КОМИЧЕСКОЕ 573

своих пансофич. и дидактич. произведениях рекомен­довал систему всеобщего обучения и воспитания для всех людей без различия положения, имуществ. со­стояния, национальности и расы. К. полагал, что для улучшения мира следует создать всемирный конгресс, на к-ром должен быть рассмотрен вопрос улучшения обществ, жизни, религии, философии и политики. Религ. распри могут быть устранены при условии тер­пимости, улучшение философии может быть достиг­нуто путем устранения бесплодных размышлений и посредством изучения природы, организованного в междунар. масштабе, а улучшение междунар. от­ношений — путем выравнивания экономич. и куль­турного уровня всех народов. Проект К. со следами хилиастич. идей вошел в 7-томное произв. «Всеобщий совет об улучшении дел человеческих» («De rerum humanarum emendatione consultatio catholica ad ge­nus humanum»). Это соч. выдвигает К. в ряды выдаю­щихся мыслителей своей эпохи, являясь переходом от социальных утопий Возрождения к обществ, тео­риям эпохи Просвещения.

С о ч.: Opera didactica omnia, Arnst., 1657; t. 1—3, Pragae, 1957; Sylloge quaestiomim controversarum, в кн.: Korrespon-dence J. A. Komenskeho, Praha, 1902; Gentis felicitas, там же; Conatuum Comenianorum praeludiae, Oxoniae, 1637; Janua rerum reserata, Leyden, 1681; Via lucis..., Amst., 1668; Sapien-tiae primae usus triertium catholicum appellandus, Leyden, 1681; Praha, 1920; Panegersia, Amst., 1663; Panaugia, Amst., [s. a.]; Methaphysica, Lesnae, 1649; Vienaprava (Panorthosie), Praha, 1950; Vrevychova (Pampaedia), Praha, 1948; Physicae ad lumen divinum reformatae synopsis, Lipsae, 1633; в рус. пер.— Избр. педагогии, соч., т. 1—3, М., 1939—41; Великая дидактика, М., 1896; Лабиринт света и рай сердца, С11Б, 1904.

Лит.: История Чехословакии, т. 1, М., 1956, с. 261,
311—14; Крофта К., Коменский, как завершитель гусит­
ской традиции, Прага, 1946; Лордкипанидзе Д. О.,
Дидактика Яна Амоса Коменского, 2 изд., М., 1949; Крас-
новский А. А., Ян Амос Коменский, М., 1953; II о п е-
лова-Отагалова И., Философские и общественные
взгляды Я. А. Коменского (1592—1670), «Философские науки»,
(Научн. доклады высшей школы), М., 1959, № 3, с. 149—160;
ее ж е, J. A. Komenskrho cesta k vsenaprave, Praha, 1958;
Patocka J., Fjlosoficke zaklady Komenskeho pedagogiky,
«Pedagogika», 1957, № 2. И. Попелова. ЧССР.

КОМИЧЕСКОЕ (от греч. хордход — смешной) — эстетич. категория, отражающая несоответствие между несовершенным, отжившим, неполноценным содержанием явления или предмета и его формой, претендующей на полноценность и значимость, между важным действием и его несовершенным результатом, высокой целью и негодным средством. Обнаружение и раскрытие этого несоответствия поро?кдает чувство комического. К. всегда смешно — в этом состоит особенность его восприятия. Вместе с тем, в от­личие от смешного, К. имеет широкий социальный и обществ, смысл, связано с утверждением положит, эстетич. идеала.

К. возникает уже на ранних ступенях развития общества. В иск-ве К. встречается уже у Гомера, где оно оказывается связанным прежде всего с соз­нанием радости бытия (напр., «смех богов» в «Илиаде» и т. д.). В античности категория К. получает также и теоретич. осмысление. Платон говорит о К. как о воспроизведении «...действий людей безобразных телом и образом мыслей...» (Legg. VII, 19, 816D). Обобщающее определение К. дает Аристотель в «Поэ­тике». Комично, по Аристотелю, «некоторое безобразие и ошибка». Обращаясь к различию между трагедией и комедией, он указывает, что трагедия стремится изображать людей лучших, чем существующие, а комедия — худших. Определение Аристотеля содер­жит важные моменты: связь К. с обществ, противоре­чиями, элементы Диалектики, к-рые проявляются в сопоставлении им комедии и трагедии. Вместе с тем трактовка Аристотелем К., как никому не причиняю­щего страдания, ограничивает социальное значение К., т. к., по существу, исключает из него сатирич. начало. Эта односторонность становится очевидной

уже в последующий период истории антич. общества, дающий целую плеяду крупнейших сатириков — Аристофана, Марциала, Ювенала, Лукиана, творче­ство к-рых явилось отражением глубоких социальных противоречий. Ювенал, напр., прямо говорит о том, что сатирику стихи «диктует негодование». К. состав­ляет предмет изучения и в эстетич. учениях Древнего Востока. Напр., в инд. эстетич. трактате «Натьяшаст-ра» исследуется предмет К. и его формы, указывается, что К. порождается «...нелепой одеждой и украшения­ми, бахвальством, взбалмошностью, бессмысленным беснованием, зрелищем уродств, объявлением недо­статков и т. д.» («Натьяшастра», VI, 48), приводится классификация смеха на шесть видов: улыбка, усмеш­ка, посмеивание, смех, хохот, бешеный хохот (см. там же, VI, 52).

Значительно меньше внимания К. уделяется в эсте­тич. мысли средних веков, в значит, мере проникну­той христ. идеологией с ее пафосом смирения, аске­тизма и страдания. Отцы церкви объявляют смех «искусством дьявола», предосудит. слабостью, «един­ственной, которую никогда не испытывал Христос» (см. W. Clarke, The ascetic works of St. Basil, L., 1925, p. 180). Комедия, юмор объявляются обманом с целью развлечения (св. Августин). Типичным до­кументом эпохи является сочинение нем. монахини Гротсвиты Гандерсхеймской (10 в.) «Анти-Теренций», направленное против известного рим. комедиографа и проповедывающее подчинение чувств христ. долгу.

Однако К. широко используется в иск-ве этого времени, особенно в русле нар. творчества — в иск-вс вагантов, буффонов, гистрионов, к-рое не получает, однако, отражения в господствующих эстетич. уче­ниях. Наиболее демократам, жанром эпохи является фарс, элементы к-рого проникают даже в религ. жан­ры, напр. в мистерию.

Эпоха Возрождения знаменует собой новую стра­ницу в истории К. Освобождение от оков феодализ­ма и религии, к-рое приносит с собой веру в без­граничные творч. возможности личности, ощущение богатства, многогранности и красоты реальной жиз­ни — факторы, определяющие принципы реалистич. иск-ва эпохи — формируют и новый взгляд па К. В противоположность средневековью, К. оказывается одной из центр, категорий. Теоретики раннего Воз­рождения в Италии (Даниелло, Чинцио, Скалигер) следуют еще за вновь открытым Аристотелем, истол­ковывая его на свой лад — различие между К. и трагическим они связывают с социальной принадлеж­ностью изображаемых героев; отстаивают чистоту жанров и в этом выступают как предшественники классицизма. Однако в целом эпохе Возрождения свойствен глубоко реалистич. взгляд на К. и мате-риалистич. понимание его природы. К. считается неотъемлемым качеством самой объективной действи­тельности. Оно связывается равно и с критическим, и с жизнеутверждающим, проникнутым гедонистич. мотивами, отношением к жизни. Для Рабле К.— «глу­бокая и несокрушимая жизнерадостность, пред кото­рой все преходящее бессильно» (пролог к 4-й кн. «Гар-гантюа и Пантагрюэль»). Другая особенность эсте­тики Возрождения заключается в установлении ор-ганич. взаимосвязи К. с драматическим и трагиче­ским. «...Природа тем для пас прекрасна, что крайно­сти являет ежечасно»,— утверждал Лопе де Вега в «Новом руководстве к сочинению комедий» (цит. по кн.: Хрестоматия по истории западно-европейского театра, т. 1, 1953, с. 323). Эта «стихийная диалекти­ка», к-рая необычайно ярко проявляется в трагедиях Шекспира, в «Дон Кихоте» Сервантеса, в пьесах Лопе де Вега, отражает глубину проникновения художни­ков Возрождения в противоречия действительности И становится важнейшим завоеванием реализма вообще.

574 КОМИЧЕСКОЕ

В 17 в. возникает классицистская система взгля­дов па К. Провозглашая своим осн. принципом следо­вание античности, классицисты берут из нее прежде всего то, что соответствует их собств. идеалам. По­ложение Аристотеля о различии К. и трагического переводится ими в социальный план и канонизируется; диалектика категорий сменяется установлением их строгой иерархии. Самый яркий представитель эсте­тики классицизма Буало гл. жанром иск-ва счи­тал трагедию, предметом к-рой являются судьбы «вели­ких людей», тогда как сфера К.— низшие сословия и народ. Смешение этих элементов, по Буало, не­допустимо — «Уныния и слез смешное вечный враг. С ним тон трагический несовместим никак...» («Поэти­ческое искусство», М., 1957, с. 94). Границы между жанрами оказываются столь же незыблемыми, как и сословные перегородки внутри абсолютистской мо­нархии. Др. теоретик классицизма Баттё утверж­дает: «...Комедия есть представление мещанского действия, заставляющее нас смеяться» («Началь­ные правила словесности», т. 3, М., 1807, с. 177).

Пафос трактовки К. просветителями (Дидро, Лес-синг, Шефтсберри, Хетчесон) состоит в преодолении ограниченности и нормативности классицистских взглядов. Историч. значение их эстетики состоит в расширении сферы К., в утверждении ого обществ. значения. Комедия должна «просвещать на счет обя­занностей и воспитывать вкус» (Дидро), «исправлять то, что не входит в компетенцию закона» (Лессинг).

Дндро, разрабатывая новую систему жанров («Бе­седы о „Побочном сыне"», «О драматической поэзии»), выступил против метафизич. разделения комедии и трагедии, указывая на существование многочисл. градаций и оттенков, лежащих между этими край­ними формами. В противовес классицистам, у просве­тителей идея равенства пронизывает все аспекты по­нимания ими К. Все сословия одинаковы в их отно­шении к К. и трагическому; художник обращается ко всему народу, и зритель должен видеть в произ­ведении иск-ва самого себя (Дидро), смешно как раз стремление чем-либо выделиться среди других (Лес­синг). Здесь ясно выявлен революц. смысл эстетики просветителей, получающий свое практнч. вопло­щение в произведениях самого Дидро, Бомарше и др.

Несколько иной характер приобретает К. в эсте­тике Канта и Шиллера в свете характерного для них противопоставления мира эстетического миру дей­ствительности. Рассматривая К., Кант видит причи­ну смеха во «внезапном разрешении противоречия в ничто» (см. «Критика способности суждения», СПБ, 1898, с. 210), подчеркивая, что это разрешение не есть превращение в «...какую-либо положительную противоположность того предмета, которого мы жда­ли,— ибо это всегда нечто и часто может даже печа­лить — но именно в ничто» (там же, с. 211), он считает, что К. связано со снятием противоречия, возвышением над ним. Вместе с тем Кант признает силу обществ, воздействия смеха. Шиллер указывает на важное нравств. назначение комедии, к-рая призвана служить моральному совершенствованию человека. Противо­речие между действительностью и идеалом — источ­ник сатиры (см. Собр. соч., т. 6, М., 1957, с. 413—14). В то же время в самом понимании Шиллером сущно­сти воздействия комического по своему сказывается свойственное ему противопоставление областей эсте­тического и практического: восприятие комедии свя­зано, по Шиллеру, с созерцательным, беззаботным со-«тоянием, в к-ром «...мы не чувствуем себя ни ак­тивными, ни пассивными...», где нас «не касается никакая судьба, пе связывает никакой закон» (там же, о, 68).

Романтизм с его обостренным интересом к лично­сти обращает особое внимание на субъективную сто-

рону К., иногда абсолютизируя ее. Близкий роман­тикам Жан Поль (Риппер) писал, что К. «...никогда не заключается в объекте, а всегда в субъекте» (цит. по кн.: Ф у л ь е А., Отрывки из сочинений великих философов, М., 1895, с. 417). Шеллинг определяет К. как противоречие между «бесконечной необходи­мостью» и «бесконечной свободой». Иенские роман­тики разрабатывают теорию иронии, к-рая становится гл. творч. принципом их иск-ва.

Целый ряд важнейших идей о природе К. содержит­ся в эстетике Гегеля. Это относится прежде всего к его определению К. как противоречия между фор­мой и содержанием, сущностью и ее индивидуальным проявлением (см. Соч., т. 14, М., 1958, с. 368, 385). Гегель обосновывал необходимость обществ.-историч. подхода к К., выдвигая положение о трагич. икомич. фазах историч. процесса. Однако учение Гегеля о К. оказывается связанным с его идеалистич. системой: противоречие формы и содержания выступает как про­тиворечие материального и духовного (в К. матери­альное, в противоположность возвышенному, полу­чает перевес над духовным); смены трагич. и комич. «состояния мира» объясняются развитием абс. духа. Идея «примирения с действительностью» сказывается в трактовке Гегелем юмора, к-рый, но его мнению, вы­ражает «радостность в покорности судьбе...» (см. Соч., т. 12, М., 1938, с. 162), и во взгляде на сатиру: при­знавая ее правомерность в прошлом, Гегель песси­мистически оценивает ее возможности в современно­сти, там, где «всеобщая разумность» получает свое воплощение в действительности.

Значит, вклад в эстетику К. вносят рус. революц. демократы. Чернышевский определял К. как «...внут­реннюю пустоту и ничтожность, прикрывающуюся внешностью, имеющею притязание на содержание и реальное значение...» (Поля. собр. соч., т. 2, 1949, с. 31), его истинная область — «человек, человече­ское общество, человеческая жизнь...» (там же, с. 186)., Указывая на узость точки зрения Гегеля, он проти­вопоставляет К. но возвышенное, а более широкую категорию — прекрасное. Выражая критич. отноше­ние к своему объекту, К. «...пробуждает в нас чувство собственного достоинства...» (там же, с. 191) и служит важным средством формирования обществ, самосоз­нания. Белинский называл комедию «...цветом ци­вилизации, плодом развившейся общественности» (Поли, собр. соч., т. 8, 1955, с. 90), смех — «посред­ником в деле отличия истины от лжи». «Комедия,— говорил он,— требует глубокого, острого взгляда в основы общественной морали, и притом надо, чтоб наблюдающий их юмористически своим разумением стоял выше их» (там же, с. 68). Герцен видел в смехо «...одно из самых сильных орудий против всего, что отжило и еще держится, бог знает на чем, важной развалиной, мешая расти свежей жизни и пугая сла­бых» («А. И. Герцен об искусстве», 1954, с. 223).

Характерное для революц. демократов особое вни­мание к критич. функции К. объясняется тесной свя­зью их эстетич. взглядов, вырастающих из опыта иск-ва критич. реализма, с социальными условиями времени, с кризисом обществ, отношений в России 19 в. и задачами освободит, движения. Соотношение К. с др. эстетич. категориями, и прежде всего драма­тическим и трагическим, рассматривалось революц. демократами диалектически. Однако, остановившись перед историч. материализмом, они не могли до конца раскрыть обществ, сущность противоречий, порождающих К., и осмыслить историч. диалектику/ их развития. Так, напр., у Чернышевского это ска­зывается в элементах антропологизма в понимании им «безобразного» как основы К.

Совр. бурж. эстетич. мысль о К., несмотря на внешнюю теоретич. пестроту, развивается, в конеч-

КОМИЧЕСКОЕ 575

ном счете, в русле неск. осн. тенденций. Одна из них имеет отправным пунктом формальное определение комического Кантом. У позитивистов, напр. Спенсе­ра, это приобретает характер попытки свести К. к фи­зиология, основе, рассматривая его как «род мышеч­ных действий, способствующих ослаблению нервного возбуждения» («Смех, слезы, грациозность», СПБ, 1898, с. 5). Преимущественно в психология, аспекте рассматривает комическое Т. Липе («Комизм и юмор»— «Komik and Humor», 1898), к-рый связывает его со спо­собностью человека противостоять жизненным проти­воречиям. Др. тенденция восходит к консервативному романтизму,.продолжая линию субъективистского по­нимания К. Откровенным субъективизмом проникнута теория комического Бергсона, к-рая органически свя­зана с его учением об интуиции и отрицанием рацион, познания. Продолжая идею Канта о незаинтересован­ности эстетич. чувства, Бергсон утверждает, что для восприятия К. необходимо «отойти в сторону» и быть «равнодушным зрителем» (см. Собр. соч., т. 5, СПБ, 1914, с. 98). К., по Бергсону, «...обращается к чисто­му разуму» (там же). Вместе с тем художеств, позна­ние осуществимо только при помощи некоей носящей мистич. характер интуиции — лишь опа способна «...поставить нас с самой действительностью лицом к лицу» (там же, с. 182). Теория Бергсона проникнута отрицанием всякого познават. значепия К. В субъек­тивистском плане положения Канта о К. развивают Э. Штейгер, Н. Гартман и др. В индивидуальном соз­нании видит источник К. и Фрейд, для к-рого оно яв­ляется одним из способов компенсации постоянной неудовлетворенности человека жизнью. Общими для осн. направлений совр. бурж. эстетики являются тенденции к отказу от объективного критерия К.

Подлинно науч. методологию подхода к К. дает марксистско-ленинская эстетика, к-рая, опираясь на диалектико-матерналистич. понимание истории, вскрывает его глубокую обществ, природу и связывает К. с революц. ходом истории. К. порождается движе­нием история, процесса, противоречиями его разви­тия. Если гибель нового, исторически перспективно­го — предмет трагического, то обществ, явление, к-рое теряет свое историч. оправдание, но претендует на него, стремится быть, казаться не тем, что оно есть в действительности, становится объектом К. «Исто­рия,— пишет Маркс,— действует основательно и про­ходит яерез множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис всемнрно-историяеекой формы есть её комедия... Пояему таков ход истории? Это нужно для того, ятобы челове­чество весело расставалось со своим прошлым» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 418). Логика истории определяет и логику перехода кате­горий трагического, драматического в К., перехода, к-рый Энгельс называл «иронией истории». Т. о., критерий К. всегда носит конкретно-историч. и клас­совый характер. Помогая расстаться с прошлым, вы­зывая критическое, осуждающее отношение к тому, что осмеивается, К. вместе с тем всегда несет в себе чувство историч. оптимизма, жизнеутверждающее начало. Оно не сводится к простому отрицанию, а про­никнуто положит, эстетич. идеалом, выражающим то историч. превосходство, с позиций к-рого художник судит явления жизни, хотя способы его воплощения в зависимости от жанра меняются; в сатире, напр., идеал может вовсе не получать своего непосредствен-

ного воплощения. Соотношение критического и ут­верждающего начал в различных формах К. различ­но. Сами эти формы чрезвычайно многообразны. Край­ние точки этого очень широкого и богатого перехо­дами диапазона К. находят свое выражение в сатире и юморе. В сатире проявляет себя с особой остротой социальная и обществ, сила смеха; в ней концентри­руется критнч., обличающее начало. Об этом сви­детельствует творчество ее классиков (Рабле, Свифт, Вольтер, Гоголь, Салтыков-Щедрин) и сатирические произведения сов. иск-ва (В. Маяковский, И. Ильф и Е. Петров, Кукрыниксы и др.).

Художеств, принципы сатирич. изображения не­редко оказываются связаны с приемами заострения, гротеска или эксцентрики, в к-рой, но словам Ленина, проявляется «сатирическое или скептическое отноше­ние к общепринятому, есть стремление вывернуть его наизнанку, немножко исказить, показать алогизм обычного» («Ленин о культуре и искусстве», 1956, с. 516). На другом полюсе К. находится юмор, к-рому, в отличие от сатиры, свойствен пафос утверждения. Энгельс связывает чувство юмора с уверенностью в себе, движением вперед, оптимистич. взглядом в будущее (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 27, 1935, с. 434). Отсюда то непосредственное выраже­ние жизнерадостности, чувства симпатии и сочув­ствия, к-рым проникнут юмор. В практике иск-ва сатирич. и юмористич. мотивы очень часто взаимо­проникают и выступают пе в «чистом виде», а в раз­личного рода сочетаниях друг с другом и с ипыми от­тенками К., что отражает сложность и многогранность самой изображаемой действительности.

В социалистич. обществе особую роль приобретает сатира как воспитат. фактор в борьбе со старым, а также и комедийное иск-во, цель к-рого, по словам Горького, заключается в том, чтобы утверждать ра­дость этого движения вперед,— не только отрицать, но и созидать.

Лит.: К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве, т. 1—2, М., 1957 (см. Предметный уназ.); Чернышевский Н. Г., Возвышенное и комическое, Поли. собр. соч., т. 2, М., 1949; Луначарский А. В., О смехе, «Литературный критики, 1935, кн. 4; Сретенский Н. Н., Историческое введение в поэтику комического, ч. 1, Ростов Дон, 1926; Литературная теория немецкого романтизма. Документы под ред. Н. Я. Бер-ковского, [Л., 1934]; Белецкий А., Ювенал [вступит, ст.], в кн.: Ювенал, [М,—Л.], 1937; Борев Ю. В.,

0 комическом, М., 1957; Эльсберг Я., Вопросы теории
сатиры, М., 1957; Чернявский М. Н., Теория смеш­
ного в трактате Цицерона «Об ораторе», в сб.: Цицерон, [М.],
1959; Лосев А. Ф., Гомер, М., 1960, с. 311—31; Пин­
ский Л., Реализм эпохи Возрождения, М., 1961; Спен­
сер Г., Слезы, смех и грациозность, СПБ, 1898; Бергсон
А., Смех, в его кн.: Собр. соч., т. 5, СПБ, 1914; С а к к е т т и
Л., Эстетика в общедоступном изложении, т. 2, П., 1917, гл.
12, 13; В ер ли М., Общее литературоведение, пер. с нем.,
М., 1957; Hutcheson F., Reflections upon laughter and
remarks upon the fable of the bees, [2 ed.], Glasgow, 1758;
Z e i s i n g A., Asthetische Forschungen, Fr.M., 1855; M u 1-

1 e r J., Das Wesen des Humors, Munch., 1895; Ueberhorst
K., Das Komische, Bd 1—2, Lpz., 1896—1900; L u t z e 1 e r H.,
Philosophie des Humors, «Z. dtsch. Geisteswiss.», 1939, [Bd] 2;
Janentzky Ch., Cber Tragik, Komik und Humor, в сб.':
Jahrbuch des Freien deutschen Hochstifts. 1936—40, Fr.'M.,
[1940]; Ritter J., tJber das Lactien, «Blatter dtsch. Philos.»,
1940, [Bd] 14; Rommel O., Die wissenschaftlichen Bemii-
hungen um die Analyse des Komischen, «Dtsch.. Vierteljahres-
schrift fur Literaturwiss. und Geistesgeschichte», 1943, Jg. 21;
Radermacher L., Weinen und Lachen, W., 1947; Jiin-
g e г F., ttber das Komische, Z., [1948]; A u b о u i n E., Les
genres du risible, Marseille, 1948; Krause K., Humor der
Antike, Bonn, [1948]; Plessner H., Lachen und Weinen,
[2 Aufl.], Bern, [1950]; H i r s с h W., Das Wesen des Komis­
chen, Amst.—Stuttg., [1959]. А. Карягим. Москва.

Философская энциклопедия. Гл. ред. Ф. В. Константинов. М.,

«Советская энциклопедия», 1962.

(Науч. совет изд-ва «Советская энциклопедия».
Ин-т философии АН СССР. Энциклопедии, словари, справочники).
Т. 2. Дизъюнкция — Комическое. 19 62. 576 с. с илл.

Технический редактор Ч. А. Зенцельская. Бумага для текста изготовлена на фабрике им. Ю. Янсниса. Печать текста с матриц, изготовленных в Первой OOpaai

типографии им. А. А. Жданова.

Сдано в набор 19/1 1962 г. Том подписан к печати 11/Х 1962 г.

Государственное научное издательство «Советская Энциклопедия»: Москва, Ж-28, Покровский бульвар, д. Ь.

Т09668. Тираж 69500 экз. Формат 82х108>/ю- 18 бум. л., 36 физ. л. 59,04 усл. п. л., 104,90 уч.-изд. л. Цена 1 экз. книги

3 руб. 50 коп.

Московская типография № 2 Мосгорсовнархоза. Москва, Проспект Мира, 105. Закаа № 2255.

Поиск по сайту: