ПОХВАЛЬНАЯ РЕЧЬ В ПАМЯТЬ МОЕМУ ДЕДУШКЕ, ГОВОРЕННАЯ ЕГО ДРУГОМ В ПРИСУТСТВИИ ЕГО ПРИЯТЕЛЕЙ ЗА ЧАШЕЮ ПУНШУ. 1792

Дорогие слушатели! – так обращается к приятелям автор. В сей день проходит точно год, как собаки всего света лишились лучшего своего друга, а здешний округ разумнейшего помещика: год тому назад, в сей точно день с неустрашимостию гонясь за зайцем, свернулся он в ров и разделил смертную чашу с гнедою своею лошадью прямо по-братски. Судьба, уважая взаимную их привязанность, не хотела, чтоб из них один пережил другого, а мир между тем потерял лучшего дворянина и статнейшую лошадь. О ком из них более должно нам сожалеть? Кого более восхвалить? Оба они не уступали друг другу в достоинствах; оба были равно полезны обществу; оба вели равную жизнь и, наконец, умерли одинаково славною смертью.

Хоть он ему другом не был, но достоинства покойного так и напрашиваются на то, чтобы их восхвалили. Он показал, как надобно проживать благородному человеку неделю его жизни. Например, когда был великий пост, и друзья приходили к нему, они видели бледных, замученных от голода и работы крестьян. Но он обращается к началу жизни его и говорит, что произошел он от Адама. Сколько ни бредят филозофы, что по родословной всего света мы братья, и сколько ни твердят, что все мы дети одного Адама, но благородный человек должен стыдиться такой филозофии, и если уже необходимо надобно, чтоб наши слуги происходили от Адама, то мы лучше согласимся признать нашим праотцем осла, нежели быть равного с ними происхождения. Ничто столь человека не возвышает, как благородное происхождение: это первое его достоинство. Фамилия дедушки – Звениголов. Когда он появился на свет, его отец сказал, что у него будет достойный путь. Когда сын подрос, отец смекнул, что ему нужен дуг и подарил ему болонку, тем самым огородив себя от общения с сыном, который временами был чересчур навязчив. Звениголов, привыкший повелевать, принял нового своего товарища довольно грубо и на первых часах вцепился ему в уши, но Задорка (так звали маленькую собачку) доказала ему, как вредно иногда шутить, надеясь слишком много на свою силу, она укусила его за руку до крови. Герой наш остолбенел, увидя в первый раз такой суровый ответ на обыкновенные свои обхождения: это был, первый щипок, за который его наказали. Сколь сердце в нем ни кипело, со всем тем боялся отведать сразиться с Задоркою и бросился к отцу своему жаловаться на смертельную обиду, причиненную ему новым его товарищем. «Друг мой! — сказал беспримерный его родитель; — разве мало вкруг тебя холопей, кого тебе щипать? На что было трогать тебе Задорку? Собака ведь не слуга: с нею надобно осторожнее обходиться, если не хочешь быть укушен. Она глупа: ее нельзя унять и принудить терпеть, не разевая рта, как разувшую тварь». Такое наставление сильно тронуло сердце молодого героя и не выходило у него из памяти.

Когда его честолюбивый отец увидел, что сын начал думать, он начал его учить уму-разуму. За 5 месяцев сын стал умнее отца. Герой наш любил книги, но они были для него недоступны в силу рассуждений Руссо о воспитании. Когда он подрос, его записали в службу. Отец дал ему наставление: помни, что ты почетный дворянин и у тебя 2000 душ, еще и большое имение. Береги себя и служи так, чтобы не быть разжалованному, а об остальном не пекись. Наставления были одобрены, он ушел служить. Сколь ни жаден был наш герой пользоваться наставлениями, со всем тем благородная его душа неохотно приняла сии последние или, лучше сказать, он из них одобрил половину, то есть, последуя отцу своему, не хотел он служить, но не хотел также состареться в передних. Эти два правила поссорили его с двумя его дядюшками, со службою и сделали филозофом; суеты большого света скоро ему наскучили; он видел, что куда он ни приходил, то или он зевал, или над ним зевали, и взял миролюбивое намерение расстаться со светом, видя по всему, что они друг другу не надобны. Редкое великодушие, неподражаемая скромность, — сии два любезные качества видны в нем были с самого приезду его в столицу. Честолюбивый на его месте, имея столь знатную родню, как он, не отстал бы от больших обществ и искал бы въезду в первые домы, но герой наш просиживал целые ночи в трактирах. Служба кое-как прошла, он постоянно пил, среди его друзей водились разные люди. С иными он просто сходился на общей теме – алкоголь. Он постоянно со страхом ожидал, когда к нему придут заимодавцы, чтобы упечь его в тюрьму за долги. Когда он состарился, он решил сменить городской шум на спокойствие загородом и вернулся в усадьбу. Там он решил, что займется травлей армии зайцев накупил охотничьих собак. Но герой наш, умея кстати и к месту пересечь сих рассказчиков, укротил их роптания и продолжал непримиримую ненависть к зайцам, как Аннибал к римлянам, а чтобы вернее их выжить, то вырубил и продал свои леса, а крестьян привел в такое состояние, что им нечем было засевать ноля. С каким внутренним удовольствием герой наш выезжал тогда на ноля и находил их так чистыми, как скатерть, не тревожась сомнением, чтобы где мог скрыться заяц. Пока автор все это рассказывал, слушатели уснули.

Поиск по сайту: