ИСЛАМ—ИСПАНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ 10 страница

ИСТОРИЯ 371

Значительно сложнее обстоит дело с проблемой единства И. в нространственно-географич. отношении. Маркс писал, что «всемирная история существовала не всегда; история как всемирная история — результат» (М а р к с К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 736). Хотя уже между древнейшими человеч. общест­вами существовали онредел. связи и взаимовлияния, становившиеся в ходе историч. развития все более тес­ными и устойчивыми, в целом всемирная И. на протя­жении первобытнообщинной, рабовладельч. и феод. формаций развивалась скорее как ряд параллельных, локальных процессов, с несколькими различными центрами (китайский, индийский, египетский, греко-римский, американский и т. д.). Связи между этими центрами (миграции населения, обмен, культурные влияния) при всем своем значении (напр., т. н. вели­кое переселение народов является фактом и азиатской, и европ. И.; буддизм существенен как для индийской, так и для кит. И.) носили все же энизодич. характер и не были внутренне неизбежными. Эти связи часто разрушались под влиянием разных внешних причин, и сами древние общества были настолько изолированы от остального мира, что нередко, погибая, они уносили и секреты своей высокой культуры (культура майя, циклопич. постройки о-вов Океании и др.).

Только капитализм, создавший единый мировой рынок, создал вместе с тем и единую мировую И., сделав общение между народами из случайного и эпизо­дического необходимым и постоянным. В этом расши­рении междунар. связей и ликвидации нац. и регио­нальной замкнутости и ограниченности — один из показателей историч. прогресса.

Вопреки скептицизму и пессимизму многих бурж. ученых, усматривающих в историч. процессе только простое изменение или чередование одних и тех же циклов, историч. материализм рассматривает И. как прогрессивный, поступат. процесс, а общественно-экономич. формации — как закономерные стадии этого процесса. Главным объективным критерием историч. прогресса является рост производительности труда, означающий расширение власти человека над приро­дой и влекущий за собой совершенствование произ­водств, отношений, социальной структуры общества и его идеологич. надстройки. Однако па протяжении всей И. классового общества прогресс осуществлялся крайне противоречиво, в антагонистич. форме. Об­ществ, развитие было исключительно неравномерным. Прогресс в одной области жизни часто сопровож­дался регрессом в других. Завоевания научно-технич. прогресса достигались за счет безжалостной эксплу­атации трудящихся. Сам процесс формирования все­мирной И. осуществлялся путем колониальной экс­пансии и порабощения громадного большинства человечества кучкой развитых бурж. наций. Стихий­ность обществ, развития мешала людям овладеть ими же созданными социальными силами. Эта антаго­нистичность историч. развития достигла своей куль­минации при капитализме, к-рый создал громадные производит, силы, но запутался в собств. противоре­чиях. «Лишь после того как великая социальная ре­волюция овладеет достижениями буржуазной эпохи, мировым рынком и современными производительными силами и подчинит их общему контролю наиболее передовых народов,— писал Маркс,— лишь тогда человеческий прогресс перестанет уподобляться тому отвратительному языческому идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепов убитых» (там же, т. 9, с. 230).

Переломным пунктом всемирной И. является со­циалистическая революция. Ликвидировав частную собственность и классовый антагонизм, впервые пре­одолев стихийность обществ, развития, коммунизм ознаменовал переход от предыстории человечества к

его подлинной И. «То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор, как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих нор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движе­ние общественные причины будут иметь в преоблада­ющей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок из царства необходимости в царство свободы» (Энгельс Ф., там же, т. 20, с. 295). Построение коммунизма, ныне являющееся практич. задачей сов. народа, будет величайшей победой человечества за всю его многовековую И.

И. и другие общественные науки. Давая ключ к анализу историч. процесса, материалистич. понима­ние И. вместе с тем позволяет определить специфику И. как науки. Вопреки утверждениям бурж. критиков, марксизм отнюдь не растворяет И. в абстрактной социологии и не отрицает ее логич. и методологич. специфики. Марксизм ведет борьбу на два фронта: против абстрактного социологизма, недооцениваю­щего специфику И. как науки и пытающегося раство­рить ее в социологии, и против примитивного идио-графизма, отрывающего И. от теории и ограничиваю­щего И. простым описанием единичных фактов. В от­личие от историч. материализма, формулирующего законы обществ, развития в теоретич. форме, задачей И. является воспроизведение и раскрытие конкрет­ного процесса историч. развития в разных странах и у разных народов, в разные историч. эпохи в их взаим­ной связи и преемственности. Такое исследование, являющееся необходимой предпосылкой социологич. обобщения, предполагает изучение не только необхо­димых, но и случайных связей, не только общего, но и единичного. В силу этого описание и повествова­ние занимают в И. весьма значит, место, а в деятель­ности отд. ученых, вследствие существующего раз­деления труда, могут даже преобладать (напр., в источниковедении).

Однако науч. И. отнюдь не сводится к воспроизве­дению внешней хронология, последовательности яв­лений. Чтобы научно воспроизвести любой процесс развития, историк должен прежде всего определить, что развивается и во что развивается. Он должен выяснить, какие элементы участвуют в этом процессе и какова роль каждого из них, детально изучить структуру объекта и ее видоизменения на разных ста­диях процесса. Наконец, чтобы представить развитие именно как процесс, а не просто как ряд последоват. состояний объекта, историк должен раскрыть сами законы перехода от одного историч. состояния К дру­гому. И., т. о., включает в себя теорию, она невоз­можна без теории.

Прежде всего, она заимствует целый ряд понятий и категорий у теоретич. наук. Историч. материализм вооружает историков категориями общественно-эко-номич. формации, способа произ-ва, базиса, надстрой­ки, класса, нации, семьи и т. д., раскрывает общие структурные закономерности обществ, жизни, помо­гает разобраться в сложном переплетении объектив­ных и субъективных моментов обществ, развития. Из политич. экономии И. заимствует теоретич. поло­жение об экономич. законах, свойственных разным способам произ-ва. Психология помогает научно рас­крыть механизм социального поведения людей в раз­ные историч. эпохи, особенности коллективной и ин­дивидуальной психологии, выявить необходимые для исследований по истории культуры особенности творч. процесса и т. п. Эстетика дает теоретич. критерии для оценки художеств, ценностей. Юридич. науки помогают понять механизм развития гос.-правовых

372 ИСТОРИЯ

институтов и т. д. Чем выше уровень развития И., тем теснее становятся ее связи с теоретич. обществ, наука­ми, а также с естествознанием (напр., применение ме­ченых атомов для датировки археология, находок).

И. не только заимствует теоретич. понятия из смеж­ных дисциплин, но и сама в процессе синтезирования историч. данных формирует сложные науч. абстрак­ции. Таковы, напр., характеристики конкретных историч. эпох и периодов («эпоха Возрождения») и понятия, обозначающие определ. историч. явления («смерды», «варварские государства»), процессы («второе закрепощение», «Реформация») и события («французская революция 18 в.», «крестьянская ре­форма 1861»).

Совр. историч. наука представляет собой сложную и дифференцированную систему спец. дисциплин. Прежде всего, И. подразделяется по хронологич. принципу. Трехчленное деление всемирной И. на древнюю, среднюю и новую И. было предложено еще в 15 в. Т.огда за этой схемой стояло представление о средних веках как о каком-то мрачном «перерыве» в ходе И., разделяющем античность и Возрождение. Совр. науке чуждо подобное представление. Гумани-стич. периодизацию И. марксизм наполняет новым содержанием. Понятию «предыстории» соответствует господство первобытнообщинной формации, древней И.— рабовладельческой, средней И.— феодальной, новой И.— капиталистической. Новейшая И., на­чинающаяся с 1917, представляет собой эпоху всемир-но-историч. поворота человечества от капитализма к социализму, начатого Октябрьской революцией. Хронологич. деление И., ее периодизация покоится, т. о., на определ. теоретич. предпосылках, обобщаю­щих наиболее характерные черты соответствующих периодов.

Кроме хронологического, в И. применяется про-странственно-географич. принцип деления. Поскольку в течение длит, времени всемирно-историч. процесс складывался из суммы относительно самостоят, про­цессов развития отд. стран, народов и гос-в, естеств. путем сложилась специализация ученых по истории СССР, Англии, США и др. стран. Изучение И. отд. народов позволяет глубже понять их специфич. особенности, традиции и культуру. Однако И. одних народов настолько тесно переплетается с И. других народов, что рамки нац. И. часто оказываются слиш­ком узкими. Тогда вместо И. отд. народа на первый 1шан выступает более широкая региональная И., охватывающая целый paiioir, образующий определ. историч. единство. Такой региональный подход осо­бенно плодотворен при изучении И. рабовладельч. и феод, обществ, в к-рых границы между разными на­родностями и этнич. группами были еще весьма не­определенными, а гос. образования носили эфемерный характер. В качестве объекта исследования здесь выступает не отдельный народ, а целостный историко-географический (история Ср. Азии) или историко-культурный комплекс (напр., И. араб, лит-ры охва­тывает всю лит-ру, написанную на араб, языке, к-рым пользовались в средние века не только арабы, но и представители многих др. народов). Наконец, все­мирная, или всеобщая, И. охватывает весь всемирно-историч. процесс, куда И. отд. стран и народов входят лишь как частные случаи. Всемирно-историч. т. зр. позволяет преодолеть нац. и региональную ограни­ченность и более отчетливо увидеть мировое значение рассматриваемых событий и явлений. Эта т. зр. яв­ляется определяющей у историков-марксистов, прин­ципиально отвергающих европоцентризм и всякие иные концепции, теоретически закрепляющие неравенство в положении и уровне развития различных народов.

Помимо гражд. И., охватывающей все стороны об­ществ, развития, существуют еще спец. отрасли исто-

рич. науки, прослеживающие эволюцию отд. сфер и сторон обществ, жизни: И. х-ва, политич. II., И. гос-ва и права, И. культуры, науки, философии, иск-ва, языка и т. п. Все эти спец. И. являются как бы отд. элементами общей гражд. И., к-рую они конкре­тизируют. Каждая такая отрасль И. тесно связана с соответствующей ей теоретич. дисциплиной: И. х-ва— с политич. экономией, И. нрава — с юриспруденцией и т. д. Самостоят, историч. дисциплиной, имеющей собств. предмет и методы исследования, является археология. Кроме того, существует целый ряд под­собных историч. дисциплин: источниковедение, пале­ография, нумизматика и др.

Любое историч. исследование воспроизводит опре­дел. процесс развития. Но уровень теоретич. обобще­ния историч. материала может быть разным, и зависит это не только от широты кругозора историка, но и от самого предмета исследования. Наибольшая степень теоретич. обобщения материала достигается, как правило, в области экономич. И. Исследователь истории х-ва и экономич. отношений имеет дело не с отд. событиями, а с определ. совокупностью обществ, отношений и массовых процессов. Здесь, как и в теоре­тич. исследовании, «...дело идёт о лицах лишь постоль­ку, поскольку они являются олицетворением эконо­мических категорий, носителями определённых клас­совых отношений и интересов». С этой т. зр. отд. лицо нельзя «...считать ответственным за те условия, про­дуктом которых в социальном смысле оно остаётся, как бы ни возвышалось оно над ними субъективно» (Маркс К., Капитал, т. 1, с. 8). Гораздо сложнее обстоит дело в сфере политич. И. или И. культуры. Энгельс писал: «Чем дальше удаляется от экономиче­ской та область, которую мы исследуем, чем бс-хыне она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии случай­ностей, тем более зигзагообразной является ее кривая. Если Вы начертите среднюю ось кривой, то найдете, что чем длипее изучаемый период, чем шире изучаемая область, тем более приближается эта ось к оси эко­номического развития, тем более параллельно ей она идет» (Маркс К. и Э н г е л ь с Ф., Избр. письма, 1953, с. 471). Это накладывает свой отпечаток и на ло­гику историч. науки. Разумеется, и в политич. исто­рии внимание ученого сосредоточено на ведущих тен­денциях, на движении больших масс и классов, а отд. единичные события рассматриваются лишь как про­явления этих тенденций. Но обойти специфич. черты этих событий, не раскрыть особенности людей, воз­главляющих движение на данном этапе, значило бы схематизировать И. Еще выше роль повествования в истории культуры. Конечно, И. лит-ры не просто излагает творчество одного писателя за другим, а стре­мится раскрыть закономерность литературного про­цесса каждой данной эпохи, выявить связь лит-ры с другими сферами обществ, жизни, отражение в ней определ. социальных тенденций и т. д. Но если при этом не будет показано индивидуальное лицо именно данного писателя и его героев, то получится лишь вульгарно-социологич. схема, а не И. лит-ры.

Рассматривая проблему абстракции в историч. науке и то, в какой степени историч. наука способна делать теоретич. обобщения, нельзя забывать и о масштабах исследования. Одно дело — книга, охватывающая всемирную И. или И. целой формации, другое дело — исследование одного какого-то события, биографин и т. п. Работа по всеобщей И. не может не давать обоб­щений общесоциологич. порядка (о закономерностях историч. процесса в целом, о специфике отд. формаций и т. д.), к-рых нельзя ждать от спец. исследования, посвященного частной проблеме.

Сказанным определяется и ответ на вопрос, в чем состоит социальная функция историч. науки. Бурж.

ИСТОРИЯ 373

авторы по-разному отвечают на этот вопрос. Сторон­ники иовествоват. И. выдвигают на первый план эсте-тич. ценность И., увлекательность историч. повество­вания, уводящего читателя в незнакомый мир давно исчезнувшего прошлого. Поклонники умозрит. фило­софии И. видят в И. прежде всего неисчерпаемый запас примеров и иллюстраций для подтверждения своих теоретич. конструкций. Последоват. «нрезентисты» (см. Презентизм) рассматривают историч. науку как подсобное средство пропаганды и т. д.

Историч. материализм не отрицает ни многообразия форм историографии, ни многогранности ее значения. В частности, высокой оценки заслуживает и такой старый вид И., как историч. повествование, при усло­вии, что героями его должны быть не только короли и завоеватели, но и подлинные труженики, создающие ⁰РУДия труда, развивающие технику и культуру. Ни­какая социология не заменит правдивую и взволнован­ную повесть об ученых, изобретателях, мыслителях, революционерах, борцах за нар. свободу, к-рым человечество во многом обязано своими достижениями. В таком повествовании заложены большие возможно­сти для коммунистич. воспитания подрастающего поколения.

Но гл. ценность И. для современности заключается в том, что она помогает представить развитие чело­вечества как единый закономерный процесс. Только обобщенный опыт всемирной И. позволяет отделить необходимое от случайного, всеобщее от единичного. А это является необходимым условием для развития тех отраслей обществ, знаний (напр., политич. эко­номии, теории права и т. д.), к-рые исследуют про­блемы современности и выводы к-рых непосредственно Ьлияют на сознат. целенаправленную деятельность людей и политич. партий. Только на основе историч. материала возможно вообще формулирование каких бы то ни было законов развития.

Рассматривая прошлое сквозь призму современ­ности, историч. мышление неизбежно носит на себе отпечаток определ. эпохи. Проблемы, к-рые ставят перед собой историки, и перспектива, в к-рой эти проблемы рассматриваются, не остаются неизмен­ными. Но это не означает абс. релятивизма. Объек­тивная преемственность в историч. процессе, обуслов­ленная его закономерностью, порождает и преемствен­ность в развитии историч. познания, причем высшая ступень развития позволяет глубже понять предшест­вующую. В свете победы Великой Октябрьской социа-листич. революции ярче вырисовываются осн. силы и тенденции рус. освободит, движения. Образование мировой социалистич. системы и ее растущее влияние на все процессы совр. эпохи в свою очередь позволяют глубже понять историч. значение Октябрьской рево­люции.

Развитие историч. науки тесно связано с классовой борьбой, поскольку интересы борющихся классов отражаются в историч. концепциях. Ленин подчерки­вал, что «...„беспристрастной" социальной науки не мо­жет быть в обществе, построенном на классовой борь­бе» (Соч., т. 19, с. 3), что «... ни один живой человек не может не становиться на сто­рону того или другого класса (раз он понял их взаимоотношения), не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчаться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распростра­нением отсталых воззрений и т. д. и т. д.» (там же, т. 2, с. 498—99). Но влияние классовой идеологии на И. неоднозначно. Реакционный, отживающий класс, интересы к-рого противоречат ведущей тенденции историч. развития, не заинтересован в объективном историч. познании. Его идеология поэтому порождает искажение и фальсификацию И. Только революц.

класс, отстаивающий в настоящем интересы будущего, способен правильно понять закономерность и общее направление историч. процесса, поскольку именно он является наследником историч. прошлого и реа­лизует те задачи, к-рые оно поставило. Таким классом и является рабочий класс.

Если настоящее, т. е. высшая ступень обществ, развития, бросает свет на прошлое, то верно и обрат­ное: только глубокое знание прошлого дает возмож­ность понять совр. действительность в ее революц. развитии. Как геологу необходима историч. геология, чтобы не блуждать вслепую в поисках нужных ему руд, как биологу для преобразования живой природы нужна И. происхождения видов, так и для построения нового, коммунистич. общества необходимо глубокое знание всей предшествующей И. человечества.

Руководствуясь положениями историч. материа­лизма, сов. и зарубежные историки-марксисты создали немало ценных исследований, по-новому раскрываю­щих важнейшие этапы технико-экономич. развития, И. классовой борьбы и культуры человечества. Успехи сов. историч. науки были бы еще больше, если бы в 1930—50-х гг. на нее не оказал пагубное влияние культ личности Сталина. Под влиянием культа лич­ности многие важные историч. события, особенно из И. партии и сов. общества, освещались предвзято и не­верно, роль Сталина необоснованно преувеличива­лась, а многих других деятелей замалчивалась или охаивалась. Зачастую в историч. работах отсутствовал критич. подход к источникам. Догматизм, сковывав­ший теоретич. мысль историков, отрицательно ска­зывался и на освещении других разделов И., порождая конъюнктурщину и модернизацию прошлого.

XX и XXII съезды КПСС, решительно осудившие культ личности, открыли широчайшие перспективы для развития историч. науки, к-рой партия придает большое значение.

Важнейшие задачи историч. науки сформулированы в Программе КПСС: «Исследование проблем всемир­ной истории и современного мирового развития долж­но раскрывать закономерный процесс движения чело­вечества к коммунизму, изменение соотношения сил в пользу социализма, обострение общего кризиса ка­питализма, крушение колониальной системы империа­лизма и его последствия, подъем национально-осво­бодительного движения народов.

Важное значение имеет изучение победоносного, проверенного жизнью исторического опыта Комму­нистической партии и советского народа, закономер­ностей развития мировой системы социализма, миро­вого коммунистического и рабочего движения» (1961, с. 128).

Идеалистические концепции И. Марксистско-ле­нинская историч. наука развивается в упорной борьбе с идеалистич. концепциями, господствующими в бурж. историографии. Во 2-й пол. 19 и 1-й пол. 20 вв. в бурж. историографии произошли серьезные сдвиги в содержании и методах. Возникшая под прямым вли­янием марксизма социально-экономич. И. постепенно оттеснила на второй план более традиционные виды историографии, превратив И. из повествования об отд. событиях в И. сложных социально-экономич. процес­сов и отношений. Достижения археологии и расшиф­ровка древних систем письменности значительно рас­ширили хронологич. рамки И. Пробуждение Азии и Африки и связанное с ним изучение И. народов этих континентов нанесло удар европоцентризму и пред­ставлению о «западной цивилизации» как единствен­ном центре историч. прогресса. Развитие науч. источниковедения и применение в И. достижений др. наук (лингвистики, этнографии, антропологии и др.) способствовали значит, прогрессу в технике историч. исследования. Однако в бурж. историографии эти

374 ИСТОРИЯ

достижения сочетались с усилением реакц. политич. и филос. тенденций.

Своеобразной вехой, отмечающей период нисходя­щего развития, идейного оскудения бурж. обществове­дения, в т. ч. И., была революция 1848, к-рая испу­гала идеологов буржуазии, заставив их отказаться даже от нек-рых своих собств. прежних прогрессив­ных положений. Энгельс писал, что после 1848 из история, наук «...совсем исчез старый дух ни перед чем не останавливающегося теоретического исследова­ния. Его место заняли скудоумный эклектизм, бояз­ливая забота о местечке и доходах, вплоть до самого низкопробного карьеризма. Официальные предста­вители этой науки стали откровенными идеологами буржуазии и существующего государства, но в такое время, когда оба открыто враждебны рабочему классу» (Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 316—17). Хотя в спец. областях И. бурж. историки продолжают подчас давать ценные науч. результаты, их общий взгляд на И. становится все более ложным и для обоснования его они все чаще прибегают к фаль­сификации фактов.

В бурж. историч. мышлении 2-й пол. 19 в. сопер­ничали два осн. течения: позитивизм и продолжавшая традиции нем. романтич. И. школа Ранке. Позити­визм, представлявший собой в И. одно из проявлений бурж. либерализма и связанный с развивавшейся в те годы социально-экономич. И., резко выступал про­тив спекулятивных схем философии И. и против опи-сат. и повествоват. историографии. Историки-пози­тивисты конца 19 — нач. 20 вв. создали ряд ценных и прогрессивных для своего времени работ. Однако позитивизм был глубоко чужд историзму. По мнению Конта, Спенсера, Милля и др., И.— только подсобная дисциплина социологии, простой склад сырого мате­риала, на основе к-рого социолог должен формули­ровать неизменные законы социальной жизни. Про­извольно конструируемые позитивистами «всеобщие законы» насиловали конкретные историч. факты, приводили к схематизации и упрощению И. Что же касается школы Ранке, то она выступала с открыто идеалистич. позиций, вообще отрицала возможность формулирования законов И., считая историч. процесс спонтанным и иррациональным, а задачей И.— опи­сание особенного и индивидуального.

Иррационализм и субъективизм в бурж. историч. мысли особенно усилились в эпоху империализма. Кризис бурж. историч. мысли, начавшийся на рубеже 20 в., выступает прежде всего как момент общего кризиса бурж. идеологии. Вместе с тем он является следствием противоречия между колоссально расши­рившимися горизонтами и изменившимся предметом историч. науки, с одной стороны, и устаревшей идеа­листич. и метафизич. методологией бурж. историков,— с другой. Заметное влияние на И. оказало также иде­алистич. истолкование революции в естествознании.

Для совр. бурж. историографии, как и для других отраслей бурж. обществоведения, характерно отрица­ние объективной закономерности историч. процесса, отрицание историч. прогресса и попытки заменить самое понятие историч. развития бессодержат. по­нятием «социального изменения» или идеей циклично­сти, отрицание объективности историч. познания.

Этот воинствующий субъективизм нашел свое теоре-тич. воплощение в новейшей бурж. философии П., к-рая поставила целый ряд действительно важных проблем, касающихся специфики историч. познания и его методологии, но решает их с неверных, реакц. позиций.

Под флагом борьбы против позитивистского натура­лизма, недооценивавшего специфику И., философы-идеалисты уже в последней трети 19 в. развернули настоящий поход против материалистич. понимания

И. как естественно-историч. процесса и против идей объективного историч. познания. С одной стороны, это приняло форму возрождения открытого антиисто­ризма (Шопенгауэр, Ницше), третирующего И. как неполноценное знание, недостойное серьезного ума. С другой стороны, И. превозносится как единств, под­линное познание, но одновременно обособляется от естественпо-науч. познания и противопоставляется ему. Уже Дильтей, начавший в конце 19 в. «критику исторического разума», резко противопоставил И. как «науку о духе» материалистич. естествознанию. И., по его мнению, основывается не на причинном объяснении событий, а на интуитивном «понимании» психологии историч. деятелей. Науч. обобщение историч. опыта и формулирование каких бы то ни было законов И. он объявил принципиально невоз­можным. Баденская школа неокантианства (Виндель-банд, Риккерт) своим учением об идиографическом методе придала противопоставлению И. естествозна­нию методологич. характер, рассматривая И. как науку о единичном. «Философия жизни» (Зиммель, Шпенглер, Т. Лессинг) и совр. экзистенциализм вооб­ще отказывают И. в звании науки и рассматривают ее гл. обр. как форму индивидуального самопознания, истоки к-рого коренятся в непосредств. переживании субъекта и к-рое невозможно выразить в системе по­нятий. Зависимость историч. концепций от мировоз­зрения историка и особенностей его эпохи они трак­туют в духе иррационализма и крайнего релятивизма, приходя к выводу о невозможности общезначимой объективной историч. истины. Неогегельянцы (Кроче, Коллингвуд и др.) призывают рассматривать всю дейст­вительность как И., но, отождествив действительность с духом, они фактически сводят всю И. к И. мысли и отвергают объективные методы исследования. Амер. прагматисты (Дж. Дьюи, историки К. Беккер, Ч. Бирд и др.), абсолютизировав связь историч. познания с потребностями совр. общества, утверждают, что И. вообще не отражает прошлого, а является только проекцией совр. чаяний и стремлений людей и должна поэтому переписываться заново с каждым новый поко­лением (презентизм).

Все эти концепции, отражающие кризис бурж. исто­рич. мысли, фактически отрицают возможность объек­тивного историч. познания, теоретически обосновывая модернизацию и фальсификацию прошлого. Они уси­ливают методологич. путаницу в сознании профессио­нальных бурж. историков, к-рые придерживаются самых различных взглядов о природе и задачах своей науки. Одни философы и историки считают И. иск-вом (ранний Кроче, Б. Рассел, Дж.Тревельян), другие —со­четанием науки и иск-ва (Л. Нэмир, А. Роус), третьи — наукой, четвертые — особой формой познания, к-рая не похожа ни на что другое. В этой обстановке теоретич. неразберихи выделяются две осн. тенденции. С одной стороны, рост клерикализма, возрождение религ. философии И. как единств, выхода из того хао­са, в к-рый заводит историч. мышление филос. реля­тивизм. Ограничивая функции науч. И. изучением отд. единичных фактов, религ. философы и историки (Ж. Маритеи, А. Демпф, Р. Нибур, М. д'Арси, Й.Пи-пер, К. Левит, Г. Баттерфилд и др.) восстанавливают в правах «откровение», с помощью к-рого можно якобы постичь «метафизич. смысл» И. История оказывается при этом служанкой богословия и теологизированной философии.

С другой стороны, философы, близкие к неопозити­визму (К. Понпер, К. Гемпель, П. Гардинер и др.), пытаются свести филос. проблемы И. к логич. анализу языка и структуры историч. объяснения. Они уверяют, что при этом преодолевается старая противополож­ность материалистич. и идеалистич. понимания И. и создается вполне объективная логика историч. на-

ИСТОРИЯ 375

уки, к-рая не предписывает нормы история, объясне­ния, а лишь анализирует объяснит, приемы, действи­тельно применяемые историками. Но эти уверения не соответствуют действительности. «Аналитический» подход к истории не учитывает того, что язык И. и ее логич. формы сами являются историческими, их нельзя понять помимо тех задач, к-рые ставят перед собой историки разных периодов и разных классов. А изменение задач и методов историч. науки само обусловлено сдвигами в историч. процессе. Прежде чем анализировать логику и язык историч. объясне­ния, надо определить, что именно подлежит объясне­нию. Историк, к-рого интересует единичный факт сам но себе, естественно, объясняет его иначе, чем тот, кого интересует закономерность историч. процесса. Поэтому споры о логике историч. объяснения лишь воспроизводят в новой форме старые филос. дискуссии о природе историч. знания. При этом характерной тенденцией «аналитической философии И.» является ее постепенное сближение с явно идеалистич. концеп­циями. Практика бурж. историографии возводится при этом в степень теоретич. принципа, а филос. иде­ализм, не меняя своей природы, облекается в форму «беспристрастного» логич. анализа.

Поиск по сайту: