Дифференциация ценностей

Развитие общества влечет за собой и развитие «взрослеющей» ценности. Разделение и диверсификация труда приводит к обособлению и сосуществованию различных видов практики. На месте когда-то нерасчлененного потока жизнедеятельности биологического сообщества появляется множество самостоятельных родов и видов занятий, каждое из которых требует своего исполнителя и его адаптации к исполняемой функции.

Мы видели, что с развитием орудийного характера деятельности производство предмета потребности начинает объединять в себе развитую цепь технологически зависимых друг от друга операций:

S—(О1—О2—О3 …Оn)—О,

каждая из которых может быть отделена от смежных неограниченно большим пространственно-временным интервалом. Разрушение целевой структуры деятельности, отчуждение продукта и формирование начал распределения закономерным образом ведет к тому, что многие из них выделяются как специализированные виды занятий разных индивидов:

S…—…O1;

S…—…O2;

S…—…О3 и т.д.,

где О1, О2, О3 и т.д. — предметы новых потребностей. Но точно такую же эволюцию претерпевает любая другая технологическая цепь из всего комплекса, составляющего жизнедеятельность формирующегося социума:

S—(О11—О21—О31 …Оn1)—О1

S—(О12—О22—О32 …Оn2)—О2

S—(О13—О23—О33 …Оn3)—О3

………..

S—(О1i—О2i—О3i—…Оni)—Оi

Впрочем, разделение труда достигает высокого уровня еще задолго до времен, описываемых им, так, во время строительства египетских пирамид выделялись отдельно профессии рабочих по камню: камнесечцев, камнетесов и камнерезов.^[205] Надо думать, что от обработки камня не отстают и другие ремесла. Словом, уже в глубокой древности общая масса ремесел значительно превосходит объем, который способен освоить отдельно взятый человек. Профессиональное обучение и специализация становится обязательным условием развития социума.

Диверсификация деятельности и разделение труда обладает, как мы уже могли видеть, принципиальным для социального строительства свойством, которое проявляется в способности соединять людей, делать их необходимыми друг другу. Если угодно, делать принудительным совместное их существование и порождать общий интерес в совместном же совершенствовании общественной жизни. Именно развитие деятельности порождает систему коммуникации. В свою очередь, она калибрует единую психику, формирует один язык, одни обряды, один уклад бытия, и все это ферментирует интеграционные процессы. Социальное строительство идет куда быстрее там, где ничем не сдерживается развитие связей, порождающих всеобщую зависимость друг от друга.

По существу, разделение труда и обособление отдельных видов занятий является одним из измерений развития коммуникационного процесса, в результате которого на месте сложного переплетения врожденных подсознательных интенций формирующегося социума появляется целая система ценностей, каждая их которых требует специального информационно-вещественного обеспечения. Образно говоря, единый ствол мотивации постепенно разрастается широкой кроной, каждый лист которой становится конкретной целью, которая подчиняет себе каждого исполнителя. Именно эти общие цели становятся определяющим началом любой деятельности (со временем включая научную и художественную), а значит, и всей человеческой жизни и жизни всего социума, в каких бы формах она ни протекала. Никакой обособившийся вид занятий становится невозможным без нее, в значит, и без подчинения нормам и правилам, подведения преобразуемых объектов под некие образцы. Все эти понятия, «цель», «норма», «правило», «образец» и становятся определениями каждой частной ценности, характеризуя ее с разных сторон. Но при этом вся совокупность обособляющихся ценностей остается производной от генеральной — той, которой на недоступном индивидуальным сознаниям уровне движения подчиняется развитие единого социального организма.

Уже свидетельство Плутарха говорит о том, что появление относительно замкнутых профессиональных групп порождает необходимость согласования совместных усилий в каждом сегменте общественного производства, появление «полководцев», способных организовать «массу низших рабочих». Другими словами, влечет за собой противопоставление управленческой и исполнительской деятельности.

Кроме того, специфика информационно-вещественных преобразований порождает отделение творческой деятельности от репродуктивной.

Традиция говорит об отделении умственного труда от физического, но это не всегда позволяет правильно классифицировать ту или иную деятельность. Ведь если главенствующим мерилом становится расход энергетических ресурсов, скульптур оказывается неотличимым от каменотеса, балерина — от грузчика (не случайно древние греки с долей высокомерия смотрели на художника, занятого тяжелым физическим трудом[206]). Однако объединять их занятия по вполне понятным причинам недопустимо. Кроме того, коммуникационный аспект имеет свою специфику, поскольку здесь друг другу противопоставляются качественно несопоставимые формы движения — информационная и вещественная стадии единого потока преобразования материальной действительности. Причем именно первая из них (вспомним мысль Маркса) отличает «самого плохого архитектора от наилучшей пчелы», не умеющей построить ячейку из воска «в своей голове». Вторая фаза передается простым исполнителям чужого замысла. При этом «архитектор», способный научить их всей совокупности приемов и правильной последовательности действий, чаще всего неспособен выполнить их собственными руками. Поэтому в контексте социальной коммуникации необходимо выделить еще одну грань общественного разделения труда — отделение творчества от репродукции, самостоятельного созидания от простого исполнения чужого замысла. Как только мы вводим этот критерий, находится место и для скульптора, и для балерины, которое не дает спутать их с теми, кто

…тупо молчит

И механически ржавой лопатою

Мерзлую землю долбит[207].

Этот аспект не заменяет традиционного подхода, но дополняет его. Определения «умственная», «творческая», «управленческая» деятельность не являются синонимами, но с разных сторон характеризуют одни и те же процессы, которые тяготеют к информационной, надматериальной фазе взаимопревращений. В свою очередь «физическая» «репродуктивная», «исполнительская» работа — к сугубо вещественной стадии единых процессов формирования интегральной культуры. Там же, где обе фазы выделяются в обособленные занятия, возникает необходимость и их согласования, объединения в единый поток движения социума в сторону его генеральных ценностей.

Таким образом, мы вновь видим, что коммуникация не может быть ограничена переходом от «говорения одного к действиям другого». Ведь уже сама точка «перехода» на деле обнаруживает себя специфическим фазовым скачком, в рамках которого совершается не только таинство превращения одного качественного состояния предмета в другое, но и совершенствование самого человека. А следовательно, этот пункт требует самого внимательного анализа, ибо (на каждом!) стыке между «говорением» и «действием», обнаруживается то, что нуждается в согласованных усилиях всей цивилизации (и всех сил природы).

Вернемся к высказанному выше замечанию Платона о том, что Гомер воспитал всю Грецию. Это справедливо не только по отношению к слепому аэду — любая национальная культура знает своих учителей. В сущности, то же самое можно сказать о многих художниках: каждый из тех, кто оставил по себе память, даже работая по частному заказу, ваял не мраморную Галатею, но душу своего народа. Именно поэтому «говорение» художника никогда не завершалось и не завершается наложением последнего штриха на создаваемый образ, напротив, только начинается с ним, чтобы иногда не закончиться даже через тысячелетия. Содержание его информационного посыла переходит в воздействие предмета искусства на человека. Поэтому не будет преувеличением сказать, что и сегодня тот же Гомер, и тот же Платон продолжают и продолжают свое «говорение». Подтверждением этому звучит один из афоризмов уже цитировавшегося здесь столпа российской культуры: «Человек ведёт переписку со всем земным шаром, а через печать сносится даже с отдалённым потомством».

Но, обращаясь к деятельности художника как к наиболее красноречивому примеру, мы не вправе забывать и другое: вся воспитательная коммуникативная его роль способна остаться «гласом вопиющего в пустыне», если между ним и его народом не встанет целая индустрия социализации, воспитания и образования его сограждан. Как маленькая черточка между датами рождения и смерти скрывает всю жизнь индивида, скрытым содержанием того, что таит в себе точка перехода от «говорения» художника к «действию» его зрителя, оказывается вся жизнедеятельность социума. Только беглый перывистый взгляд на нее выхватывает мраморные каменоломни и бронзолитейные мастерские, древние театры и современный кинематограф, античные палестры, средневековые и современные университеты, ремесло книгопереписчиков и современную индустрию книгопечатания, профессиональные цехи искусствоведов и критиков, средства массовой информации и так далее, и так далее. Пристальный же анализ обнаружит здесь практически все известное социуму, ибо в определенной мере вся его жизнь подчинена тому, чтобы

«…предугадать,

как слово наше отзовется»,

и направить ответную реакцию в проложенное генеральной ценностью русло.

Понятно, что общественное разделение труда, порождая необходимость координации действий больших групп, вызывает разделение и социо-коммуникативного потока. Движение каждой из его струй начинает определяться своей обособившейся ценностью, а это означает необходимость координации совместных усилий, необходимость управления и становления его институтов.

Поиск по сайту: