв и палачей.

Однако любая идеология – это только часть культуры. Меж тем известно, что культура во все времена служила единению людей. Благотворная ее роль не вызывает сомнений, более того, представляется аксиоматичной мысль о том, что в конце концов именно она должна принести в наш мир согласие.

И все же культура не ограничивается тем, что осаждается в библиотеках и музеях мира. Сложившиеся традиции, обычаи, наконец, мелкие отличия быта принадлежат ее же сфере. Именно они чаще всего и становятся причиной вражды.

Но и под ними, как можно видеть из сказанного, существует свое основание, и этим основанием является иная структура базисных психофизиологических ритмов, которые формируются этотипическими особенностями чужого социума. Разумеется, далеко не все они способны восприниматься органами наших чувств. Но ведь именно ими определяется ответная реакция на все информационные посылы среды, и «чужое» отличается от «своего» прежде всего несоответствием этой реакции усвоенному нами поведенческому стереотипу.

Между тем настороженное отношение ко всему чужому свойственно уже животному. Так в начале ювенильного периода у детенышей начинает проявляться врожденная пассивно-оборонительная реакция на все незнакомое, отличающееся от «стандарта». Животные не учатся избегать опасности постепенно, в противном случае они погибали бы, прежде чем научение закончится. Поэтому и у человека она возникает не на пустом месте.

Словом, первопричиной инстинктивной настороженности является именно этот диссонанс ответных реакций. Там, где ими преодолевается какой-то критический порог, пассивная оборонительность легко переходит во враждебность. Таким образом, не в последнюю очередь благодаря несовпадению коммуникативных реакций древние общества оказываются в состоянии перманентной настороженности к одним, вражды к другим, наконец, открытой войны с третьими.

Повторим уже сказанное: было бы ошибкой объяснять причины войн исключительно корыстолюбием каких-то социальных групп. Не видеть здесь более глубокие основания, которые далеко не во всем подвластны индивидуальному сознанию (как ему неподвластны фундаментальные инстинкты жизни), значит не видеть главного.

Мы уже могли сделать вывод о том, что социальная коммуникация — это не «…переход от говорения Одного к действиям Друго­го», не «обмен, кото­рый обеспечивает кооперативную взаимопомощь, делая возможной координацию действий большой сложности», не «способ деятельности, который облегчает вза­имное приспособление поведения людей», не акт отправления информации от мозга одного человека к мозгу другого человека»… Все эти и другие определения, которые приводились нами выше, в действительности описывают лишь видимую невооруженным глазом поверхность грандиозного социо-коммуникационного Гольфстрима.

Единственным назначением коммуникационного процесса является воспроизводство социума, и единственной информацией, которая циркулирует по всем каналам коммуникационных подсистем, является информация о его устройстве и накапливаемый им опыт собственного жизнеобеспечения и развития. (Справедлив и более широкий взгляд, согласно которому подлинным субъектом информационного обмена является человеческий род в целом.)

Словом, это не способ обеспечения жизнедеятельности, но сама жизнь. Поэтому инфильтрация иных реакций на знаковые посылы — это вызов самым фундаментальным устоям «нашего» бытия, угроза «нашей» жизни. Отсюда настороженное, часто враждебное, отношение к чужим формам ответа представляет собой глубинный инстинкт всякого социума. Возможно, его основной инстинкт.

Поэтому объяснять и военно-политическую экспансию, и строительство мировых колониальных империй, наконец тысячелетиями тлеющее неприятие одних народов другими исключительно политическими, экономическими — да даже культурными — причинами нельзя. Одно из действительных оснований кроется в той подсознательной угрозе, что таит зазеркалье чужих, не поддающихся полному прочтению ритуалов. Словом, в еще полу-животном страхе этноса перед порождениями иного этотипа.

В конечном счете именно врожденная (формируемая собственным этотипом) настороженность и враждебность по отношению ко всему чужому заставляет каждый социум отгораживаться от всех, чья реакция на знаковый посыл отличается от свойственной ему. Деление мира на «эллинов» и «варваров», «право-» и «неправоверных», «свободный мир» и «империи зла», «страны-демократии» и «страны-изгои» в огромной степени производно от этого древнего инстинкта. Он формирует всю систему базовых ценностей общества, включая его представление о «свободе», «независимости» и «суверенитете». Он же создает все общественные нормы, обязывающие жертвовать собой ради спасения целостного социального организма и воспитывающие готовность «до последней капли крови» воевать во имя этих материй.

Подводя краткий итог, скажем: как бы ни относиться к ней, следует признать: возможно, самое эффективное, что создается социумом,— это его система ценностей. (Вот только не следует забывать о том, что это не собственные ценности социума, но наше преломление их в индивидуальном и групповом сознании; смысл же его существования сокрыт.) Здесь уже говорилось о том, как глубоко проникают в нас общественные идеалы, о том, что именно они остаются в нас даже тогда, когда становятся безразличны и государство, и общество. Когда мы остаемся один на один со своею собственной душой и с Той, кому готовы посвятить всю свою жизнь. Но часто и «в полночь первой ночи» ради этих ценностей приносится в жертву даже Она:

Война приснилась как-то ночью мне,

На ту войну мадьяр позвали;

И меч в крови носили по стране —

Как древний знак передавали.

Вставали все, увидев этот меч,

Была пусть капля крови в жилах;

Не денег звон, как плату, нам беречь —

Бесценный цвет свободы платой был нам.

Как раз тот день был нашей свадьбы днем.

Что нашей свадьбы, девочка, короче?

За родину чтоб пасть мне под огнем,

Ушел я в полночь первой ночи.

И все же не только стремление обособиться и обезопасить себя, не врожденное неприятие чужой поведенческой реакции на знак объясняет всеобщую вражду, «войну всех против всех». Это выражение («Bellum omnium contra omnes») ввел в политический оборот английский философ Гоббс,^[136] но он рассуждал о «естественном» состоянии человека, которое предшествует становлению государств. Однако задолго до него в своих «Законах» об этом же писал Платон: «Каждый город находится в состоянии естественной войны с любым другим, войны не провозглашаемой герольдами, но длящейся вечно»[137]. Так что мироощущение «осажденного гарнизона» представляет собой некую константу человеческого менталитета. Разумеется, неприятие чужого этотипа играет известную роль, но все же в закономерностях всеобщей системы коммуникации вскрываются и другие, более общие, причины стремления к мировому, региональному, наконец к внутрисоциумному господству. О них речь пойдет ниже.

Выводы

1. Развитие и усложнение поведенческих структур, организационная структура которых включает в себя пространственно-временной разрыв между технологически зависимыми звеньями, невозможны без формирования опережающего образа действий.

2. Функцию последнего начинает выполнять интериоризированный ритуал. Его циклическое повторение, параллельное потоку деятельности, которая осуществляется на внешнем слое движения, приводит к тому, что каждый микроэлемент деятельного акта протекает на «фоне» его целостной структуры. Каждая вспышка опережающего образа действий — это и есть вспышка сознания.

3. Заполнение всего пространства психики контурами интериоризированных форм, каждая из которых на внешнем слое движения моделирует реальное предмет-предметное взаимодействие, создает интегральный образ того, что вносится субъектом в окружающую действительность и становится его «внутренним миром».

4. Психофизические особенности этого микрокосма становятся одним из основных отличительных признаков сообщества; именно их единство образует основание самоидентификации социума, деления мира на «свое» и «чужое».

5. Образование крупных межгрупповых объединений происходит в результате течения региональных коммуникационных процессов, которые вовлекают в свой поток отчуждаемый от непосредственного жизнеобеспечения совместный труд нескольких поколений.

6. Цементация больших этнических общностей, формирование этнических культур и всей системы базовых ценностей во многом происходит благодаря интегративной функции ритуала, роль которого может играть любая совместная деятельность.

7. Социальная коммуникация — это и есть жизнь социума. Единственным назначением коммуникационного процесса является его воспроизводство, и единственной информацией, которая циркулирует по каналам коммуникационных подсистем, является информация о его устройстве и накапливаемый опыт собственного жизнеобеспечения. Поэтому инфильтрация иной реакции на знаковые посылы — это вызов первоосновам собственной самоорганизации, угроза существованию. Отсюда настороженное враждебное отношение к ней представляет глубинный инстинкт всякого социума. Возможно, основной.

Поиск по сайту: