Жанровая система драматургии А.Н.Островского

Из статьи Л.В. Чернец «Жанры пьес Островского»:

Наряду с заглавием в художественных произведениях важен подзаголовок, обычно обозначающий жанр и создающий определенное жанровое ожидание. Островский использовал распространенные в его время жанровые номинации, исходя из норм, наиболее очевидных для широкой публики. Из 47 своих оригинальных пьес 22 он назвал "комедиями", 17 – "сценами", "картинами", "этюдом" ("Неожиданный случай"), 4 – "драмами" (в их числе "Не так живи, как хочется. Народная драма в трех действиях"), 3 – "драматическими хрониками", есть "весенняя сказка" ("Снегурочка"). Две редакции пьесы "Воевода (Сон на Волге)" имеют разные подзаголовки: первая – "комедия в пяти действиях, в стихах", вторая – "картины из народной жизни XVII века, в пяти действиях, с прологом".

В 1860-70-е годы драмой обычно называли "лишь те пьесы, которые кончались гибелью героя или героини. Все прочие пьесы, как правило, именовались комедиями, хотя это определение в ряде случаев крайне условно. Так, О. равно называет "комедией" не только сатиру "На всякого мудреца довольно простоты" или лирико-буффонное "Горячее сердце", но и такие психологические драмы, как "Последняя жертва", "Таланты и поклонники", "Без вины виноватые". Единственным признаком, объединяющим столь разные пьесы, оказывается лишь формально благополучная развязка. Однако чуть не в каждой комедии Островского заключена, как возможность, трагическая развязка.

Нужно разграничивать значения, которые имели для О. подзаголовки его пьес, и современные, понимания терминов. "Комедии" О. различны по своей эстетической тональности. Так, в пьесе "В чужом пиру – похмелье" преобладает юмор, в "На всякого мудреца довольно простоты" – сатира, а "Таланты и поклонники", "Без вины виноватые", "Последняя жертва" приобретают статус "психологической драмы". К драме можно отнести также "Бедную невесту", "Доходное место", "На бойком месте", "Сердце не камень" и др. Объединяя под общим жанровым названием "комедия" все эти пьесы, О. ориентировался на театральную практику, в которой закрепилась устойчивая традиция, восходящая к античности: Менандр, Плавт, Теренций вошли в историю литературы как комедиографы. Однако в соответствии с современной классификацией многие "комедии" этих авторов, а также Гольдони, Гоцци, Шекспира, точнее считать (по типу конфликта, характерам) "семейно-бытовыми драмами". Есть у О. пьеса, где слово "комедия" употребляется в характерном для "школьной драмы" XVII–XVIII вв. широком значении театрального представления – это "Комик XVII столетия". Но применительно к соврем. репертуару для О. было принципиальным различие комедии и драмы. Из четырех его "драм" ("Не так живи, как хочется", "Гроза", "Грех да беда на кого не живет", "Бесприданница") только первая заканчивается благополучно – раскаянием Петра. Остальные три пьесы имеют трагическую развязку, однако ни одну из них автор не назвал трагедией – вероятно, учитывая глубоко укоренившиеся в публике представления об историческом или мифологическом сюжете и высоком соц. статусе героев этого жанра. Для Островского "Гроза" – тоже "драма", несмотря на ее "кровавую" развязку и наличие трагической героини, переживающей глубокий внутренний конфликт. Между тем уже прижизненная критика высоко оценила в "Грозе" именно трагизм. Уверенно относят пьесу к трагедии и позднейшие исследователи. Жанр "Бесприданницы" определяют по-разному: в ней видят драму, противопоставляя Ларису как "героиню драматического конфликта" трагической героине "Грозы", и, напротив, подчеркивают трагические мотивы, сближая Ларису и Катерину.

Т.о., "Драмы" О. – это и драмы и трагедии, а среди 22-х его "комедий" немало драм.

Начиная с "Семейной картины", О. часто называл свои пьесы "сценами" или "картинами". Выбор этой жанровой номинации соответствовал традиции, сложившейся к 1850-м гг. под влиянием "натуральной школы": драматические "сцены" ("картины") были аналогом "физиологических очерков", воссоздававших типы и нравы определенной среды, местности, повседневный бытовой уклад. Как правило, названия "сцены", "картины", "этюд" и т.п. применялись к малым формам драматургии, в них сочетались драматические и повествовательные элементы, воспроизводилась статика жизни вместо узла перипетий.

Ранние "сцены" и "картины" О., при всей колоритности изображения нравов, замедленности экспозиции, все же развивают интересный сюжет, имеющий четкую развязку. О. нередко называл "сценами" или "картинами" и большие по объему текста пьесы: "Шутники. Картины московской жизни, в четырех действиях", "Пучина. Сцены из московской жизни" и др. Соврем. читатель воспринимает эти пьесы как обычные комедии или драмы. Но для О. эта номинация указывала на опред. тип сюжетной композиции: в больших "сценах" ("картинах") между частями пьесы должен проходить значительный период времени. Напр., в "Пучине" 17 лет жизни Кисельникова представлены поэтапно: через 7, 5 и еще 5 лет; текст разделен не на "действия", а на "сцены". Пьесы же, названные "драмами" или "комедиями", тяготеют к концентрическому, напряженному, сюжету. Так, в "Бесприданнице" действие стремительно развивается, захватывая всего один день. Современники восхищались перипетиями, финалами в таких пьесах (это и "Свои люди – сочтемся!", и "Грех да беда на кого не живет", и "Гроза").

Разбивка сюжета на эпизоды, тяготеющие к особой автономности, часто переносящие зрителя на новое место действия, вводящие эпизодических персонажей, характерна для пьес О. на историческую тему. Три из них, воссоздающие события Смуты ("Козьма Захарьич Минин, Сухорук", "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский", "Тушино"), названы "драматическими хрониками". Жанровый подзаголовок "хроника" подчеркивал своеобразие произведений, их отличие от других пьес на историческую тему – "драм" ("Василиса Мелентьева") и "трагедий". Есть прямая связь между сюжетно-композиц. особенностями хроник (дробление на эпизоды, разделенные значительными временными промежутками, частая смена места действия, "массовые" сцены и др.) и стремлением авторов по возможности широко представить минувшую эпоху. В работе над хрониками О. опирался на многочис. документы и историч. исследования, а задачу художника видел в воспроизведении известных моментов истории. Отсюда вытекает отбор для эпизодов тех событий, кот. живут в историч. памяти народа, отсюда и неизбежность значительных интервалов между сценами.

Жанровый подзаголовок "Снегурочки" – "весенняя сказка". Произв-е было задумано как музыкально-литературное. Пьеса создавалась по производственной необходимости: в связи с ремонтом в 1873 г. Малого театра его спектакли шли на сцене Большого и нужна была "феерия", в которой могли бы участвовать драматическая, балетная и оперная труппы. О. определил "феерии" как "сказки, обработанные уже в драматической форме", и отметил, что в них соединяется "всё: танцы, пение и комедия". Сказочность сюжета и зрелищность – вот что выделено и в современном определении жанра.

Деление пьес на "феерии", "сцены", "драматические хроники" – перекрестное по отношению к эстетической триаде (комедия, драма, трагедия); так, "феерия" может быть одновременно комедией или трагедией, драмой; то же относится к "хронике", "сценам" ("картинам"). Совр. споры о жанре "Снегурочки" сосредоточены на вопросе о преобладании в пьесе трагических или, напротив, идиллических мотивов. Если первые критики сближали пьесу с комедией "Сон в летнюю ночь" Шекспира, то сейчас более актуальны иные аналогии. Согласно А. Журавлевой, "Снегурочка" – философско-символическая драма.

Понятие жанра применяется прежде всего к отдельным, цельным произведениям. Однако важны и смежные вопросы: во-первых, о художественных единствах, складывающихся из двух и более произведений, т.е. циклах; во-вторых – о "текстах в тексте", т.е. включенных в состав пьес других произведениях, обычно малых жанров.

При частых возвращениях к старым типам и мотивам О., однако, почти не прибегал к циклизации пьес. Но один авторский цикл у него есть – трилогия о Мише Бальзаминове, состоящая из частей: "Праздничный сон – до обеда. Картины из московской жизни" (1857), "Свои собаки грызутся, чужая не приставай. Картины московской жизни" (1861), "За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова). Картины московской жизни" (1861). Написав "Праздничный сон…", автор, по-видимому, не думал о продолжении, но в начале второй пьесы мать Миши вспоминает "случай у Ничкиных", т.е. событие, изображенное ранее. Жанровая однородность (подчеркнутая подзаголовками), время и место действия, сквозные персонажи (главный герой и его мать, сваха и кухарка), сюжетный мотив (поиски богатой невесты) объединяют пьесы. Общий сюжет выстраивается по кумулятивному принципу (характерному для народных сказок): показаны три неудачные попытки героя жениться на богатой, после чего наступает счастливая развязка.

"Тексты в тексте" (пословицы, поговорки, песни и др.) встречаются в любой пьесе О. Пословичные заглавия повторяются, "обыгрываются" в репликах персонажей, подчеркивая заключенное в сюжете обобщение. Иногда пословица, проецируемая на сюжет, звучит иронично – как в комедии "Свои люди – сочтемся!", где через всю пьесу проходит мотив счета, точнее, обсчета – свахи, стряпчего и пр. Столь же органичны вводимые в текст (полностью или фрагментами) песни (протяжные, старинные, романсы, сольные, хоровые, заимствованные, свои). Часто песня – ключ к изображаемому быту, напр. в "Бедности не порок". Иногда она знаменует поворот, кульминацию сюжета, как романс "Не искушай меня без нужды…" на слова Е. Баратынского, который поет Лариса в "Бесприданнице". Есть у О. и "пьесы в пьесе": интермедия "Цыган и лекарь" в "Комике XVII столетия", в "Воеводе" – народная драма "Лодка", представленная в основном разбойничьими песнями, в "Снегурочке" – обряд проводов масленицы и др.

В суждениях Островского о жанрах всегда учитывается адресат драматического тв-ва; в некоторых статьях дан анализ совокупного московского зрителя ("Причины упадка драматического театра в Москве" и др.). О. оставался верен рано принятому решению соединять "высокое с комическим". Комическое есть во всех пьесах (независимо от жанра), причем это комизм не только характеров, но и положений; используются и водевильные, даже фарсовые приемы (напр., в "Праздничном сне – до обеда" – "завитое" ухо Миши Бальзаминова, в "Волках и овцах" – вынужденное сватовство Лыняева к Глафире). Однако, не чуждаясь внешнего комизма, О. в высшей степени обладал чувством меры. Никакой сценический успех не заслонял от него истинной ценностной шкалы произведений. Его жанровые предпочтения во многом объясняются заботой о демократическом зрителе, только приобщающемся к искусству и нуждающемся в эстетическом воспитании. Среди его оригинальных пьес нет "мелодрам", "водевилей", "оперетт", "Снегурочка" названа не "феерией", а "весенней сказкой", хотя пьеса предполагала постановочные эффекты.

О.-му был близок взгляд Шиллера на театр как на "нравственное учреждение". Он отмечал благотворное влияние на зрителя-дилетанта так называемого бытового репертуара (если он "художествен, т.е. если правдив"), еще более сильное действие исторических драм и хроник: "они развивают народное самопознание и воспитывают сознательную любовь к отечеству". Великие писатели, считал О., "умели писать для всего народа", и особенно важен широкий адресат для драматурга, творящего для сцены: "Русские авторы желают пробовать свои силы перед свежей публикой, у которой нервы не очень податливы, для которой требуется сильный драматизм, крупный комизм, вызывающий откровенный, громкий смех, горячие, искренние чувства, живые и сильные характеры. Драматическая поэзия ближе к народу, чем все другие отрасли литературы".

Поиск по сайту: