ПОВЕСТЬ ОБ АЗОВСКОМ ОСАДНОМ СИДЕНИИ ДОНСКИХ КАЗАКОВ

К царю Михаилу Фёдоровичу приехали донские казаки, сидевшие от турок в осаде в Азове. И сидению своему роспись привезли:

В лето 7149 (1640) июня в 24 день прислал турецкий султан могучую рать под началом пашей своих, чтобы живыми нас закопать и засыпать горою высокою. И не было числа той рати, да ещё пришли Крымский хан, да наёмные люди немецкие, мастера приступов и подкопные мудрости знающие.

И вот пришла рать басурманская — где степь была чистая, тут стали в один час будто леса непроходимые, тёмные. От людей множества земля прогнулась вся, из реки Дона волны потекли на берег, как в половодье весеннее. Наставляют шатры турецкие, пошла пальба мушкетная и пушечная. И повисла над нами словно страшная гроза небесная, когда гром идёт от Владыки небес. От огня и дыма даже солнце померкло, в кровь обратилось, наступила темень тёмная. Трепетно нам стало, но и дивно видеть стройный их приход басурманский: не видал из нас никто на своём веку столь великой рати,в одном месте собранной.

Того же дня прислали посла и толмачей. И сказал посол: «О, казачество донское и волжское, свирепое! Соседи наши ближние! Лукавые убийцы, разбойники непощадные! Прогневали вы царя турецкого, взяли его любимую вотчину, славный Азов-город, затворили море синее, не даёте проходу кораблям по морю. Очистите Азов-город в ночь сию, не мешкая. Берите своё серебро-золото да идите к своим товарищам. До утра же коль останетесь, отдадим вас на муки лютые и грозные. Раздробим всю плоть вашу на крошки дробные. А коль служить султану восхочете, то простит государь ваши казацкие грубости».

Вот ответ из Азова казаческий: «Мы про вас знаем-ведаем, почасту ведь на море иль на сухом пути с вами встречаемся. А султан ваш куда ум девал? Всю казну спустил, нанял из стольких земель мудрых немецких солдат и подкопщиков. Но никто зипунов наших казацких даром не брал. Надёжа у нас на Бога и Мать Богородицу, а государь наш царь Московский. Прозвище же наше вечное — казачество великое донское бесстрашное». Получив ответ, послы отъехали, воины же разбирались по полкам своим, всю ночь до утра строились.

Поначалу пришли под стены немецкие подкопщики, за ними рать янычарская; а потом и вся орда пехотою к крепости бросилась. Начали стены и башни топорами сечь. А по лестницам приставным многие на стены взошли. Все подкопы наши тайные, которые из города далеко в поле мы загодя уготовили, обвалились от силы несметной. Но не зря мы их делали, сгинули в обвалах у них тысячи, да и сами подкопы взрываться стали, порохом и дробью набиты были. И погибло в первый приступ турок двадцать две тысячи. На другой день, как светать стало, опять прислали послов, просили убитых дать собрать. А за каждого янычарского вождя давали по золотому червонцу, а за полковника по сто талеров. Но мы им ответили: «Не продаём мы никогда трупу мёртвого, дорога нам слава вечная!» В тот день боя не было. Собирали они убитых до ночи. Выкопали глубокий ров, всех убитых сложили и засыпали, поставив столбы с надписью.

На третий день стали они вести к нам земляной вал, гору высокую, многим выше Азова-города. Той горою хотели покрыть нас. Привели её к нам в три дня; мы же, видя её, поняли, что от неё смерть наша, просим у Бога помощи, простились друг с другом последним прощанием и пошли на прямой бой, воскликнув все одним голосом: «С нами Бог!». Услышав тот клич, не устоял ни один из них против нас лицом к лицу, побежали все от горы той губительной. Взяли у них на том выходе 16 знамён да 28 бочек пороха. Тем же порохом, подкопав под гору высокую, разбросали ту гору всю. Тогда стали они строить гору новую и, поставив на той насыпной горе все орудия, начали бить по Азову день и ночь. Ни на один час шестнадцать дней и шестнадцать ночей не умолкали пушки. От стрельбы той пушечной все азовские крепости рассыпались — стены, башни, церковь Предтечева, дома — всё с землёй сровнялось. Во всём городе уцелела наполовину только церковь Николы, что стояла на спуске к морю, под гору. Мы же все от огня сидели по ямам, выглянуть из ям не давали. Тогда стали мы копать в земле, под их валом дворы себе тайные, а от тех тайных дворов провели двадцать восемь подкопов под их таборы. Выходили ночью на пехоту янычарскую и били её. Теми вылазками учинили им большой урон и нагнали на них страху великого. Они тоже стали копать, чтоб выйти в подкопы наши и подавить нас числом-множеством. Но мы их подкопы устерегли и порохом разметали.

А было всех приступов к нам под город Азов двадцать четыре, но такого большого, как в первый день, уже не было. Начали они посылать всякий день на приступ новых людей. День одни бьются, ночью до свету другие их сменяют, чтоб истомою осилить нас. И от такого зла и ухищрения, от бессония и тяжких ран, от духу смрадного трупного утомились мы и изнемогли болезнями лютыми. Только на Бога надеялись. Прибежим, бедные, к Предтечеву лику, горькими слезами расплачемся ему и Николе: «Чем мы вас прогневали? Поморили нас бессонием, дни и ночи беспрестанно с ними мучаемся. Уже ноги наши подогнулися, уже руки наши замертвели, не служат нам, никакого оружия держать не можем». Подняли на руки иконы чудотворные — Предтечеву и Николину — и пошли на вылазку. И побили, вышед вдруг, шесть тысяч. Они же, видя, что стоит над нами милость Божия, перестали присылать людей на приступы.

Тогда стали на стрелах они ярлыки метать, пишут, что просят пустого места азовского, а каждому молодцу, кто уйдёт, выкупа по 300 талеров серебра чистого и по 200 талеров золота красного. «Уйдите с серебром и с золотом к своим товарищам, оставьте нам место пустое, азовское». А мы пишем: «Не дорого нам ваше собачье золото, а дорога нам слава вечная! Знайте теперь, каково приступать к казаку русскому. На костях ваших сложим Азов лучше прежнего!». А всего нашего сидения в осаде было 93 дня и 93 ночи. Сентября же в 26 день в ночи неожиданно снялись они из своего лагеря и побежали, никем не гонимы. Как увидели, что уходят они, пошла на таборы наша тысяча, многих языков взяли. От них и узнали, что было им ночью видение страшное, оттого и побежали они. Сказали языки те, что побито под Азовом их 96 тысяч.

«Мы же, кто остался цел, ранены все переранены, нет у нас человека целого, крови не пролившего. И просим мы царя Михаила Фёдоровича принять с рук холопов своих Азов-город. Сами же мы не бойцы теперь, а старцы увечные; одно у нас желание — постричься в монастыре Предтечи: такое обещание дали мы пред его образом в осаде, если выживем».

Нынешнего же 7150 года по прошению турецкого султана Ибрагима государь царь и великий князь Михаил Фёдорович велел донским атаманам и казакам Азов-град покинуть.

Еще: Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков (XVII в.)

К царю Михаилу Фёдоровичу приехали донские казаки, сидевшие от турок в осаде в Азове. И сидению своему роспись привезли:

В лето 7149 (1640) июня в 24 день прислал турецкий султан могучую рать под началом пашей своих, чтобы живыми нас закопать и засыпать горою высокою. И не было числа той рати, да ещё пришли Крымский хан, да наёмные люди немецкие, мастера приступов и подкопные мудрости знающие.

И вот пришла рать басурманская — где степь была чистая, тут стали в один час будто леса непроходимые, тёмные. От людей множества земля прогнулась вся, из реки Дона волны потекли на берег, как в половодье весеннее. Наставляют шатры турецкие, пошла пальба мушкетная и пушечная. И повисла над нами словно страшная гроза небесная, когда гром идёт от Владыки небес. От огня и дыма даже солнце померкло, в кровь обратилось, наступила темень тёмная. Трепетно нам стало, но и дивно видеть стройный их приход басурманский: не видал из нас никто на своём веку столь великой рати,в одном месте собранной.

Того же дня прислали посла и толмачей. И сказал посол: «О, казачество донское и волжское, свирепое! Соседи наши ближние! Лукавые убийцы, разбойники непощадные! Прогневали вы царя турецкого, взяли его любимую вотчину, славный Азов-город, затворили море синее, не даёте проходу кораблям по морю. Очистите Азов-город в ночь сию, не мешкая. Берите своё серебро-золото да идите к своим товарищам. До утра же коль останетесь, отдадим вас на муки лютые и грозные. Раздробим всю плоть вашу на крошки дробные. А коль служить султану восхочете, то простит государь ваши казацкие грубости».

Вот ответ из Азова казаческий: «Мы про вас знаем-ведаем, почасту ведь на море иль на сухом пути с вами встречаемся. А султан ваш куда ум девал? Всю казну спустил, нанял из стольких земель мудрых немецких солдат и подкопщиков. Но никто зипунов наших казацких даром не брал. Надёжа у нас на Бога и Мать Богородицу, а государь наш царь Московский. Прозвище же наше вечное — казачество великое донское бесстрашное». Получив ответ, послы отъехали, воины же разбирались по полкам своим, всю ночь до утра строились.

Поначалу пришли под стены немецкие подкопщики, за ними рать янычарская; а потом и вся орда пехотою к крепости бросилась. Начали стены и башни топорами сечь. А по лестницам приставным многие на стены взошли. Все подкопы наши тайные, которые из города далеко в поле мы загодя уготовили, обвалились от силы несметной. Но не зря мы их делали, сгинули в обвалах у них тысячи, да и сами подкопы взрываться стали, порохом и дробью набиты были. И погибло в первый приступ турок двадцать две тысячи. На другой день, как светать стало, опять прислали послов, просили убитых дать собрать. А за каждого янычарского вождя давали по золотому червонцу, а за полковника по сто талеров. Но мы им ответили: «Не продаём мы никогда трупу мёртвого, дорога нам слава вечная!» В тот день боя не было. Собирали они убитых до ночи. Выкопали глубокий ров, всех убитых сложили и засыпали, поставив столбы с надписью.

На третий день стали они вести к нам земляной вал, гору высокую, многим выше Азова-города. Той горою хотели покрыть нас. Привели её к нам в три дня; мы же, видя её, поняли, что от неё смерть наша, просим у Бога помощи, простились друг с другом последним прощанием и пошли на прямой бой, воскликнув все одним голосом: «С нами Бог!». Услышав тот клич, не устоял ни один из них против нас лицом к лицу, побежали все от горы той губительной. Взяли у них на том выходе 16 знамён да 28 бочек пороха. Тем же порохом, подкопав под гору высокую, разбросали ту гору всю. Тогда стали они строить гору новую и, поставив на той насыпной горе все орудия, начали бить по Азову день и ночь. Ни на один час шестнадцать дней и шестнадцать ночей не умолкали пушки. От стрельбы той пушечной все азовские крепости рассыпались — стены, башни, церковь Предтечева, дома — всё с землёй сровнялось. Во всём городе уцелела наполовину только церковь Николы, что стояла на спуске к морю, под гору. Мы же все от огня сидели по ямам, выглянуть из ям не давали. Тогда стали мы копать в земле, под их валом дворы себе тайные, а от тех тайных дворов провели двадцать восемь подкопов под их таборы. Выходили ночью на пехоту янычарскую и били её. Теми вылазками учинили им большой урон и нагнали на них страху великого. Они тоже стали копать, чтоб выйти в подкопы наши и подавить нас числом-множеством. Но мы их подкопы устерегли и порохом разметали.

А было всех приступов к нам под город Азов двадцать четыре, но такого большого, как в первый день, уже не было. Начали они посылать всякий день на приступ новых людей. День одни бьются, ночью до свету другие их сменяют, чтоб истомою осилить нас. И от такого зла и ухищрения, от бессония и тяжких ран, от духу смрадного трупного утомились мы и изнемогли болезнями лютыми. Только на Бога надеялись. Прибежим, бедные, к Предтечеву лику, горькими слезами расплачемся ему и Николе: «Чем мы вас прогневали? Поморили нас бессонием, дни и ночи беспрестанно с ними мучаемся. Уже ноги наши подогнулися, уже руки наши замертвели, не служат нам, никакого оружия держать не можем». Подняли на руки иконы чудотворные — Предтечеву и Николину — и пошли на вылазку. И побили, вышед вдруг, шесть тысяч. Они же, видя, что стоит над нами милость Божия, перестали присылать людей на приступы.

Тогда стали на стрелах они ярлыки метать, пишут, что просят пустого места азовского, а каждому молодцу, кто уйдёт, выкупа по 300 талеров серебра чистого и по 200 талеров золота красного. «Уйдите с серебром и с золотом к своим товарищам, оставьте нам место пустое, азовское». А мы пишем: «Не дорого нам ваше собачье золото, а дорога нам слава вечная! Знайте теперь, каково приступать к казаку русскому. На костях ваших сложим Азов лучше прежнего!». А всего нашего сидения в осаде было 93 дня и 93 ночи. Сентября же в 26 день в ночи неожиданно снялись они из своего лагеря и побежали, никем не гонимы. Как увидели, что уходят они, пошла на таборы наша тысяча, многих языков взяли. От них и узнали, что было им ночью видение страшное, оттого и побежали они. Сказали языки те, что побито под Азовом их 96 тысяч.

«Мы же, кто остался цел, ранены все переранены, нет у нас человека целого, крови не пролившего. И просим мы царя Михаила Фёдоровича принять с рук холопов своих Азов-город. Сами же мы не бойцы теперь, а старцы увечные; одно у нас желание — постричься в монастыре Предтечи: такое обещание дали мы пред его образом в осаде, если выживем».

Нынешнего же 7150 года по прошению турецкого султана Ибрагима государь царь и великий князь Михаил Фёдорович велел донским атаманам и казакам Азов-град покинуть.

ПОВЕСТЬ О КАРПЕ СУТУЛОВЕ.

Жил богатый купец Карп Сутулов с красавицей женой, которую звали Татиана. Супруги очень любили друг друга. У Карпа был друг, Афанасий Бердов. Собираясь ехать в Литовскуюземлю, Карп пришёл к другу и просил его помогать деньгами Татиане, которая оставалась одна управлять домом. Афанасий согласился. Карп обещал расплатиться с ним после приезда. Придя домой, он рассказал об этом разговоре Татиане, разрешил ей делать «частыя пиры на добрых жён», а потом занять денег у Афанасия.

После отъезда мужа Татиана воспользовалась его разрешением, давала пиры, на которые собиралось много женщин. Так прошло три года, и деньги у Татианы кончились, а муж всё не ехал. Тогда она пошла к Афанасию Бердову, напомнила о его обещании и попросила взаймы сто рублей. Афанасий согласился дать деньги на одном условии: «Ляг со мною на ночь». Бедная женщина смутилась и сказала, что ей нужно посоветоваться с духовным отцом.

Татиана рассказала духовнику о предложении, которое ей сделал Афанасий. Поп пообещал женщине двести рублей — на том же самом условии. Изумлённая Татиана пошла к архиепископу и поведала ему о словах Афанасия и священника. Архиепископ же ответил: «...Пребуди со мною единым, и аз дам тебе и триста рублёв».

Тогда Татиана велела архиепископу прийти к ней в третьем часу дня, священнику — в шестом, а Афанасию — в десятом часу.

Архиепископ пришёл и дал Татиане триста рублей. Хитрая женщина стала упрекать его: не подобает ему находиться с ней в том же платье, в котором он служит Богу. Архиепископ отвечал, что у него нет мирской одежды. Тогда Татиана надела на него женскую рубаху (под тем предлогом, что всю остальную одежду отдала в стирку).

В это время пришёл к её воротам поп и начал стучать. Татиана радостно воскликнула, что вернулся муж. Архиепископ растерялся, а находчивая женщина повелела ему спрятаться в сундуке.

Заперев первого гостя в сундуке, Татиана открыла дверь попу и взяла у него двести рублей. Беседуя с ним, она пыталась пробудить в нём совесть и страх Божий, но напрасно. Поп уже стоял в одной рубашке и без пояса, когда снова раздался стук в дверь. Татиана обрадовалась: муж приехал! Священник испугался, но женщина спрятала его в другом сундуке.

Впустив Афанасия, Татиана взяла у него сто рублей. Беседуя с ним, она тихонько велела служанке выйти за дверь и стучаться. Услышав стук и узнав от Татианы о приезде Карпа, Афанасий стал в ужасе бегать по горнице. Но Татиана указала ему на третий сундук...

Наутро мудрая женщина пошла к воеводе и попросила у него денег под заклад трёх сундуков с драгоценными платьями. Воевода соглашался дать денег и без заклада, но Татиана настаивала: она, дескать, боится, что у неё украдут эти сундуки, пусть уж лучше они постоят у воеводы... Когда сундуки были привезены, Татиана предложила воеводе взглянуть на добро, хранящееся в них. И перед ним предстали три посрамлённых гостя в нижних рубашках.

Воевода, посмеявшись, велел «пленникам» выйти из сундуков. Татиана рассказала ему свою историю: как перехитрила она трёх мужчин. Воевода похвалил её разум и целомудрие. Он взял с купца Афанасия Бердова пятьсот рублей, с попа — тысячу, а с архиепископа — полторы тысячи рублей. Воевода отпустил незадачливых соблазнителей домой, а деньги разделил пополам с женщиной.

Вскоре приехал Карп Сутулов, и Татиана всё ему рассказала. Он очень обрадовался премудрости своей жены.

Поиск по сайту: