ДОСТОЕВСКИЙ

следования объектов познания и логически пра­вильной обработки полученных таким путем опыт­ных данных, а также посредством логич. выводов из имеющегося знания, Д. к-рого уже была установлена ранее. Достоверные суждения, т. е. суждения, ис­тинность к-рых обоснована к.-л. способом, напр. посредством логич. доказательства, служат в познании в качестве исходного пункта (являются посылками) новых логич. выводов, приводящих к дальнейшему расширению достоверного знания и тем самым к обо­гащению практики. Социальное значение достоверного знания состоит в том, что оно служит основанием для науч. предвидения и руководством в практич. деятельности людей (см. Истина).

Достоверное знание (напр., достоверное сужде­ние) следует отличать от вероятного знания (напр., вероятного суждения, суждения возможности), соот­ветствие к-рого действительности утверждается лишь как возможное или (в случае введения критериев ко­личеств, оценки уверенности в истинности суждения) как в той или иной степени вероятное (см. Вероятно­стная логика, Возможности суждение). Термины «Д.», «достоверный» применяются также к массовым собы­тиям и отд. фактам. При рассмотрении массовых собы­тий событие наз. достоверным, если известно, что оно не может не произойти. В теории вероятностей под Д. события понимают обычно тот крайний случай поня­тия вероятности, когда вероятность наступления нек-рого массового события равна единице (см. Ве­роятность). Достоверным фактом наз. факт, наличие к-рого (в прошлом или настоящем) установлено с оче­видностью, исключающей всякое сомнение.

Б. Бирюков. Москва. ДОСТОЕВСКИЙ, Федор Михайлович [ЗО.Х(11.Х1). 1821 — 21.1(9.11). 1881]— рус. писатель. Творчество Д., развивавшееся с 40-х гг. по 70-е гг. 19 в., отразило противоречия действительно­сти и обществ, мысли в эпо­ху острой ломки социальных отношений и в России, и в Зап. Европе. В России смена старых феод, крепостнич. устоев новыми бурж. отноше­ниями, сопровождаемая рево-люц. потрясениями, привела к ощущению неустойчивости и ломке обществ, сознания, нравств. жизни, психологии и быта людей.

Личная судьба Д. обостри­ла его интерес к социально-политич. учениям, придала трагич. характер его восприятию страданий народа и подавления человеч. личности. Мировоззрение Д. в 40-е гг. формировалось под влиянием идей революц. демократа и социалиста В. Г. Белинского и франц. уто­пия, социалистов, особенно Ш. Фурье. Известное влия­ние на Д. оказал Герцен. Осужденный в 1849 за участие в кружке социалиста-утописта М. В. Петрашевского, Д. был приговорен к смертной казни, отмененной лишь в последнюю минуту перед расстрелом, затем испытал 4 года каторги в Сибири и ок. 5 лет ссыльной солдат­ской муштры. Годы физич. и моральных страданий стали также годами душевного перелома и краха уто-пически-социалистич. иллюзий Д. Возвратившись в Петербург в 1859, Д. стал выступать не только как художник, но и как активный публицист (в 60-е гг.— в журн. «Время» и «Эпоха», в 70-е гг. — в «Дневнике писателя»), развивая теорию т. н. «почвенничества», в нек-рых чертах сближающуюся со славянофильством. Д. утверждал особый путь история, развития России, ее «мессианскую роль» в установлении счастья чело­вечества. В это время Д. стал проповедовать единение

народа с царем и православной церковью, выступать против рус. и мирового революц. социалистич. дви­жения, утверждать философию религ. смирения и индивидуального нравств. совершенствования.

Являясь художником-мыслителем, Д. создавал реалистич. художеств, образы, насыщенные филос.,по-литич. и этич. содержанием. Д. явился создателем жанра идеология, романа. Он рисовал реалистич. че­ловеч. характеры, для к-рых, как он писал в романе «Подросток», «логическая идея превращается в страст­ное чувство». Его герои, начиная с «Записок из под­полья» (1864) и затем романов «Преступление и на­казание» (1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1871—72), «Подросток» (1875),«Братья Карамазовы» (1879—80),— это высокоинтеллектуальные натуры. Поэтому взаимоотношения персонажей и развитие сюжетов в его произведениях определяются в значит, мере идео-логич. конфликтами, острой борьбой идей — фило­софских, политических, нравственных.

Эстетика Д., понимание им сущности и целей иск-ва, приводила его к созданию особых форм реалистич. иск-ва. Сам Д. так характеризовал свой художеств, метод: «У меня свой особенный взгляд на действитель­ность (в искусстве) и то что большинство называет поч­ти фантастическим и исключительным, то для... меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казенный взгляд на них по-моему не есть еще реализм, а даже напротив» (Д о с т о-е в с к и й Ф. М., Письма, т. 2, 1930, с. 169). В соот­ветствии с этим в произведениях Д. натуралистич. сцены физич. страданий сочетаются с филос. символи­кой («Легенда о великом инквизиторе» в «Братьях Карамазовых»), нублицистич. газетные факты — с-фантастикой, логич. абстрактные категории — с ин-туитивистскими элементами. Эти черты эстетики и художеств, метода. Д. определили глубину художеств, обобщений, огромную силу критич. реализма, высо­кий интеллектуализм, пронизывающий все его худо­жеств, творчество. В то же время мировоззрение Д. как художника и мыслителя было глубоко проти­воречивым.

Д. писал о себе еще в 1854: «... я — дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем силь­нее в душе моей, чем более во мне доводов противных» (там же, т. 1, 1928 с. 142). Эта автохарактеристика при­менима ко всем социально-филос. проблемам, к-рые поставлены в творчестве Д. Реалистич. основа твор­чества Д. — это мир человеч. страданий, в изображе­нии к-рых Д. не знает себе равных. Страдания лично­сти, ущемленной в своем человеч. достоинстве, дости­гают порой символич. звучания — в исповеди старика Мармеладова в «Преступлении и наказании», в сценах купли Настасьи Филипповны в «Идиоте», в рассказе Ивана Карамазова о затравленном собаками ребенке. Все формы изображения человеч. страданий, обуслов­ленные делением общества на богатых и бедных, выз­ванные извращающей властью денег, проникнуты анти-бурж. пафосом и подлинным гуманизмом. Вместе с тем гиперболизация страданий приводит Д. к культу стра­даний и даже поэтизации их влияния на душу чело­века. Д. видит две формы реакции на унижение чело­века; слабых она превращает в кротких, сильных — в ожесточенных. Кротость приводит к теории смирения, к христ. тезису о необходимости пострадать за весь мир. Ожесточение приводит к теории анархо-индиви-дуалистич. бунта, к культу сильной личности, имею­щей право даже на преступление во имя самоутверж­дения. Психология кротких приводит в области по­литики к реакц. охране существующих социальных отношений, неприятию насильств. мер протеста; в об­ласти теологии — к признанию бога, как высшего

58 ДОСТОЕВСКИЙ — ДОСТОИНСТВО

критерия истины. Психология ожесточенных приво­дит в области социальных отношений к бунтарскому протесту против законов эксплуататорского общества, к лозунгу «Все позволено». Иван Карамазов повторяет тезис Вольтера: «Я не бога не принимаю», а«... мира, им созданного, мира-то божьего... не могу согла­ситься принять» (Собр. соч., т. 9, 1958, с. 295). Это принципиальное для Д. расчленение двух тенденций в человеке ведет к противоречивым определениям сущ­ности человеч. натуры и вопроса о том, что в ней пре­обладает, доброе или злое начало. В 1877 в «Дневнике писателя» Д. писал: «...зло таится в человечестве глуб­же, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла...» (Полн. собр. худож. произв., т. 12, 1929, с. 210), но в том же году в «Дневнике» он восклицал: «...люди могут быть прекрасны и счастливы не потеряв спо­собности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей» (там же, т. 12, 1929, с. 122). На основе этих противоре­чивых взглядов о человеч. натуре строится и про­тиворечивая система этич., политич. и филос. взглядов писателя.

Т. о., в мировоззрении Д. причудливо переплетаются гуманистич. и антигуманистич. черты; он оказывает­ся в заколдованном круге бурж. сознания, к-рое не в силах разрешить противоречия бурж. отношений в ус­ловиях этого общества. Усматривая в революц. дви­жениях своей эпохи лишь бунт ожесточенных одино­чек, попирающих законы морали, он видел в этом вы­ражение материализма, социализма и атеизма, про­тив к-рых постоянно выступал. Нек-рые извращен­ные формы рус. революц. движения 70-х гг., в к-ром были анархистские черты (бакунизм и нечаевщина), он абсолютизировал как идеи революции вообще. В об­ласти философии истории Д. стоял на идеалистич. позициях, полагая, что невозможно построение обще­ства на основах науки и разума, утверждая, что лишь идея бога дает социальную и нравств. опору человечест­ву. В то же время Д. понимал, что охранительные идеи, религиозность и идеалистич. философия не могут уст­ранить мира человеч. страданий и сделать людей счаст­ливыми. Создавая «Братьев Карамазовых», Д. писал, что он тревожится как бы богохульство и атеизм не оказались убедительнее религ. опровержений. До конца творч. пути Д. не смог разрешить этих противо­речий. Для Д. характерны культ страданий и непри­ятие их, страх перед революцией и пристальный инте­рес к идеям социализма, мысль о неизбежности зла и мечта о гармоническом счастливом обществе.

Творчество Д. благодаря своей филос. насыщенно­сти, гениальному проникновению в психологию лич­ности и интеллектуальные искания человечества вы­зывало обостренный интерес среди представителей филос, эстетич. и художеств, мысли — русской и зарубежной. Противоречивость реалистич. метода определила разнородность влияния Д. на мировую лит-ру и эстетич. мысль. Символисты, декаденты, экспрессионисты, односторонне выделяя иррациональ­ные и патологич. элементы в его произведениях, счи­тали Д. своим художеств, учителем: Л. Андреев — в России, О. Уайльд — в Англии, С. Цвейг — в Германии, А. Жид, М. Пруст — во Франции.

В то же время гуманистич. антибурж. характер
реализма Д. оказал плодотворное влияние на прогрес­
сивных художников мира: Т. и Г. Маннов, Б. Келлер­
мана, А. Зегерс — в Германии, Р. Роллана, Ш. Л.
Филиппа — во Франции, Т. Драйзера — в США и
др. А. Белкин. Москва.

Достоевский в современной буржуазной философии. Внутр. противоречивость мировоззрения и эстетики Д. породила край­не разнородные, прямо противоположные интерпретации его деятельности как художника и мыслителя. Одна группа бурж. философов считала его христ. вероучителем, проповедовав-

шим религ. мистич. тезис о необходимости пострадать за ми­ровую вину человечества, теорию смирения и нравств. усовер­шенствования. С этими воззрениями выступали В. Розанов, Д. Мережковский, Н. Бердяев — в России, А. Масейна и др.— за рубежом. Др. группа бурж. философов превращала Д. в предшественника ницшеанских идей, певца сильной личности, апологета анархо-бурж. индивидуализма. Таким рисовали его Э. Лукка, Д. Арбан, И. Богатек, К. Герман и др.

Особенно большое внимание уделяют творчеству Д. пред­ставители экзистенциализма. Они пытаются представить Д., наряду с Кьеркегором и Ницше, как своего идейного предшест­венника. Предпринимаются попытки изобразить Д. как выра­зителя подлинно славянского духа, славянского мышления, к-рое якобы по своей сущности является экзистенциальным и заключается в том, что оно не отрывается от нравств. и этич. корней, от человеч. личности, функцией к-рой оно является. Религ. экзистенциалисты и т. н. экзистенциалисты-атеисты толкуют творчество Д. по-разному. Представитель религ. эк­зистенциализма Л. Шестов утверждает, что пафос Д., как и Кьеркегора, направлен против удушающей человека власти безличного разума, необходимости. Тезис совр. экзистенциа­лизма — наука и разум враги личности и ее свободы — Шестов приписывает Д. и заявляет, что Д. видит спасение личности в вере (см. Л. Шестов, Кирхегардт и Достоевский, «Путь», 1935, № 48). К такому пониманию творчества Д. близок также Ясперс, к-рый утверждает, что Д. оказал влияние на молодого Ницше, а последнего Ясперс считает непосредственным предте­чей экзистенциализма (см. К. Jaspers, Einfiihrung in die Phi-losophie, 1957). Осн. проблему, к-рая, по Ясперсу, мучила Д., позднее сформулировал Ницше в словах «бог умер», имея в ви­ду то состояние совр. мира, при к-ром все духовные и нравств. ценности вместе с падением христианства утратили свое значе­ние, а новых ценностей, к-рые могли бы заменить прежние,— нет. В творчестве Д., по Ясперсу, показана трагедия совр. че­ловека, к-рый не может справиться с возникшей новой ситуа­цией — «обезбожением» мира. Убийца Раскольников, отце­убийца Иван Карамазов — вот люди, сделавшие логич. и прак-тич. вывод из атеизма. Сам Д. якобы считает единств, выходом для человека тот путь, к-рый выбирает Алеша Карамазов, — веру в бога, в любовь, в бессмертие.

Представители т. н. атеистич. экзистенциализма дают не­
сколько иную трактовку произведений Д., хотя тоже призна­
ют, что осн. вопрос, к-рый ставит писатель,— это вопрос — как
жить человеку без бога? Бог умер не только для Раскольни-
кова или Карамазова — он умер и для самого Д.,утверждал
Намю. Жизнь для Д. не имеет смысла. Утверждение себя пе­
ред лицом абсурда и абсурдным путем — путем самоубийст­
ва — вот, по Камю, смысл философии Д. Последний, т.о.,
выступает как религ. мыслитель или атеист, «познавший все
глубины неверия», в зависимости от т. зр. экзистенциалистского
интерпретатора. Т. о., совр. бурж. философы, используя про­
тиворечивый характер творчества Д., пытаются представить
его как своего единомышленника. П. Гайденко. Москва.

Соч.: Полн. собр. художеств, произв., т. 1 — 13, М., 1926—30; Собр. соч., т. 1 — 10, М., 1956—58, Письма, t. 1 — 4, М.— Л., 1928—59.

Лит.: Добролюбов Н. А., Забитые люди, Полн. собр. соч., т. 2, [Л.], 1935; Горький М. О «карамазов­щине». Еще о «карамазовщине», Собр. соч., т. 24, М., 1953; Луначарский А. В., Достоевский как мыслитель и художник, в кн.: Русская литература, М., 1947; его же, О «многоголосности Достоевского», в его кн.: Классики русской литературы, М., 1937; Ф. М. Достоевский в русской критике. Сб. статей, М., 1956; Ермилов В., Достоев­ский, М., 1956; Шкловский В., За и против. Заметки о Достоевском, М., 1957; Творчество Ф. М. Достоевского. [Сб. статей], М., 1959; Кирпотин В. Я., Достоевский и Белинский, М., 1960; Михайлова И. М., Мировоз­зрение Ф. М. Достоевского и его извращение в современной буржуазной философии, в кн.: Против современных фальси­фикаторов истории русской философии, М., 1960; Роза­нов В. В., Легенда о великом инквизиторе Ф. М. Досто­евском, 2 изд., СПБ, 1902; Шестов Л., Достоевский и Нитше. (Философия трагедии), 2 изд., СПБ, 1909; М е-р е ж к о в с к и й Д. С, Л. Толстей и Достоевский, СПБ, 1902; его же, Пророк русской революции, [СПБ], 1906; Бердяев Н., Миросозерцание Достоевского, Прага, 1923; К a u s О., Dostojewski und seta Schicksal, В., 1923; N a-t о r p P., P. Dostojewskis Bedeutungfur die gegenwartige Kul-turkrisis, Jena, 1923; G i de A., Doztoievsky, P., 1923; S i гп-rn о ns E. J., Dostoevski, L., 1940; Lubac H. d e, Le drame de l'humanisme athee, P-> 1945; Bohatec J., Der Imperialismusgedanke und die Lebensphilosophie Dostojewskijs, Graz-Koln, 1951; L a u t h R., Die Philosophie Dostojewskis in systematischer Darstellung, Munch., [1950]; Jacobsen S., Dostojevskij og nihilismen, [Bergen, 1956].

ДОСТОИНСТВО личности — осознание лич­ностью своего обществ, значения, права на обществ. | уважение, основанное на признании обществом соци- \ альной ценности человека. Содержание господствую­щих в том или ином обществе взглядов на человеч. Д. определяется в конечном счете характером обществ, отношений, от к-рого зависит положение личности в обществе.

i

Поиск по сайту: