ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ЛОГИКА

Лит.: Эдда. Скандинавский эпос, пер. С. Свириденко, ft/ 1], М., 1917; О л ь г е й р с с о н Э., Из прошлого исланд-сного народа, пер. с исландск., М., 1957, с. 50—58, 179—208; Meyer Б. Н., Mythologie derGermanen, Stras., 1903; М о g k Е u., Germanische Religionsgeschichte und Mythologie, В.— Lpz., 1927; D u m в z 1 1 G., Mythes et dieux des Germains, P., 1939; H a 1 b a n L., Religia starogermariska i jei aktualne znaczenie w Niemczech, Lublin, 1949; Vries J. d e, Alt-germanische Religionsgeschichte, Bd 1—2, В., 1956—57.

Л. Затуловская. Алма-Ата.

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ЛОГИКА. Сознательное применение логич. приемов рассуждения, а также фор­мулировка отд. логич. принципов и проблем имеется уже у элеатов (напр., апории Зенона Элейского) и "Гераклита, в искусстве спора, преподававшегося софистами, в диалогах Сократа и Платона. Однако собственно теория логики разрабатывалась в трех филос. школах: аристотелевской, стоической и эпи­курейской.

Основное достижение Аристотеля в логике — это создание теории силлогистич. умозаключения и ос­нованной на ней концепции доказательства. В учении о силлогизме («Первая Аналитика») Аристотель вы­ясняет общие условия того, когда из двух вы­сказываний — посылок, содержащих утверждение о присущности или неприсущности предиката субъек­ту, с необходимостью следует определенное заклю­чение, а когда не следует. Силлогистика Аристотеля есть, по существу, теория четырех логич. констант: «быть присуще всем», «не быть присуще ни одному», «быть присуще нек-рым», «не быть присуще нек-рым», связывающих различные общие термины (напр., «человек», «живое существо», «смертное»). Для обоз­начения терминов силлогизма Аристотель пользуется буквенными символами А, Б, В, Г..., сразу же формулируя и исследуя силлогич. задачи в их об­щем виде (осуществляя тем самым первый шаг в направлении формального построения логики). Сил­логизм у Аристотеля формулируется, напр., так: «Если А не присуще ни одному Б ж В присуще пек-рым В, то А не присуще нек-рым В». Полагая различие не только в том, с помощью какой из четырех логич. кон­стант попарно связываются каждые два из трех состав­ляющих силлогизм терминов, но и в том, каково по­ложение общего для обоих посылок среднего термина Б по отношению к крайним терминам А и В, Аристо­тель делит по этому последнему признаку все сил­логизмы на три фигуры. Поставив так задачу, Аристо­тель выясняет, в случае каких связей терминов будет иметь место силлогизм, т. е. необходимое следова­ние заключения из посылок, а в каких случаях силло­гизма не будет. Затем Аристотель показывает, что сил­логизмы второй и третьей фигур мог5'т быть обосно­ваны посредством силлогизмов первой фигуры.

При этом он применяет три способа: 1) Прямое доказатель­ство через обращение или перестановку посылок. Напр., сил­логизм второй фигуры: «Если Б не присуще ни одному А и Б присуще нек-рым В, то А не присуще нек-рым В» через обраще­ние посылки «Б не присуще ни одному А» сводится к силлогиз­му первой фигуры. 2) Косвенное доказательство через приве­дение к невозможному (reductio ad impossibile). Так доказы­вается, напр., силлогизм третьей фигуры «Если Г не присуше нек-рым Д и Е присуще всем Д, то Г не присуще нек-рым Е». Если бы Г было присуще всем Е (предположение, противоре­чащее заключению нашего силлогизма), то в сочетании с по­сылкой «Е присуще всем Д» оно дало бы по первой фигуре вывод: «Г присуще всем Д». Но это противоречит уже принятой посылке «Г не присуще нек-рым Д». 3) Доказательство через выделение. Напр., в силлогизме второй фигуры «Если -М присуще всем К и М не присуще нек-рым Я, то К не присуше нек-рым Я» — в термине Я выделяется такая часть О (нек-рые Я=псем О), чтобы получился силлогизм: «Если М присуще всем К и М не присуще ни одному О, то К не присуще ни од­ному О». Этот силлогизм второй фигуры через перестановку посылок и обращение посылки «М не присуше ни одному О» сводится к силлогизму первой фигуры. Обращение полученного по первой фигуре заключения и замена О равнозначным «нек-рые Я» дает требуемый вывод «К не присуше нек-рым Я». Обоснование всех силлогизмов посредством силлогизмов пер­вой фигуры, непосредственно соответствующих аксиоме силло­гизма, обнаруживает тенденцию Аристотеля к акспоматич. построению теории силлогизма

В трактате «Об истолковании», где Аристотель из­лагает теорию суждения, он рассматривает также оп­ределения и соотношения модальностей: «необходи­мого» и «ненеобходимого», «возможного» и «невозмож­ного», «случайного» и «неслучайного». А в «Первой аналитике», помимо вышеописанных ассерторич. силлогизмов, исследуются виды модальных силло­гизмов, посылками к-рых являются высказывания о действительно, необходимо, возможно и случайно присущем или неприсущем. Модальная логика Ари­стотеля до сих пор еще недостаточно исследована. Од­нако и здесь Аристотель сформулировал ряд важных определений и принципов, существенно входящих в совр. логич. построения.

Во «Второй аналитике» излагается аристотелева концепция доказательства. Силлогизм, по Аристотелю, может, вообще говоря, строиться исходя не только из необходимо истинных, но и из проблематичных или же из случайно истинных посылок. Научное же (апо­диктическое, или доказательное) знание трактует о необходимом. Поэтому под доказательством Аристо­тель разумеет силлогизм, исходные положения к-рого необходимо истинны. В связи с этим им исследуется вопрос о характере и способе получения тех первич­ных исходных положений или начал, к-рые мо­гут быть в конечном счете положены в основу дока­зывающей силлогистич. дедукции и вообще всякого доказательного рассуждения. Эти начала должны быть достаточно общими, необходимо истинными и вытекать из самой сущности изучаемых предметов. В качестве таковых Аристотелем рассматриваются аксиомы, постулаты и (особенно тщательно) опре­деления.

Аподиктич. знание Аристотель противопоставляет диалектическому и эристическому. В «Топике» иссле­дуются диалектич. умозаключения. Так, Аристотель называет умозаключения, состоящие из проблематич­ных посылок, т. е. таких, к-рые, не противореча поло­жениям науки, могут лишь представляться нек-рым людям в качестве истинных и к-рые, вообще говоря, еще подлежат исследованию. В соч. «Опровержение софистических аргументов» Аристотель разбирает ви­ды эристических, т. е. создаваемых лишь в целях спора, а в действительности логически несостоятель­ных умозаключений. Он применяет аппарат своей ло­гики для опровержения различных распространенных в то время софизмов.

Непосредств. преемниками аристотелевского уче­ния явились перипатетики, к-рые подробно коммен­тировали логику Аристотеля, дополняя и развивая отд. ее положения. Ученик Аристотеля Теофраст явно добавил к первой фигуре силлогизма еще пять разно­видностей (модусов), впоследствии выделенных в осо­бую четвертую фигуру. Вместе с Эвдемом он пытался уточнить нек-рые понятия аристотелевской модальной логики, а также исследовал условные и разделит, умозаключения. Из греч. комментаторов «Органона» наиболее значительным был перипатетик Александр Афродизийский.

Другим замечательным достижением Д. л. является разработка логики высказываний (суждений, предло­жений) в раннем стоицизме (Афины, 3 в. до н. э.), в особенности Хрисиппом. Поскольку логич. пробле­матика восходила здесь к сократич. мегарской школе (Евбулид, Диодор Крон, Филон), иногда говорят о логике стоико-мегарской школы.

Стоиками введен сам термин «логика» (для обозна­чения этой науки Аристотель употреблял термин «ана­литика»). У стоиков обнаруживается характерный для совр. логики высказываний подход к высказыва­ниям как выражениям, к-рые либо истинны, либо ложны (принцип двузначности высказываний). Все высказывания стоики делят на простые и сложные,

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ЛОГИКА 63

т. е. составленные из простых посредством различного рода логич. союзов. Простые высказывания состо­ят из субъекта и предиката и истинны, когда содержа­щиеся в них субъектно-предикатные отношения соот­ветствуют действит. отношениям вещей. Истинность сложного высказывания определяется истинностью или ложностью входящих в него простых высказыва­ний и характером их логич. связи. Своим определением логич. союзов «и», «или», «если... то» стоики пред­восхитили нек-рые исходные понятия совр. мате-матич. логики (конъюнкцию, дизъюнкцию и др.). Особенно интересна трактовка различными предста­вителями, стоико-мегарской школы условной связи «если... то», в к-рой намечены фактически осн. совр. виды импликации. Стоики выявили ряд равнознач-ностей (эквивалептностей) логики высказываний: равнозначность высказывания его двойному отрица­нию, равнозначное выражение импликации через конъюнкцию и отрицание, разделительные дизъ­юнкции через конъюнкцию, импликацию и отрица­ние и др.

Центр, часть логич. системы стоиков составляет учение об аргументе (выводе или умозаключении) и за­конных схемах вывода. Аргумент — это совокупность высказываний, состоящая из посылок и заключения (напр., «Если день, то светло. День. Следовательно, светло»). Аргумент является правильным, если лож­ность его заключения несовместима с истинностью его посылок (иными словами, если выражающее его услов­ное высказывание, антецедентом к-рого служат по­сылки, а консеквентом — заключение, истинно). Ар­гумент истинен, если только он правилен и его посыл­ки истинны. Истинный аргумент выступает в каче­стве доказательства, если он выводит не очевидное само по себе заключение из очевидных посылок.

Стоики разработали теорию вывода в логике вы­сказываний, выделив следующие пять схем, т. н. про­стых недоказываемых аргументов, правильность к-рых принималась как непосредственно очевидная:

1. Если первое, то второе 3. Неверно, что и первое, и

Первое второе

Следовательно, второе _ Первое

„ „ Следовательно, не второе

2. Если первое, то второе ₄. Или первое, или второе

Не второе Первое

Следовательно, не первое Следовательно, не второе

5. Или первое, или второе

Не второе

Следовательно, первое

(здесь союз «если... то» фактически выражал матери­альную импликацию, «или... или» — разделит, дизъ­юнкцию). К этим аргументам сводились (т. е. доказы­вались на их основе) все прочие правильные (но не простые) аргументы; сведение осуществлялось с по­мощью четырех общих правил, из к-рых до нас дошло лишь два: «Если из двух посылок выводится заключе­ние, то любая из двух вместе с отрицанием заключения дает отрицание другой посылки» и «Если из двух по­сылок выводится нек-рое заключение и имеются выс­казывания, из к-рых может быть выведена одна из посылок, то другая посылка совместно с этими выска­зываниями дает это заключение».

Третьим направлением в Д. л. было индуктив­ное, восходящее к Демокриту, трактат которого «О логике», или «Канон», был, по-видимому, первым в Древней Греции логич. сочинением. Трактат до нас не дошел, и о его содержании (теория позна­ния, учение о критериях истины и правилах мышле­ния) можно судить лишь по немногим отрывкам и сви­детельствам др. авторов. Логика Демокрита была ин­дуктивной и в ней значительное внимание уделя­лось аналогии. Демокрит выступал как против крайнего эмпиризма и скептицизма софистов, так и

против чистой дедукции, оторванной от чувствен­ного опыта. По его учению лишь на основе тщатель­ного исследования фактов можно отыскать объектив­ную причину, сущность явлений, переходить от «мне­ния» к «истине».

Дальнейшее развитие учение об индукции и анало­гии получает у эпикурейцев. Наиболее полным ори­гинальным источником, в котором излагаются логич. взгляды эпикурейцев, являются сочинения Филоде-ма. Эпикурейцы формулировали принципы индук­тивной логики в полемике против логич. рационализма стоиков. По их мнению, дедукция может только клас­сифицировать и систематизировать уже имеющиеся знания. Достоверные же сведения о природе и чело­веке приобретаются путем наблюдения фактов и фор­мулировки законов с помощью индуктивного метода. Основой всякого индуктивного умозаключения яв­ляется умозаключение по аналогии (сходству). В пре­делах данного опыта устанавливается, что нек-рые предметы и события постоянно сопутствуют друг дру^г-гу, выступают в естеств. связи (напр., человек и смерт­ность); отсюда делается индуктивное заключение и о находящихся вне пределов опыта всех аналогичных предметах (напр., всех людях). Так формулируются законы природы («смертность это существенный ат­рибут натуры человека»); при этом предполагается, что сходство существует в каждом случае и не может быть найден факт, противоречащий имевшемуся до сих пор опыту. Поэтому всякое индуктивное обобще­ние должно базироваться на тщательном исследова­нии событий и фактов. В эпикурейской логике факти­чески содержался ряд правил, к-рым необходимо сле­довать в индуктивном умозаключении.

Др.-греч. логика имела огромное значение для всего последующего развития логич. мысли. Аристотелев­ский «Органон» определил направление логич. интере­сов и исследований римских (Клавдий Гален, Пор-фирий, Аммоний Саккас, Симпликий, Филопон, Марци-ан Капелла, Боэций), византийских (Михаил Пселл, Иоанн Итал) и арабских (Ибн Сипа, Ибн Рошд) мы­слителей. «Органон» переводили, комментировали, составляли на его основе руководства по логике. Идея­ми «Органона», давая им то или иное истолкование и развитие, в значит, мере жила ср.-век. схоластич. логика. В новое время в связи с запросами опытного естествознания в европ. философии развивается крити­ка методов силлогистич. дедукции (Ф. Бэкон, Гассен-ди). Возрождая на новой, более развитой основе эпику­рейскую традицию, Ф. Бэкон в «Новом Органоне» за­кладывает основы индуктивной логики. Идеи стоич. логики высказываний долгое время имели гораздо меньшее распространение, чем силлогистика, и мно­гими вообще не были поняты. Лишь с возникновением математич. логики стало возможно в полной мере оценить достижения стоиков, в 3 в. до н. э. наметив­ших контур теории, к-рая лежит в основе всей совр. формальной логики.

Лит.: Аристотель, Об истолковании, пер. с греч., СПБ, 1891; его же, Категории, М., 1939; е г о ж е, Ана­литики первая и вторая, пер. с греч., М., 1952; В л а д и с-л а в л е в М. И., Логина, СПБ, 1872; Попов П. С, Логи­ка Аристотеля и логика формальная, «Изв. АН СССР. Сер. истории и филос», 1945,т. 2, № 5; М а к о в е л ь с к и й А. О. Древнегреческие атомисты, Баку, 1946; Лесин к К., Трактат Филодема об индукции, в кн.: Studia logica, t. 2, Warsz., 1955; Яновская С. А., Из истории аксиоматики, в сО.: Историко-математические исследования, вып. 11, М., 1958; Ахманов А. С, Логическое учение Аристотеля, [М., I960]; Лукасевич Я., Аристотелевская силлоги­стика с точки зрения современной формальной логики, пер-с англ., М., 1959; Lukasiewicz J., О logice stoikow, «Przegla.d Filozoficzny», rocz. 30, cz. 4, 1927, s. 278—79; его же, Zur Geschichte der Aussagenlo-gik, «Erkenntnis», 1935—36, Bd 5 [13]; Diogenes Lacrtius, Lives of eminent philosophers. With an English transl. by R. D. Hicks, v. 1—2, L.—. N. Y., 1925; Sextus Empiricus, [Works], v. 1—4, I,., 1933— 1949; M a t e s В., Stoic logic and the text of Sextus Empiricus,

64 ДРЕВНЕГГЕЧЕСКАЯ РЕЛИГИЯ И МИФОЛОГИЯ

«Amer. J. Philology», 1949, v. 70, № 279; его же, Stoic lo­
gic, Berkeley-Los Ang., 1953; Bochenski I. M., Ancient
formal logic, Amst., 1951; его же, La logique de Theo-
phraste, Fribourg, 1947; Scholz H., Geschichte der Logik,
В., 1931; Prantl C, Geschichte der Logik im Abendlande,
Bd 1, В., 1957; Becker O., Zwei Untersuchungen zur anti-
ken Logik, Wiesbaden, 1957. А. Субботин. Москва.
ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ РЕЛИГИЯ И МИФОЛО­
ГИЯ. Мифология Древней Греции представляет собой
совокупность сказаний о стихийных силах природы,
демонах, богах и героях, возникших в результате
перенесения общинно-родовых отношений на весь
окружающий мир и фантастически обобщенного отра­
жения этого мира в сознании первобытного человека.
Греч, мифология, по словам Маркса, это — «...приро­
да и сами общественные формы, уже переработанные
бессознательно-художественным образом народной
фантазией» (Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., 2
изд., т. 12, с. 737). Греч, мифология имеет длительную
историю развития, проходя вначале игаляшфетишизма,
тотемизма и анимизма. На. ранних стадиях своего раз­
вития она характеризуется стихийными, чудовищными
и часто даже уродливыми формами, т. е. имеет черты
ярко выраженного хтонизма (от греч. %do>v — земля,
к-рая, по мифологич. воззрениям, порождала все эти
чудовища). В эпоху первобытнообщинного строя в ре-
лиг, и мифологич. представлениях древних греков
большое значение приобретают фетишистские пред­
ставления о неотделимости духовной сущности пред­
метов от них самих. Бог Зевс представлялся орлом,
лебедем, молнией, громом и т. д.; Афина — совой или
змеей. В последующем эти представления сохранились
в виде отд. рудиментов, когда животные или неодушев­
ленные предметы выступали уже как атрибуты или
временные вместилища бога (напр., принятие Зевсом
вида орла или быка, эпитет Афины — «совоокая»).
В древнейшую эпоху (соответствующую стадии мат­
риархата) еще не было определенной иерархии богов.
Задолго до появления т. н. олимпийской мифологии
существовало множество местных богов, к-рые почи­
тались в отд. общинах и не имели всеобщего значения.
По мере оформления олимпийской мифологии имена
этих богов или места их почитания становились лишь
новыми эпитетами того или иного бога (напр., Зевс
Трофоний, Артемида Эфесская, Аполлон Дельфий­
ский). Наивысший расцвет антич. мифологии отно­
сится ко 2-му тысячелетию до н. э., т. е. к крито-
мнкенской культуре, когда окончательно оформляет­
ся олимпийский пантеон богов, живущих на «снеж­
ной» и «многоущельной» горе Олимп и подчи­
ненных власти одного бога «отца людей и богов» —
Зевса. Каждое олимпийское божество обладает своей
строго определенной функцией: Афина — богиня вой­
ны, высших родов иск-ва, ремесла, охранительница
городов и стран, Гермес — бог торговли, Аполлон —
бог разнообразных губительных и целительных
функций, покровитель иск-в, Артемида — богиня
охоты, Афродита — богиня любви и красоты, л т. д.
Олимпийская мифология характеризуется ярко выра­
женным антропоморфизмом. Боги и демоны в религ.
и мифологич. представлениях древних греков обла­
дают физич. телом, они в определ. месте живут и
имеют самые обыкновенные человеч. качества и даже
пороки и недостатки. Вместо прежних сказаний о
чудовищах появляются мифы о героях (Геракле, Те-
сее), к-рые борются с этими чудовищами и уничто­
жают их.

Однако этот антропоморфизм, свидетельствующий о растущей власти человека над природой, ха­рактеризует только определенную, исторически пре­ходящую ступень в развитии древнегреческой ми­фологии. «Всякая мифология преодолевает, под­чиняет и формирует силы природы в воображении и при помощи воображения; она исчезает, следо­вательно, вместе с наступлением действительного

господства над этими силами природы» (там же). С разложением общинно-родовых отношений, с зарож­дением науч. знания наивный мифологич. антропомор­физм разлагается, а антропоморфные образы богов становятся предметом острой критики. Уже у др.-греч. поэтов Гесиода и Пиндара Зевс лишается антро­поморфных качеств и превращается в образ, олице­творяющий принцип мировой справедливости; в «При­кованном Прометее» Эсхила он изображается в виде мирового деспота, человеконенавистника, представи­теля слепых и неразумных сил. Теряют антропоморф­ные качества и становятся абстрактными также и др. образы старой мифологии. С появлением рабовла-дельч. формации др.-греч. мифология теряет свой на­ивный характер и становится идейно-художеств. ме­тодом в идеологии виутриполисной жизни.

Параллельно с развитием греч. мифологии разви­вается и формируется др.-греч. религия, т. е. вера в сверхъестественную силу богов, закрепленная систе­мой культов и обрядов. Так же, как и мифология, греч. религия древнейшего времени носит следы фе­тишизма, тотемизма и анимизма. Культовая практика древних греков сводилась в основном к жертвоприно­шениям и молитвам, к-рые производились, как прави­ло, в храмах, посвященных тем или иным божествам. Наряду с официальной гос. религией в Древней Греции были распространены и богослужения, откры­тые только для посвященных (мистерии). В догомеров-ской Греции особенное распространение имели мисте­рии, посвященные хтоническим (подземным) божест­вам: (Триптолему и др.). Известны также и элевсин-ские мистерии в честь Деметры, орфич. мистерии в честь Диониса, культ кабиров (подземных богов).

Др.-греч. мифология оказала влияние и на греч. философию. Древнейшие филос. воззрения, относя­щиеся к первобытнообщинному строю, развивались внутри мифологич. формы. Греч, философия оказалась такой же вещественной и материальной, как и др.-греч. представления о богах. Тем не менее философия с первых же своих шагов стала на путь активной борь­бы с мифологией и религией. Поэтому историч. рассмот­рение греч. мифологии и религии немыслимо без учета острой их критики со стороны передовой др.-греч. фи­лософии. Первый период греч. философии, т. е. 6—5 вв. до н. э.,— это натурфилософия, учение о том, что бытие состоит из материальных стихий (земли, воды, воздуха, огня, эфира) и из круговорота этих стихий. Признание этих материальных стихий свойственно не только философам-материалистам (Гераклит, Демо­крит), но и идеалистам. Элеаты, напр., хотя и учили, что истинное бытие лишено множественности и дви­жения, тем не менее даже и свое «единое», или «бытие», тоже понимали, в конце концов, как особого рода тонкую материю. Элеаты начиная с Ксенофана восстают против антропоморфизма, полагая, что все живые существа создают богов по своему образу и по­добию. Таким же материальным является и нус (ум) Анаксагора. Атомы Демокрита имеют определ. вели­чину и фигуру и представляются своего рода миниа­тюрными статуэтками. Открытой борьбой с мифологи­ей, а в значительной мере и со всякой религией про­славились софисты, устами Протагора провозглашав­шие знаменитый тезис, что человек есть мера всех ве­щей. Новое отношение к греч. богам было сформулиро­вано в стоицизме, эпикурействе и скептицизме. Для стоиков боги и демоны суть только чистейшая аллего­рия (Гефест — огонь, Гера — воздух, Дионис — вино­град и вино, Афина Паллада — мудрость и т. д.). Для эпикурейцев боги суть только отвлеч. идеалы, хотя и представляемые в виде живых существ, но со­вершенно бессильных и никак не влияющих на жизнь природы и общества. По словам Маркса, боги Эпику­ра, «...будучи похожи на людей, живут в межмпровых

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ 65

пространствах действительного мира, имеют не тело, а нечто вроде тела, не кровь, а нечто вроде нее; пребы­вая в блаженном покое, они не внемлют ничьей моль­бе, не заботятся ни о нас, ни о мире...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, 1956, с. 44). Скептики отрицали вообще всякую возможность познания как бытия вообще, так, в частности, богов ц демонов.

В период 3—1 вв. до н. э., вследствие сближения Гре­ции с Востоком, Д. р. и м. подвергается разного рода влияниям восточной мистики, опять возрождаются древние культы Великой Матери, возрастает влияние дельфийского Аполлона, появляется астрология и возрождаются мистич. культы. Этот процесс отражает­ся и в философии, к-рая начинает сближаться с рели­гией и мифологией. В неоплатонизме, представляю­щем в определенной мере реставрацию древней мифо­логии, старинные образы богов, демонов и героев, сти­хийные и часто даже грубые, представляются в изощ­ренно логич. интерпретации. Антропоморфная греч. мифология окончательно разлагается, становясь объектом всякого рода логич. спекуляций.

Др.-греч. мифология оказала большое влияние на развитие мировой культуры. Ее человечные, проник­нутые чувством гармонии и меры образы стали поч­вой для развития высокохудожеств. антич. иск-ва. Она оказала воздействие на формирование др.-рим. ре­лигии и мифологии. В ср. века с распространением христианства антич. мифология была отвергнута, антич. богов стали считать за бесов, а пх изображе­ния — за идолов. Греч, мифология, как и вся греч. культура, была широко использована идеологами Воз­рождения. Антич. мифология играла значит, роль и в последующие эпохи, получая различную интерпрета­цию в науке и иск-ве. Образы греч. мифологии, воп­лотившиеся в иск-ве, отражают исторически преходя­щую эпоху «детства человеческого общества» и до сих пор продолжают «... в известном отношении слу­жить нормой и недосягаемым образцом» (М а р к с К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 737).

Лит.: Марко К., К критике политической экономии,
М., 1953; его же, Формы, предшествующие капиталисти­
ческому производству, М., 1340; Энгельс Ф., Проис­
хождение семьи, частной собственности и государства, М.,
1953; Новицкий О., Постепенное развитие древних фи­
лософских учений в связи с развитием языческих верова­
ний, ч. 1—4, Киев, 1860—61; Новосадский Н.И., Елев-
синские мистерии, СПБ. 1887; Клингер В., Животное в
античном и современном суеверии, Киев, 191Г,К агаров Е.,
Культ фетишей растений и животных в Древней Греции,
СПБ, 1913; Б о г а е в с к и й Б. Л., Земледельческая религия
Афин, П., 1916; Зелинский Ф. Ф., Древнегреческая рели­
гия, П., 1918; его же, Религия эллинизма, П., 1922;,\ л ь т-
м а н М. С, Греческая мифология, [Л.], 1937; Ради и г С. И.,
Античная мифология, М., 1939; Лосев А. Ф., Олимпийская
мифология в ее социально-историческом развитии, «Уч. зап.
МГПИ им. Ленина», 1953, т. 72, вып. 3; его же, Гесиод и
мифология, там же, 1954, т. 83, вып. 4; его же, Введение
в античную мифологию, «Уч. зап. гос. пед. ин-та им. Т. Г. Шев­
ченко [Душанбе]. Филологич. сер.», 1954, вып. 5; его же,
Античная мифология в ее историческом развитии, М., 1957;
Голосовкер Я., Сказание о титанах, М., 1956; Кун
Н. А., Легенды и мифы Древней Греции, 4 изд., М., 1957;
К а ж д а н А. П., Религия и атеизм в древнем мире,
М., 1957; Тренчен и-В альдапфель И., Мифоло­
гия, пер. с венг., М., 1959; W i 1 a m о w i t z-M о е 1 1 e n -
dorlfO. von, Der Glaube der Hellenen. 3d 1—2, В., 1931—32;
Kern O., Die Religion der Griechen, Bd 1—3, B., 1926—38;
Nestle W., Die griechische Religiositat..., [Bd] 1 — 3, В.,
1930—34; его же, Vom Mythos zu Logos, Stutlg., 1940;
N i 1 s s о n M. P., Geschichte der griechischen Religion, Bd 1,
Munch, 1955. А. Лосев. Москва,

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Д. ф. наз. совокупность отмеченных нек-рой общностью филос. учений, развивавшихся в др.-греч. рабовладельч. об­ществе конца 7 в. до н. э.— нач. 6 в. н. э. Несмотря на длительность этого периода, охватывающего свыше тысячи лет интенсивного развития, существуют осно­вания рассматривать Д. ф. как единое и своеобразное, хотя и не изолированное явление в развитии филос. сознания человечества. На основе развития в Древ-

ней Греции (в частности, в Афинах) в наиболее клас-сич. форме «на развалинах родового строя» государст­ва (см. Ф. Энгельс, «Происхождение семьи...» 1953, с. 175), полисной системы, рабовладельч. демократии, ремесла, торговли и др. социалыго-экономнч. и поли­тич. условий зародились и развились миогочисл. л разнообразные филос. системы. Важными предпосыл­ками успешного развития Д. ф. были передовой эко-иомич. и политич. уклад полисов античной Греции, сравнительно широкие торговые и культурные связи с тогдашним культурным миром, возможность путе­шествий, расширявших географич., этнографии. и науч. кругозор. В античном обществе рабство было не­стерпимым гнетом для самих рабов, но для рабовла­дельцев оно создавало условия досуга и открывало возможность занятий философией, искусством, нау­кой. В комплексе этих занятий философия не была изолированной областью, и ряд греч. ирим. мыслите­лей был художниками слова (Эмпедокя, Демокрит, Платон), а ряд поэтов — поэтами-мыслителями (Эс­хил, Еврипид, Энний, Лукреций). Разработка истории философии и истории науки обществ Древнего Восто­ка, особенно исследования последних десятилетий, доказали связь но происхождению Д. ф. с философией народов Африки и Передней Азии, к-рые раньше, чем греки, развили письменность, мифологию, эле­менты наук о природе и философии. Особенно зна­чительно было влияние Вавилона, Египта, Лидии н Персии. Помимо непосредств. геиетич. связи, историки культуры отметили ряд фактов соответствия между нек-рыми явлениями в развитии Д. ф. и аналогичны­ми явлениями в развитии философии Древнего Китая и Древней Индии. Существует, напр., нек-рое соот­ветствие между развитием софистики и логики в Д. ф. 5—4 вв. до н. э. и приблизительно одновременным раз­витием логич. школы моистов в др.-кит. философии. Особенно тесной была зависимость Д. ф. от науки и философии Вавилона и Египта. Рано завязавшиеся экономич., торг. и политич. связи ионийских поселе­ний греков на зап. побережье М. Азии с вост. народами с более древней цивилизацией, а также исключит, восприимчивость и многосторонняя одаренность гре­ков привели к тому, что в ионийские города, прежде всего в Милет, были перенесены и здесь своеобразно переработаны зачатки физич., математич., астрономич. и др. знаний, появились первые науч. инструменты, календарь и т. д. Одновременно шла и своеобразная переработка древней мифологии — в иск-ве, в поэ­зии; философия разрушала мифологич. представле­ния о мире и человеке. Процесс этого разрушения шел в Древней Греции с такой быстротой, что уже в 6—5 вв. до н. э. в филос. системах миф играл роль не столько осн. воззрения, сколько средства образного выражения мысли (Анаксимандр, Эмпедокл и особенно Анакса­гор, первые атомисты Левкипп и Демокрит и т. д.); на смену мифологич. объяснению мира приходило его истолкование на основе естественных, а не сверхпри­родных сил.

Не менее своеобразным, чем отношение к мифу, было у древних греков отношение к усвоенным на Во­стоке зачаткам положит, знаний о природе. И в Ва­вилоне, и в Египте знания эти, возникшие из практич. нужд техники, торговли, путей сообщения, передава­лись обычно в том виде, в каком были почерпнуты в процессе практич. освоения, без сколько-нибудь де­тального тооретич. и логич. обоснования. Напротив, древние греки уже в космология, и физич. построе­ниях 5 в. до н. э. обнаруживают поразит, склонность к обоснованию выдвигаемых или используемых поло-пений. Напр., греки обнаруживают тенденцию пре-. вратить элементарные истины алгебры и геометрии, сформулированные вавилонянами и египтянами как тезисы, в доказываемые теоремы.

66 ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

В 6 и даже в 5 вв. до н. э. философия еще не сущест­вовала отдельно от познания природы, а знание о при­роде — отдельно от философии, что характерно также и для раннего периода развития др.-вавилонской и др.-египетской филос. мысли. Внутри нерасчлененного единства первоначальных филос. понятий и понятий научных воззрения, относящиеся к природе, играют роль, во многих отношениях решающую: первые греч. философы были не только первыми математиками, фи­зиками, астрономами, физиологами, но вместе с тем их науч. представления о мире определяли постановку и решение ими вопросов философских. И для пауки древних греков, и для Д. ф. характерно обилие поч­ти одновременно зарождавшихся науч. гипотез и ти­пов филос. учений. Объясняется это тем, что при рано возникшей острой науч. пытливости древние греки могли удовлетворять ее только в условиях и границах, какие предоставляли им слабое развитие техники и по­чти полное отсутствие эксперимента. Для антич. рабо-владельч. общества характерно пренебрежит. отноше­ние рабовладельцев к физич. труду. Отношение это, вытекавшее из природы рабовладельч. способа произ­водства, и сравнительная дешевизна рабской рабочей силы слабо стимулировали развитие техники и развитие обусловленного техникой науч. эксперимента. Вслед­ствие этого осн. способами науч. исследования могли быть только наблюдение и опирающаяся на наблюде­ние, но не допускавшая экспериментальной проверки, гипотеза. Т. к. при разработке гипотезы мысль идет от действия к его причине и т. к. одно и то же действие может вызываться различными причинами, то в условиях невозможности экспериментальной про­верки в умах различных мыслителей возникали раз­личные гипотезы об одних и тех же явлениях природы. Для философии это многообразие гипотез означало многообразие типов филос. объяснения мира. Так, уже в 5 в. до и. э. после того, как элейская и/кола обо­сновала мысль о вечности истинно-сущего бытия, к-рое не может ни возникать, пи исчезать, появились космо-гонич. и физич. гипотезы Эмпедокла, Анаксагора и атомистов Левкиппа и Демокрита, в к-рых по-разному объяснялось происхождение миров и в к-рых выдви­гались различные догадки о природе и свойствах мате­риальных частиц, образующих своими сочетаниями все вещи.

Разнообразие возникавших в Древней Греции ти­пов филос. учений сделало Д. ф. школой филос. мыш­ления для всех последующих времен. На это значение Д. ф. указали Энгельс и Ленин. «... в многообразных формах греческой философии уже имеются в зароды­ше, в процессе возникновения,— писал Энгельс,— почти все позднейшие типы мировоззрений» («Диа­лектика природы», 1955, с. 25). Ленин, отмечая зап­росы и искания Аристотеля, величайшего философа Древней Греции, писал, что «именно приемы поста­новки вопросов, как бы пробные системы были у греков...» (Соч., т. 38, с. 366).

Необходимым и чрезвычайно важным условием по­следующего развития и последующих успехов Д. ф. оказалось то, что исходной точкой этого развития был филос. материализм. Философы, действовавшие в 6 в. до и. э. в Милете, — Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, эфесянин Гераклит, уроженец Колофона Ксенофан — при всех различиях между ними полагали, что все ве­щи, возникающие различным способом и различным способом погибающие, должны были произойти из ка­кого-то одного и притом вещественного начала. Такова «вода» Фалеев, «воздух» Анаксимена, «огонь» Герак­лита, «земля» Ксенофана и т. д. Характеризуя началь­ную стадию Д. ф., Энгельс указывал,что «...здесь перед нами уже полностью вырисовывается первоначальный стихийный материализм, который на первой ста­дии своего развития весьма естественно считает

само собою разумеющимся единство в бесконечном многообразии явлений природы и ищет его в чем-то определенно-телесном, в чем-то особенном...» («Диа­лектика природы», с. 147). Т. о., Д. ф. возникла как философия, хотя и наивная, но наивно-материали­стическая. Особенно характерен материализм для ми­летских мыслителей и ученых, живших в передовом центре пром-сти, торговли и культуры, связанном с культурными центрами Ближнего Востока.

Однако внутри этой системы материалистич. взгля­дов, определившей многое в дальнейшем развитии Д. ф., уже рано наметились отдельные воззрения, к-рые впоследствии могли привести и в ряде случаев действительно привели к возникновению идеализма. Зародыши этого раскола на материалистич. и идеали-стич. направлении Энгельс отметил уже у самых ран­них греч. мыслителей: «При всем наивно-материали­стическом характере мировоззрения в целом, уже у древнейших греков имеется зерно позднейшего рас­кола. Уже у Фалеса душа есть нечто особое, отличное от тела (он и магниту приписывает душу), у Анакси­мена она — воздух (как в „Книге бытия"), у пифаго­рейцев она уже бессмертна и переселяется, а тело яв­ляется для нее чем-то чисто случайным» (там же, с. 148). Впрочем, и у пифагорейцев душа не всецело идеальна, но есть, по Диогену Лаэртскому, «отщепившаяся ча­стица эфира... причем холодный эфир есть воздух, а плотный образует море и влажность» (там же).

То, что в Д. ф. 6 в. до н. з. было лишь возможностью, стало действительностью во 2-й пол. 5 и в 1-й пол. 4 вв. до н. э., но уже не в ионийских городах М. Азии, к-рые, утратив в нач. 5 в. нолитич. самостоятельность, деградировали и в филос. отношении, а в Афинах — центре союза греч. демократич. полисов, возникшем в ходе борьбы Эллады с Персией.

В лице Сократа и особенно Платона здесь склады­валось учение филос. идеализма, к-рый сознательно и непримиримо противопоставлял себя предшествую­щему и совр. ему материализму и в первую очередь материализму атомистов. Начиная с этого времени в истории Д. ф. обнаруживаются две изначально бо­рющиеся между собой линии развития — материа­лизм и идеализм, или, говоря словами Ленина, «линия Демокрита» и «линия Платона».

История Д. ф. являет классич. образец не только по ясности, с какой в ней выступает противополож­ность двух осн. филос. направлений, но и по опреде­ленности, с какой в Д. ф. выступает противополож­ность двух методов мышления — диалектического (см. Диалектика) и метафизического (см.. Метафизика). Уже ранние материалистич. гипотезы милетских мы­слителей, искавших вещественное первоначало, имели предпосылкой представление о всеобщей изменчивости всех вещей и способности одного становиться другим, переходить в другое. У Гераклита из Эфеса эта предпо­сылка развертывается в цельное мировоззрение, в к-ром материалистич. по содержанию космология, фи­зика и психология пронизаны диалектич. представле­нием о характере изменений, происходящих в мире. Подчеркивается всеобщность изменчивости, раздвое­ние единого на противоположности, переход каждого свойства и явления в свое противоположное, единство и борьба противоположностей, относительность изме­няющихся свойств и т. п. Самый яркий и глубокий представитель ранней диалектики в Д.ф. — Гераклит не является исключением. По существу все первые греч. философы были диалектиками и, как показал Энгельс, диалектич. характер мышления обусловливался у них, во-первых, тем, что они рассматривали природу как целое,и, во-вторых, тем, что само ее рассмотрение было ограничено непосредств. созерцанием. «У греков,— пояснял Энгельс,— именно потому, что они еще не донг л и до расчленения, до анализа природы,— при-

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ 67

рода еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результа­том непосредственного созерцания» (там же, с. 24).

За тысячу с лишним лет развития Д. ф. материа­лизм и идеализм, диалектика и метафизика, сложив­шиеся на почве Древней Греции, не оставались в не­изменном виде, но претерпели длительную и сложную эволюцию, отражавшую, в конечном счете, диалекти­ку история, развития антич. рабовладельч. общества. Обусловленность развития Д. ф. борьбой передовых и реакц. обществ, сил всего отчетливее выступает в эти­ке, учении об обществе и гос-ве, учении о воспитании, эстетике. Не исключена возможность, что даже у таких ранних др.-греч. философов, как, напр., Гераклита, по крайней мере нек-рые характеристики диалектич. про­цесса представляют перенесение на природу черт изме­нения и движения, а также противоположностей, впер­вые открытых в явлениях не природной, а обществ. жизни (борьба как «отец» всех вещей, относительность человеческих оценок, раздвоение единого на проти­воположности и т. д.). В нек-рых течениях Д. ф. (со­фисты) происхождение общих филос. понятий из по­пыток осмыслить явления обществ.-политич. жизни выступает совершенно прозрачно (антиномия природы и культуры в мировоззрении Антифонта, противо­положность существующего «по природе» и «по уста­новлению» и т. д.).

Богатое содержанием, неравномерное, изобилую­щее противоречиями развитие учений о бытии и раз­витие диалектики протекали в Д. ф. не как плавный процесс эволюции однажды возникших точек зрения, а как процесс борьбы, в конечном счете сводившийся к борьбе осн. воззрений материализма и идеализма. Эта борьба в области философии была идейным отражением социальных, политич. битв, происхо­дивших в антич. обществе, в частности внутри самого др.-греч. рабовладельч. общества. Греки любили борьбу, состязание, «агон» не только в публично проводившихся играх (олимпийских, ист-мийских), в соперничестве драматургов, выдвигавших свои трилогии на празднествах Великих Дионисий. Они со страстью предавались борьбе и в области фило­софии. Отголоски споров, разгоравшихся между фи­лософами, доходили до более широких кругов. Сици­лийский поэт Эпихарм (5 в. до н. э.) написал комич. сценки, в к-рых осмеивал крайности и доведение до абсурда нек-рых положений диалектики и учения о всеобщей изменчивости. Сама возможность их напи­сания говорит об обществ, интересе, какой представ­ляли в глазах публики споры философов. Аристофан вывел в комедии «Облака» философа Сократа как со­фиста и автора нелепых выдумок и домыслов о при­роде. Если поэзия изображала столкновение слишком отвлеченных положений философии с жизнью, то вну­три самой философии происходила ожесточенная борь­ба ее принципиальных направлений. Уже в отрывках, дошедших от самых ранних писателей Д. ф., отражает­ся идейная борьба между различными мыслителями и школами. Гераклит осуждает многознание Ксенофана как неспособное научить уму. Парменид бранит по­следователей Гераклита, отрицающих неизменность вещей, признающих единство противоположностей, раздвоение единого на противоположности. Сократ отрицает проблематику ранних космологич. учений, подчеркивает неспособность человеч. ума к знанию по этим вопросам и призывает сосредоточить исследова­ние на человеч. делах и на вопросах о человеч. душе. Демокрит, не вступая в обстоят, полемику, создает учение атомистич. материализма, по сути своей про­тивостоящее релятивизму, нигилизму и скептицизму софистов. Развивая и защищая учение строго материа-листич. детерминизма, причинной обусловленности

всех явлений и событий природы, он сознательно на­правляет свой взгляд против учений философов, к-рые «измыслили идол случая». Платон в диалоге «Софист» прямо утверждает, что по вопросу о сущности в фи­лософии «действительно происходит род борьбы вели­канов» (Soph., 246 А), а именно одни (материалисты) «признают тела и сущность за одно и то ж» (там же), другие, «вступающие с ними в спор», решительно на­стаивают па том, что «истинная сущность — это ка­кие-то умопостигаемые и бестелесные идеи» (там же). Обобщая эти свои наблюдения, Платон сообщает, что «между обеими сторонами всегда... относительно этого происходит какая-то грозная борьба» (там же). Вели-чайший греч. философ Аристотель, колебавшийся между основным для него объективным идеализмом и материализмом в учении о природе, также излагает своп учения в постоянной ислемике с предшествую­щими ему и современными ему учениями. В связи с этим многочисленные в гл., произведениях Аристо­теля («Метафизика», «Физика», «О душе», «Политика») замечания, относящиеся к мнениям предшественников н современников Аристотеля, не столько историко-филос. справки или введения, сколько соображения, имеющие целью принципиальное опровержение или возражение. Но и в эпоху т. н. эллинизма борьба школ Д. ф. не только не затухает, но продолжается, порой с упорством и непримиримостью, особенно между эпи­курейской школой и стоицизмом.

Не все части Древней Греции оказались одновре­менно вовлеченными в филос. развитие. Философия для своего появления и тем более для успешного раз­вития предполагает достаточно высокий уровень куль­туры, в частности познаний о природе, об обществе и человеке. В свою очередь, такой уровень возможен лишь па достаточно высокой ступени экономия, и по­литич. состояния общества. В соответствии с этим Д. ф, родилась на рубеже 7—6 вв. до н, э. не в тех греч. общинах, к-рые населяли юж. часть Балканского п-ова п в к-рых господствовало земледелие, а в богатом пром. и торг. центре ионийских городов М. Азии — в Милете. Соприкосновение с культурой, образован­ностью и филос. мыслью Востока создало здесь необ­ходимые идейные предпосылки, а сопутствовавшие возникновению рабовладельч. отношений острота и напряженность социальной жизни обусловили чрезвы­чайную интенсивность и быстроту развития филосо­фии, представленной милетской школой философов-материалистов, уроженцем Эфеса материалистом и диалектиком Гераклитом, выходцем из Колофона Ксенофаном. Пифагором, деятельность к-рого нача­лась на о-ве Самосе и впоследствии протекала в Юж. Италии.

С падением политич. самостоятельности Ионии центр развития Д. ф. перемещается с крайнего вост. предела греч. мира на его зап. окраину — в греч. города-гос-ва Италии и о. Сицилии. В Кротоне органи­зовал союз своих учеников и единомышленников эмиг­рировавший из Самоса Пифагор; в небольшой Элее у зап. берегов Юж. Италии сложилась и развиласьшко-ла, названная по месту деятельности ее корифеев — Парменида и Зенона — элейской; в Агригенте на о-ве Сицилия действовал Эмпедокл, а впоследствии в Леон-тинах — софист Горгий, Д. ф. развивалась в Италии в 6—5 вв. до н. э. и впоследствии (2 в. до н. э.) проникла и в Рим, где в 1 в. до н. э., кроме великого поэ­та-материал иста Лукреция, была представлена школой Филодема, последователя Эпикура. Только с превраще­нием Аттики из отсталой земледельч. страны в страну, во главе к-рой стал новый могуществ. экономия., политич. и культурный центр — Афины, выдвинув­шийся после греко-персидских войн, были созданы ус­ловия для быстрого и блестящего развития здесь фи­лософии. Первый крупный философ-материалист, дей-

68 ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

ствовавший в Афинах при Нернкле (5 в. до н. э.),— Анаксагор — был еще пришельцем с Востока (из Клазомен), но уже Сократ (5 в. до и. э.), собравший во­круг себя многочисленную, хотя и разнородную школу последователей, был коренной афинянин. Также афи­нянином был ученик Сократа и создатель первого идеалистич. учения в Д. ф.— Платон. Параллельно «с развитием философии в Афинах, на С'— в Абдере, ле­жавшей на важном торговом пути из Греции и Пер­сию, возникает школа материалистич. атомизма — школа Левкиппа и Демокрита. Из Абдеры происходил и крупнейший мыслитель старшего поколения софис­тов Протагор.

Господствовавшей в Афинах социальной силой была рабовладельч. демократия. Ее руководители проявля­ли мало интереса к космологич., физич. и фнзиоло-гич. исследованиям, стоявшим в центре внимания ионийских материалистов и их последователей в греч. городах Италии. Когда политич. противники Перик-ла повели против него борьбу, одним из предметов их нападок стало покровительство, какое Перикл ока­зывал Анаксагору, автору материалистич. гипотез о природе небесных светил. Осуждение Анаксагора было мотивировано религ. соображениями. Гораздо большее внимание афинян привлекала деятельность новых для них, обычно приезжавших из греч. городов Италии или из Абдеры (как Протагор) учителей поли­тич. знаний. Развитие демократич. учреждений — нар. собрания и судов, выборность должностных лиц, обус­ловили в 5 в. необходимость подготовки контингента лиц, обученных технике политич. и судебного красно­речия, сведущих не только в вопросах политич. жиз­ни, но и вообще всесторонне образованных. Первые учителя таких знаний вышли из сицилийской школы красноречия, основанной философом Эмпедоклом. Эти сицилийские и др. иностранные (для Афин) пре­подаватели получили прозвище «софистов», к-рым пер­воначально означались просто люди в чем-либо особо искусные или сведущие. Знаменитые мастера софис­тического обучения часто наезжали в Афины, где привлекали многочисл. учеников и просто слушате­лей, для к-рых они читали публичные лекции. Таковы были Протагор, Горгий, Гиппий, Продик и др. Среди софистов были как материалисты, так и идеалисты. Наблюдая и сравнивая различных людей в различных условиях обществ, жизни, многие софисты приходили к мысли об относительности всех понятий человека о природе, о мире и о жизни. Техника софистич. обучения требовала упражнения и виртуозного разви­тия способностей доказательства и опровержения любых положений и положений им противоречащих. Такое обучение было благоприятно для усвоения крайнего релятивизма и для превращения диалектики в то, что в настоящее время называется «софистикой». К сер. 4 в. до н. э. софистич. движение получает широкое распространение. Наряду с усвоением навы­ков аргументации интеллигенция Афин и др.-греч. городов принимала также софистич. учения, ставив­шие любой тезис науки и философии в зависимость от человеч. субъективности («мера всех вещей — человек», по Протагору).

При всем успехе софистич. просвещения оно воз­будило и резкую неприязнь, во-первых, в среде мысли­телей, преданных науч. исследованию природы и обществ, жизни, во-вторых, в среде аристократии, ненавидевшей демократич. учреждения и новое про­свещение, порожденное их успехами. Возникла борь­ба против софистов, к-рая велась различными фило­софами с различных, часто противоположных, точек зрения и к-рая отражала как прогрессивные, так и реакц. тенденции филос. мысли. Софистич. учениям противостоял, во-первых, атомистический материа­лизм Демокрита, во-вторых,— объективный идеализм

Платона и его ученика Аристотеля. Атомистический материализм не пустил корней в Афинах вплоть до возникновения здесь школы Эпикура, и оппозиция про­тив софистики развивалась на ночве Афин в школе Пла­тона — в Академии (см. Академия платоновская) и в школе Аристотеля—в Ликее. Но уже с конца 4 в. до н.э. (307) атомистич. материализм в обновленной форме уче­ния Эпикура прочно обосновывается в Афинах, распро­страняя отсюда свое влияние на др.-греч. культурные центры, а впоследствии и на Рим. В учении атомистич. материализма соединение философии с наукой, в осо­бенности с науками естественными, дало поразительный результат. Демокрит охватил в материалистич. син­тезе все отрасли совр. ему знания, научного и фило­софского. С помощью гипотезы о неделимых частицах вещества (атомах), движущихся в пустом простран­стве, он пытался разрешить огромный круг вопросов космогонии, физики, математики, психологии, учения о бытии, теории познания. Через исследования Демо­крита проходит мысль о неуклонном причинном по­рядке всех явлений и событий и о возможности дос­тигнуть достоверного знания, строго отличающегося от субъективных и от относительных мнений, основан­ных на данных чувств, дополненных деятельностью разума. Произведения Левкиппа и Демокрита погибли (Демокрита — в 3—4 вв.), и учение их восстанавли­вается на основании уцелевших цитат и сведений, сообщаемых антич. писателями и порой извращенных идеалистич. тенденцией. Напротив, легко увязываемые с религией и мистикой произведения Платона, осно­воположника и классика объективного идеализма, со­хранились в полном составе. На основании всех этих сочинений восстанавливается мировоззрение Платона, охватывающее весьма широкий круг филос. и науч. проблем, но решающее их с помощью гипотез или ско­рее догмы о происхождении всех чувственно воспри­нимаемых вещей из бестелесных сущностей («видов» или «идей»), множащихся благодаря существованию «небытия» или пространства, разделяющего и обособ­ляющего вещи одного и того же вида. Согласно учению об «идеях», мир чувств, вещей — мир непрерывного становления, рождения и гибели, а само становление— «среднее» между бытием («идеями») и небытием («ма­терией», «пространством»). Особенность учения Пла­тона в том, что объективный идеализм соединяется в нем с методом идеалистич. диалектики. Особенно подробно была разработана Платоном диалектика единого и многого («Парменид»), а также диалектика тождественного и иного, движения и покоя («Софист»). Для философии природы Платона характерна связь с математикой, усиливавшаяся в поздний период дея­тельности Платона, когда он сблизился с пифагорей­скими математиками и когда понятие об «идеях» стало срастаться у него с понятием о «числах», в к-рых пифагорейцы видели сущность вещей. На этих основах Платон построил свое учение о бытии, о мире и о ми­ровой душе, о человеке, о человеческом обществе и о познании. В сочинении «Государство» Платон раз­работал утопич. проект основывающегося на рабском труде гос-ва с иерархией классов (правители — вои­ны — ремесленники), идеализирующий застывшее ка­стовое деление общества. Это гос-во есть по сути по­литич., воен. и идеологич. диктатура рабовладельцев.

Упадок афинской демократии сделал для Платона возможным учреждение в Афинах своей школы и пропаганду в ней учений, проникнутых ненавистью к демократии и ее политич., филос. и художеств, куль­туре.

Процесс упадка облегчил Александру Македонскому задачу покорения Афин, в к-рых возникла сильная промакедонская партия. По-видимому, тесно связан­ным с ней оказался ученик Платона Аристотель, сын придворного македонского врача и воспитатель Алек-

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ 69

сандра. Получив образование в Афинах в школе Пла­тона, Аристотель, достигнув зрелости, противопоста­вил философии Платона собств. учение, а школе Пла­тона — основанную им в Афинах собств. школу. Одна из основ расхождения между ними — критика Арис­тотелем учения Платона о потусторонности и об от-деленности «идеи» от чувств, вещей, обусловленных бытием «идеи». Критика эта была, как отметил Ле­нин, наиболее обобщенной критикой идеализма и подрывом его основ. «Критика Аристотелем „идей" Платона есть критика идеализма, как идеа­лизма вообщ е... подрыв... основ идеализ­ма» (Соч., т. 38, с. 278).

Учение Аристотеля было особой формой объектив­ного идеализма. «Идеи» Платона становятся у Арис­тотеля «формами» вещей и по-платоновски мыслятся как невозникающие и вечные. Однако вразрез с Пла­тоном эти вечные «формы» но выносятся Аристотелем за пределы чувств, мира и не мыслятся отделенными от вещей. Только бог есть, по Аристотелю, бестелес­ная «форма», пребывающая вне мира, его неподвиж­ный перводвигатель. Каждая же из вещей чувств, мира, ее «материя» (т. е. возможность стать формой) соединяется с ее действительной «формой». Т. о., природа есть естеств. градация единичных вещей, или «субстанций», за пределами к-рой пребывает как ее верхняя граница бог, а нижняя — неопредел, ве­щество, способное к соединению с любой «формой». Категории «формы» и «материи» становятся у Аристо­теля текучими: одно и то же (кирпич, например) есть и «форма» (по отношению к глине) и «материя» (по отношению к стене дома). Учение это сделало возмож­ным для Аристотеля, отмеченное Лениным, прибли­жение — в понимании природы — к материализму. И хотя бог рассматривается у Аристотеля как высшая цель, к к-рой направлено все в мироздании, однако в конкретных вопросах о целесообразности в явлениях жизни Аристотель подчеркивал внутреннюю, а не извне данную или предписанную целесообразность, характеризующую строение н поведение живых су­ществ. По-видимому, эта мысль была подсказана ему наблюдениями над фактами целесообразной хозяйств., технич., художеств, деятельности человека. Это уче­ние о бытии Аристотель положил в основу величеств, синтеза, охватывающего огромный круг знаний об обществе и природе. Предварение и предпосылку этого синтеза составило учение о познании и о формах науч. мышления, изложенное в трактате о душе и ряде ло-гич. работ, обосновывающих теорию вывода и дока­зательства. Логич. работы Аристотеля, сведенные впоследствии в собрание, получившее название «Ор­ганон» («Орудие»), стали базисом логич. исследований и логич. обучения в течение двух последующих тыся­челетий как в странах Европы, так и в странах Ближ­него и Ср. Востока. В то время как в Академии плато­новской культивировались занятия математикой и были в этой области получены ценные результаты, в Ликее Аристотеля процветали занятия спец. естеств. и гуманитарными науками. Продолжая традицию Демокрита, Аристотель и его ученики разрабатывали проблемы космологии, физики, создали новые отрасли встественноиауч. исследования: зоологию и сравнит. анатомию животных (Аристотель), ботанику (Тео-фраст). В области гуманитарных наук в Ликее изуча­лись вопросы гос. строя, были описаны конституции большого числа греч. полисов, в т. ч. конституции Афин, исследовались вопросы педагогики, основы риторики, эстетики и поэтики. Универсальный и всеобъемлющий характер деятельности Аристотеля дал основателям марксизма повод называть Аристо­теля Гегелем древнего мира.

В нек-рых своих частях учение Аристотеля о мире не учитывало достижений пифагорейской науки,

создавшей первую гелиоцентрич. систему. В разрез с ней Аристотель создал стройную, хотя ошибочную в своей основе геоцептрич. космологию, связав ее самым тесным образом со своим учением о боге, о физич. элементах, о видах их соединения, а также о видах движения, существующих как в области небесных светил, так и в «подлунном», ближайшем к Земле мире. Во 2 в. н. э. учение это было разрабо­тано в математнч. форме александрийским астрономом Птолемеем п, т. о., возникла астрономич. система, считавшаяся незыблемо истинной до 15 в.

В 4 в. до н. э. происходит дальнейшее развитие кри­зиса греч. городов, коренившегося в обществ, отно­шениях рабовладельч. мира. Кризис этот, развиваясь, вызвал в конце 4 и в 3 вв. до н. э. глубокие изменения в умств. жизни др.-греч. общества. В отличие от своих предшественников, вменявших в долг гражданину полиса активное участие в политич. жизни (Демо­крит), философы господств, класса этого периода при­ходят к мысли, что противоречия и трудности обществ, жизни не могут быть преодолены практикой политич. деятельности и борьбы. Отдельная личность не может противостоять общей необходимости мирового порядка, включающей в себя необходимость также и всех че-ловеч. действий. Задача философии — не подготовка к политич. деятельности, чем занимались софисты, и не построение проектов идеального гос-ва вроде пла­тоновского, а определение таких принципов личного поведения, к-рые в рамках существующего гос-ва, безмерно превосходящего своей мощью мощь отдель­ных лиц, могли бы доставить мыслителю, познавшему место человека в природе, наивысшее доступное ему благо. В связи с этим на первое место среди вопросов философии выдвигаются вопросы этики, опирающейся, однако, на учение о природе и па учение о знании и мышлении. Кризис Д. ф. этого периода проявлялся и в трактовке гносеологич. проблем; все большее распространение получает филос. скепсис, недо­верие к познават. способностям человека. Формой участия в обществ, жизни, единственно достойной философа, провозглашается (большинством филосо­фов, кроме стоиков) уход и воздержание от актив­ной политич. жизни. Филос. школы, к-рые ранее были явлениями не только идейной, но и полити­ческой борьбы, превращаются в замкнутые содруже­ства людей, объединенных равнодушием ко внешним событиям и повышенным интересом к вопросам этики и воспитания личности. Одновременно происходит изменение в соотношении между философией н част­ными науками. Успехи воен. техники, техники оро­шения, навигации, строительства стимулировали раз­витие спец. паук и обусловливались их прогрессом. Происходит децентрализация культуры. В Пергаме, Родосе, Александрии ив др. городах возникают но­вые культурные центры, развиваются библиотеки, возникают собрания рукописей, концентрируются науч. силы. В этих новых центрах культуры, грече­ской по языку и корням, но гораздо более широкой но псторич. и географич. орбите своего влияния, появ­ляется новый тип деятеля и новый тип ученой лит-ры— специальной—математической, астрономиче­ской, медицинской, филологической,— доступной только подготовленным людям. Филос. материализм эпохи эллинизма примыкает к традиции древних ма-териалистич. школ, на учения к-рых он частично опирается и характеризуется дальнейшим развитием и обогащением этих учений в соответствии с новыми успехами наукн и новым пониманием задач самой философии.

Из возникших на грани 4—3 вв. до н. э. филос. школ преобладающее влияние получили эпикуровская, основанная Эпикуром, стоицизм — школа, основан­ная Зеноном из Китиона, и скептицизм, родона-

70 ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

чальником к-рого был Пиррон. Эникур развил свое учение, опираясь на материализм Демокрита, Зе-нон и его последователи (Хрисипп) — опираясь на Гераклита и частично на Аристотеля. В учении Эпи­кура о природе материализм проводится более после­довательно, чем в учении стоиков, выводивших мир по-гераклитовски, из огня как из первовещества, но учивших в то же время о божественности мироправя-щего логоса, или разума, о божественности «пнев-мы» — дыхания, пронизывающего тела, и о целесо­образности мирового строя в целом. Атомистич. ма­териализм Эпикура оказался новым фазисом в разви­тии материализма Демокрита. Эпикур внес гипотезу о самопроизвольном отклонении атомов, падающих в пустом пространстве, от прямой траектории и ис­пользовал эту гипотезу не только в своей космогонии и физике, но также и в своей этике, рассматривая это отклонение как минимум свободы в рамках причин­ной связи явлений природы, без к-рого не может быть объяснена свобода действий, возможная для челове­ка. Исключив всякие объяснения явлений природы, основанные на допущении в природе целесообразно действующих и сверхъестеств. сил, Эпикур одновре­менно признал равноценность любых объяснений од­ного и того же явления, лишь бы эти объяснения бы­ли естественными и причинными. На основе материа-листич. атомизма Эпикур построил свое учение о человеке, материалистич. учение о душе, о чувств, основах и критерии познания, а также этику, высшим идеалом к-рой оказывается полная невозмутимость мудреца, следующего только ъеобходимым и естеств. потребностям и отвергающего все остальные. Величай­шее помехой в достижении этой безмятежности Эпи­кур признал страх перед богами, страх перед смертью и перед загробным миром. Порождаемый верой в бес­смертие души страх этот должен быть изжит посред­ством усвоения философии Эпикура. Философия эта разъясняет, что боги неспособны никак влиять на судьбу и на жизнь человека, смерть не должна быть страшна, т. к. с ее приходом душа перестает существовать, а страшный загробный мир — сказ­ка поэтов.

В соперничестве со школой Эпикура и в постоян­ной полемике с ее учениями развивалась школа стои­ков. Несмотря на то, что и логика и физика стоиков были посвящены как своей гл. цели обоснованию этики, стоики внесли в логику ряд новых учений, не связанных специфически с этими задачами. В резуль­тате возникло учение стоиков о логич. связях, к-рое смогло получить надлежащую оценку только в наше время в связи с успехами, каких учение о выводе дос­тигло в совр. логике. Значит, влияние оказало также учение стоиков о безусловном детерминизме (причин­ной обусловленности) всех явлений природы и всех событий человеч. жизни. Определив свободу как доб­ровольное следование познанной необходимости, ука­зывая на непреложное значение самой необходимости, стоики с тем большей силой подчеркивали, что выпол­нение постигнутой необходимости есть долг, к-рому строго должно повиноваться все поведение мудреца и к-рый требует воздержания и самообладания в отно­шении к самому себе, а также уважения в отношении ко всем другим как ближним. Т. к., в отличие от эпи­курейцев, стоики видели в человеке не только отдель­ное существо, но также и существо общественное и вместе с тем часть мира, то в этике стоиков движущее поведением человека естеств. стремление к самосохра­нению распространяется на заботу «о благе гос-ва» и даже возвышается до понимания обязанностей по отношению к мировому целому. Поэтому мудрец вы­ше личного блага ставит благо гос-ва и при необхо­димости не колеблется принести ему в жертву свою жизнь: он знает, что в данном случае именно этого

требует стремление к самосохранению. Однако, рас­ширяя эту т. зр. за пределы родного гос-ва, стоики приходили к космополитич. взглядам, характерным для эпохи образования мировой империи, поглотив­шей маленькую Грецию. В дальнейшем своем раз­витии стоицизм перешел на почву рим. философии (см. Римская философия).

Поиск по сайту: